Фэй Уэлдон - Судьбы человеческие
Но в иные дни они были любящей и прочной семьей: они разделяли друг с другом надежды, мысли, чувства; обе женщины были верны воинственному гению Джона Лэлли и терпели и нужду, и трудности во имя его, понимая, что жуткий характер Джона — наказание столько же для него, сколько и для них.
Но затем Хелен уехала в Лондон, в Школу Искусства, и в Лондоне началась для нее своя, таинственная на первых порах жизнь; и Эвелин вынуждена была пожертвовать частью своей жизни — не отрывая ее от семейной гармонии, нет, поскольку муж всегда уделял Эвелин мало внимания, но вырываясь из этого заколдованного круга его злобной энергии, потому что мало-помалу Эвелин начала понимать, что Джон Лэлли и его картины выживут, несмотря ни на что, а вот она, Эвелин, может и не выжить в этой борьбе. Эвелин чувствовала себя более старой и усталой, чем следовало бы в ее возрасте. Ей было совершенно ясно, что, если Джон Лэлли станет выбирать между ею и искусством, он выберет последнее. Как-то, в нехарактерном для нее приступе злобы, Эвелин сказала Хелен, что, если и можно утверждать, что Джон любит ее, то это любовь безногого к своему протезу: он хотел бы обойтись без него, да не может.
Теперь Эвелин нежно улыбнулась, взглянув на Хелен, погладила ее маленькую белую ручку своей большой рукой и проговорила:
— Это мило с твоей стороны считать так.
— А ты всегда была на моей стороне, — сказала Хелен, растрогавшись, и вдруг спохватилась: — А почему ты говоришь так, будто мы прощаемся?
— Потому, что ты теперь с Клиффордом Уэксфордом, — ответила Эвелин, — и, по сути, мы расстаемся.
— Я приношу извинения за Клиффорда, за то, что он напал на отца, но тот его спровоцировал. Отцу не следовало так врываться.
— Это все гораздо глубже, — отвечала Эвелин.
— Отец обдумает и переживет.
— Нет, — твердо сказала Эвелин. — Ты должна выбрать.
У Хелен мелькнула мысль, что отец, собственно, ей не нужен, особенно теперь, когда есть Клиффорд.
— Отчего бы тебе не уйти от отца, мама, и не оставить его с его художественным гением один на один? Разве ты не понимаешь, как абсурдна твоя жизнь с ним? Жить с человеком, который запирается от всех, — и выставлять ему еду на тарелочке на подоконник?
— Но, милая, — возразила Эвелин, — ведь он — художник!
И Хелен должна была признать, что она вряд ли хотела, чтобы мать последовала ее совету. Одно дело предлагать родителям разойтись — очень многие предлагают — а иное дело, когда до этого доходит. Часто это бывает ужаснее всего.
— Возможно, лучшим выходом будет сейчас тебе временно не появляться у нас, — сказала Эвелин собственной дочери.
При этом в душе Хелен появились страх и боль. И Хелен была более, чем когда-либо, благодарна судьбе, что у нее есть Клиффорд, потому что эти страх и боль нуждались в подавлении. Ей на мгновение показалось, что собственная мать отказывается от нее.
Но, конечно, это была ерунда, нонсенс.
Они съели на двоих любимый медовый бисквит Хелен и поровну поделили оплату счета. Женщины вышли из ресторана, поцеловались, улыбнулись друг другу — и пошли каждая своей дорогой: Эвелин в свою жизнь без дочери, а Хелен — в свою, без матери.
Заточение во имя защиты
— Бога ради, — проговорил Клиффорд, когда вечером Хелен рассказала ему о встрече с матерью, — сделай, что угодно, но не нужно советовать матери уходить из дому!
Они ужинали в постели, стараясь не испачкать черные простыни салатом, приготовленным Клиффордом собственноручно из тресковых молок, лимонного соуса и сметаны. Салат был, несомненно, дешевле, чем купленный готовый к употреблению; а даже сама любовь не могла заставить Клиффорда отступить от своей традиции экономии. Некоторые называют это скряжничеством, но отчего бы не употребить более мягкое слово?
Клиффорд любил жить хорошо — но находил особое удовольствие в том, чтобы не тратить ни пенни сверх того, что требовала необходимость.
— Почему, Клиффорд?
Иногда он ставил Хелен в неловкое положение, как это случалось и с Энджи; но у Хелен была способность просить совета и гибкий, изворотливый ум. В отличие от Энджи, которая обладала лишь недюжинным упрямством, Хелен любила учиться.
Как прелестна была Хелен в тот вечер: совершенное очарование! Ее тонкие гибкие руки, обнаженные мягкие плечи; ее кремовая ночная рубашка едва прикрывающая нежно набухшую грудь… Она откусывала от куска ровными мелкими зубками, делая осторожные движения, чтобы не расплескать салат, который получился у Клиффорда слишком жидким…
— Потому что твоя мать — источник отцовского вдохновения, — ответил Клиффорд. — И, хотя в этом и состоит ее наказание, но для искусства можно пожертвовать. Искусство важнее, чем индивидуум; даже важнее, чем художник, искусство творящий. И твой отец, хотя он и монстр, понял это первым. Более того, художнику необходимо сочетание определенных условий для того, чтобы он творил, чтобы выражал свое особенное видение мира. Сочетание условий, — необходимое для творения твоему отцу, включает дом в Эпплкоре, твою мать, ссоры с соседями, паранойю — и соответствующее отношение к миру искусства вообще и ко мне в особенности. До норы до времени в набор условий была включена и ты. Теперь ты выброшена из его жизни: это уже достаточный шок. Все это привело к тому, что сейчас он заперся в гараже и творит; когда он выйдет на свет, мы увидим его новый стиль. Будем надеяться, что новое будет более популярным для публики, чем прежнее.
Он осторожно вынул из рук Хелен упаковку крекеров, отложил ее в сторону и поцеловал ее соленые губы.
— Надеюсь, — сказала Хелен, — ты не привез меня сюда только для того, чтобы картины моего отца впоследствии легче продавались?
Клиффорд в ответ расхохотался, однако между взрывом хохота и вопросом Хелен повисла значительная пауза, будто Клиффорд, обдумывая вопрос, прикидывая, а не так ли это на самом деле.
Счастливчики зачастую действуют инстинктивно, без плана и схемы, только к своей выгоде. Они просто следуют своей интуиции, и жизнь с поклоном одаривает их все новыми удачами.
Клиффорд любил Хелен. Конечно любил, в этом нет сомнения. Но, кроме того, что она была Хелен, она была дочерью Джона Лэлли: частью сочетания условий для проявления гения, а гениям нужны потрясения, шок…
Но не подумайте, читатель, что они в постели слишком долго рассуждали об этих материях. Клиффорд, кстати, забыл сказать Хелен, что на неделе ему позвонил отец Энджи Уэлбрук из Йоханнесбурга.
— Я подумал, что тебя необходимо предупредить, — сказал в трубку глубокий и печальный голос. — Дочь вышла на тропу войны.
