Фиона Уокер - Французский поцелуй
Девочка постоянно жила в страхе, что ее секрет откроют. Но никто не удивлялся, когда Харлот — известная своей выездкой без упражнений — становилась все более и более податливой при незначительных усилиях Софии. Все просто решили, что техника наездницы незаметно улучшилась.
Иногда, испытывая приступы эгоизма, Тэш желала, чтобы ее секрет был раскрыт. Ей так хотелось, чтобы высокомерные, презрительные матери лошадников и их придирчивые отпрыски наконец-то узнали, почему «скромница Френч», как они ее окрестили, совсем не интересовалась соревнованиями. Но, с другой стороны, ее пугала возможная реакция отца. Джеймс любил Софию до безумия, а Тэш, закаленная его сарказмом, уже тогда понимала, как жизненно важно для Софии было производить на него впечатление. Джеймс Френч приходил в дурное настроение, когда его подводила Тэш; но если бы его подвела София, то от криков осыпалась бы штукатурка со стен и разбились бы стекла восемнадцатого века. И еще Тэш знала, что ее старшая сестра — напускающая на себя веселое безразличие — просто сломается, если обман раскроется.
А позднее случились такие ужасные события, что после них никто бы уже и не поверил Тэш.
Джеймс Френч — не меньший любителей состязаний, чем его старшая дочь, — очень удивлялся тому, что София, так мало работая с кобылой, получала все призы, в то время как эта никчемная Тэш, которая постоянно пахла лошадьми, терпела полное поражение. В тайне он стыдился низкого положения Тэш в спортивных рейтингах и давал выход своему возмущению, вкладывая все больше и больше денег в Софию. Ни один тренер не был для него достаточно хорош, ни одно седло не казалось Джеймсу слишком дорогим.
Он словно бы не замечал, что, сколько Тэш ни укорачивает свое стремя, ее ноги все равно болтаются у толстых маленьких коленей Шеймоса. А Тэш любила Шеймоса, несмотря на все его недостатки, и не хотела другого коня. Этого не хотела и София, боявшаяся, что Тэш купят взамен более подходящую лошадь.
И вот однажды, вернувшись домой после своего первого, ужасного семестра в закрытой школе, Тэш обнаружила, что ее старый щетинистый друг продан, а его место занял огромный гнедой мерин, почти не дрессированный, с больной спиной и тяжелым характером.
Сэмион.
Джеймс Френч, радуясь, что ему удалось подешевле приобрести нового коня для младшей дочери, не понимал, что двенадцатилетней девочке не место на этой машине по разрушению человеческих костей. Тэш боялась Сэмиона. И Сэмион это чувствовал. Тэш ненавидела его за то, что он заменил ленивого старого Шеймоса. И Сэмион отвечал ей взаимностью.
Но строптивый, раздражительный новичок все-таки не заслужил такой короткой жизни и столь мучительной смерти.
— Он замечательный, — принудила себя сказать Тэш. — И вправду очень похож на Сэмиона.
Большой конь — он действительно был намного выше Сэмиона — слегка потянулся к ней мордой, а затем обнажил зубы.
— У кого вы его взяли? — с надеждой спросила Тэш.
— Не взяли, — гордо поправил ее Паскаль. — Он твой. Мой отец отдал его с… э…
— Со своего ипподрома, — закончила Александра, не в силах сдержать восторга. — Его мать участвует в скачках с препятствиями. Он сэлльский французский жеребенок, правда, не знаю, что это значит.
Ничего себе жеребенок! Тэш стало плохо.
— Спасибо, — прошептала она онемевшими губами, понимая, что Александра и Паскаль не должны догадаться, сколько болезненных воспоминаний они разбудили своим подарком. — Спасибо большое. Оно… он замечательный.
— Отец Паскаля обучал его для прыжков, готовил для одного из своих сыновей, но с конем было много проблем, — продолжала в восторге Александра. — Он еще маленький — лет пять, если не ошибаюсь. Как мне кажется. Ты можешь ездить на нем все лето, а затем забрать его с собой, если захочешь. Или держать пока здесь. Паскаль будет гулять с ним по винограднику.
— Мама, если ему пять, то он уже не жеребенок, — произнесла Тэш сквозь стиснутые зубы. — Он совершенно взрослый жеребец.
— Нуда, только чуть-чуть… темпераментный, — засмеялся Паскаль, когда гнедой начал бить копытом. — Но Ксандра сказала, что ты очень хорошая наездница.
«Мама, если бы ты только знала!»
Молодой жеребец потерял к ним интерес и начал мрачно хватать сено из кормушки.
Слезы увлажнили глаза Тэш. Она так долго удерживала Сэмиона на задворках памяти, изо всех сил стараясь заблокировать самый постыдный из своих секретов. Стараясь не показать матери, как она расстроена, девушка отвернулась, яростно моргая.
Тэш поняла, что у нее пропал аппетит.
В кухне на большом исцарапанном дубовом столе стояла пустая бутылка из-под красного вина, а рядом блаженно храпел с открытым ртом Жан.
Паскаль просто улыбнулся и, пожав своими широкими плечами, достал праздничное шампанское.
— Pour le cheval rouge,[10] — театрально произнес он, разворачивая золотистую фольгу.
Тэш дрожала от мучительных воспоминаний. Звук пробки, вылетающей из бутылки, показался ей оглушающим, как выстрел гуманного убийцы.
Глава пятая
— Том, только посмотри, посмотри на все эти лодки! — сказал Мэтти Френч своему семилетнему сыну, когда они приближались к Шербургу.
Было невыносимо жарко. Его глаза болели от раннего утреннего солнца, и голова слегка кружилась от запаха дизельного топлива.
— Пойдем, найдем Тора и Салли, — предложил отец в надежде увести сына с палубы.
— Еще пять минуточек, пожалуйста?
Том впервые был на корабле и поэтому пребывал в возбуждении. У Мэтти не хватило смелости лишить ребенка минутного удовольствия.
— Ладно.
Отец снова погрузился в чтение газеты «Гардиан». Он попытался сосредоточиться на проблеме ядерного оружия и забыть о своем гастрите.
— А бабушка Лекси будет нас встречать на причале?
— Нет, — Мэтти улыбнулся. — Мы поедем к бабушке на Одри.
— Замечательно!
Одри звали их «ауди», ветхую и грязную белую машину. Мэтти, в высшей степени не одобрявший загрязнение Лондона, ездил на работу на горном велосипеде. Но Салли, его жена, настояла на необходимости купить машину, чтобы возить детей.
— А как зовут этот корабль? — Том указал на ржавый буксир.
— Мейбл, — промычал Мэтти. Ему уже стала надоедать игра «окрести корабль», которую они начали с Томом в Дувре.
— А этот?
— Ле Бакстер.
Том захихикал. Миссис Бакстер была его учительницей.
— Миссис Бакстер сказала маме Родни Брауна, что ты левый, — заявил Том, раскачивая скамейку на которой сидел Мэтти. — А что это значит? Что ты левша и делаешь все только левой рукой, да?
