Татьяна Лунина - Территория отсутствия
Тогда в Валькиной студии она потрясла своим сходством с Высоцкой. Теперь становилась понятно, что первое впечатление обмануло. Эта Ольга была старше, выше, смуглее, другие губы, глаза, заносчивый нос, который так и тянуло одернуть, независимая манера держаться, привычка всюду появляться одной — от нее за версту несло ферамонами, способными сводить мужиков с ума. Таких «тронутых» уже оказалось двое. Первым помешался Коваль, загоревшийся «поработать» с редкой моделью, второй, позабыв обо всем на свете, усердно виляет сейчас хвостом, выпрашивая хоть какую подачку. Впору бежать и делать прививку от любовной заразы. И все-таки эта Ольга чем-то неуловимым удивительно напоминала ту. Геннадий почувствовал нестерпимое желание поймать сходство обеих.
— В навозной куче всегда отыщется жемчужное зерно, правда? — перед депутатским носом вырос какой-то верзила и, приветливо улыбнувшись, добавил: — Добрый вечер, могу познакомить.
— С кем?
— С той девушкой, за которой наблюдаете вот уже десять минут. Вы — за ней, я — за вами, вполне возможно, что кто-то заинтересуется и мной, — его улыбка обезоруживала, но фамильярность раздражала. Кроме того, «наблюдатель» ненавидел неожиданности, а этот наглец возник внезапно и тем самым априори настроил против себя.
— Чтобы знакомить, надо самому быть знакомым со мной.
— А мы не просто знакомы, Геннадий Тимофеевич, — проигнорировал сухой тон улыбчивый тип. — Когда-то вы даже нуждались во мне. Мы глотали литрами кофе, курили пачками сигареты и клялись, что как только добежим до цели, сразу станем вести здоровый образ жизни. Помните нашу клятву? — Он выбросил вперед указательный и средний пальцы, плотно прижатые друг к другу. — Коарис! — потом хитро прищурился и невинно спросил: — Неужели депутатство так отбивает память, или я, правда, здорово изменился?
Абракадабра из двух слогов от фамилий будущего депутата и его правой руки, именуемая клятвой, напомнила первые выборы, дружную команду, отчаянно сражавшуюся за своего кандидата, восторг победы, с каким не сравниться даже оргазму, и вечно хмурого молчуна, генератора многих полезных идей, бросившего их сразу после предвыборной кампании, как будто процесс заменял для него результат.
— Извини, не сразу узнал. Как жизнь?
— Не жалуюсь.
— А чем занимаешься?
— Рекламирую всякую всячину.
— Успешно?
— Не жалуюсь.
Геннадий замолчал, не зная, о чем спрашивать дальше. Этот человек, пусть и нужный вчера, сегодня был ни к чему. Они пребывали в разных мирах, общаться с такими нет смысла. К тому же имя его выветрилось с годами из памяти, а разговаривать с безымянным — все равно, что есть без соли, удовольствия никакого.
— Геннадий Тимофеевич!
— Просто Геннадий.
— Тогда я просто Дмитрий Елисеев, — догадался рекламщик представиться заново. — Можно вопрос?
— Попытайся.
— Почему вы без охраны?
— Я должен отгораживаться от людей стволами?
— Лучше танками, — Ольга обошла застывшего столбом депутата и стала рядом с верзилой. — Правда, от таких, как мой брат, не спасет никакая ограда. Когда Митя рвется к цели, сам становится хуже любого танка: раздавит любого, кто попытается помешать.
— Надеюсь, мне не грозит подобная участь, я никому мешать не собираюсь.
— Редкая черта для политика. Если надумаете баллотироваться в президенты, буду голосовать за вас, — без очков, при ярком свете она казалась еще красивее. Ровные белые зубы, гладкая кожа с легким румянцем, черные глаза, в которые тянет, как в омут, роскошные губы и грудь, пучок на затылке сменился волнистой гривой. Геннадию вспомнился Коваль, который попал тогда в самую точку: к лепке этой девицы приложил руку сам сатана.
— Познакомьтесь, — спохватился рекламщик. — Это Геннадий Тимофеевич Ко…
— Мы знакомы, — перебила сестра и приветливо улыбнулась. Улыбка стерла различие лиц, но проявила сходство: интонация, мимика, взгляд — перед ним снова стояла Высоцкая и молча подбадривала растерявшегося ученика. А тот непривычно помалкивал, тихо радуясь своей находке. Так чувствует себя растеряха, вдруг обнаруживший давно утерянную любимую вещь, служившую талисманом. В подобных случаях хочется не говорить, а хватать быстрее, что найдено, и прятать от посторонних глаз.
— Знакомы? Серьезно? Ну и отлично, терпеть не могу церемоний, — чужой родич задумался и неожиданно спросил: — А как вы относитесь к рыбалке, Геннадий?
Он вспомнил радостные сборы, предутренний холодок, скрип уключин, плеск весла, тишину, нарушаемую комариным писком, тревожное дрожание поплавка, ожидание с обмиранием сердца, нырок рыбьей угрозы в воду, осторожный подсак, приятную тяжесть и, наконец, чешуйчатое мокрое тело, бьющее в сетчатом мешочке хвостом, — блаженнее этих минут нет ничего.
— Угомонись, — строго одернула брата сестра, — и не считай других такими же ненормальными, как сам, — она улыбнулась Геннадию. — Все заядлые рыболовы — люди со сдвинутой психикой, вы согласны со мной? — в блестящих зрачках плясали смешинки и еще что-то непонятное, что можно прочесть только вплотную.
— Не женское это дело — оценивать умных людей, — весело огрызнулся «сдвинутый». — Ну так что, порыбачим? А Оля сварит нам уху. Ты обещала, помнишь? Моя сестра хоть и умница, но отлично готовит. — Он ласково обхватил сестрины плечи и выжидательно уставился на званного в «психи».
— Нет, Ольга, — неожиданно для себя выдал тот, — с вами я не согласен.
— А со мной?
— Честно говоря, рыбак из меня никакой, но мальчишкой иногда любил посидеть с удочкой. Однажды даже выловил приличного судака.
— На сколько потянул?
— На семь килограмм.
— Ха, я как-то взял на десять!
— Не верю.
— Места знать надо. Мой рекорд вам, конечно, все равно не побить, даже если на одном метре будем сидеть, но там, куда мы собираемся, восемь кило можно запросто взять. Соглашайтесь! Выедем на рассвете, чтобы к утру быть на месте. Хотите, будем рыбачить в лодке, хотите — на берегу. Брать с собой ничего не нужно, у меня все необходимое есть. Червей накопаем там. Можно, конечно, ловить на блесну, но я предпочитаю по старинке, а вы?
— Я тоже, — чертов рекламщик все-таки вынудил вступить в бессмысленный разговор. Этот «братишка» не так прост, каким показался вначале. В нем чувствовались кураж, уверенность, сила — не удивительно, что он преуспел.
— Мне пора, — заявила вдруг Ольга, — всего хорошего.
— Ты нас бросаешь?
— Может быть, без меня вы быстрее придете к согласию, — она мило улыбнулась обоим, развернулась на сто восемьдесят градусов и неспешно направилась к выходу, не дожидаясь ответного «до свидания».
