Светлана Демидова - У счастья ясные глаза
– Даник! Ты скоро?
– Не мешай, Кристина, тут серьезное дело! – ответил ей парень.
Кристина пожала плечами, недовольно сверкнула яркими глазами и независимой походкой пошла в противоположную от нас сторону.
Нет, все сходилось. Сонечкино училище. Даниил. Кристина.
– Не путаем! – жестко сказала я. – Возможно, что это вы, молодой человек, запутались в своих поклонницах.
– Я не знал, что Соня моя поклонница...
– Вот так номер! – дьявольски расхохоталась я. – Не знал, а ребенка ей сделал! Нонсенс! Не находишь? Или теперь такие нравы?
– Знаете что, дайте мне прийти в себя, – неожиданно попросил вдруг Даниил. – Все так неожиданно...
– Нет, вы посмотрите на него! – продолжала я гадливо улыбаться. – Неожиданно! Ты что, когда сексом с ней занимался, не ожидал, что может получиться ребенок?
– Я не про то...
– А про что?
– А вы, собственно, кто? – вместо ответа спросил Даниил.
– Вот она, – ткнула я в Альбинку пальцем, – ее мать. А я... в общем, кто я – неважно... я очень близкий Сонечке человек.
После этого сообщения парень больше не обращал на меня никакого внимания и повернулся к Альбинке.
– Понимаете, я не помню, чтобы что-то было, – сказал он.
– Амнезия? – опять ввернула я. – Как в мексиканском сериале?
– У нас, правда, была вечеринка... все здорово выпили... Я не помню, была ли с нами Соня... – Даниил, игнорируя меня, смотрел только на Альбинку.
– Так ты еще и алкаш? – развернула я его к себе лицом. – Нам, значит, аборт делать, девчонку калечить, чтобы она урода какого-нибудь не родила?!
Парень выкрутился из моих рук и опять повернулся к Сонечкиной мамаше.
– Надо все-таки уточнить, – опять заговорил он, – я ли виноват... Может, все-таки не я...
– Так! Все ясно! Пойдемте, Альбина Александровна! – потянула я за руку совершенно ошалевшую подругу. – Нам здесь больше нечего делать!
Мы оставили Даниила у ограды училища и отправились к метро. Уже на эскалаторе Альбинку вдруг прорвало:
– Зачем мы ушли? Он вроде не отказывался! А ты меня потащила!
– Альбина, похоже, что он не сволочь, но нам от этого не легче.
– Почему?
– Потому что он не любит нашу Сонечку. Он даже не мог вспомнить, была ли она на вечеринке!
– Ну и что?
– А ничего! Похоже, если на него как следует нажать, он даже женится... Но это не принесет Сонечке счастья. Не любит он ее!
– Может, потом полюбит?
– Ага! Держи карман шире! Тут сплошь и рядом любимых перестают любить...
На следующий день я шла на работу со Славиком Федоровым. Встретились мы с ним, выйдя из своих маршруток, и он намертво ко мне приклеился. И даже вызвался нести мой пакет с кактусом, который я намеревалась поставить на компьютер для улучшения экологической обстановки на своем рабочем месте.
– Что-то в последнее время вы, Наташенька, очень грустны, что никак не вяжется с радостным цветом ваших волос, – отметил Федоров.
Я как раз размышляла над тем, в каком ключе ему ответить, когда почувствовала чей-то взгляд. Я повернула голову. На нас со Славиком пристально смотрел Валерий Георгиевич Беспрозванных, который, как оказалось, шел почти рядом. Я печально кивнула ему головой в знак приветствия и ответила Федорову настолько громко, чтобы мог слышать Валерий Георгиевич:
– Да вот... специально покрасила волосы... для одного человека, а он не реагирует...
Испуганный этим заявлением, Беспрозванных прибавил шагу и очень скоро исчез сначала в проходной Большого Инженерного Корпуса, а затем и из поля моего зрения.
По пути до дверей нашего паршивого технического бюро мы с Федоровым обменялись еще некоторым количеством двусмысленностей, и я поняла, что Славик будет ждать меня после работы где-то в районе так любимого нами с Альбинкой хлебобулочного киоска.
Весь день я на Беспрозванных не смотрела, потому что первые полчаса устанавливала кактус, а все последующие были потрачены на чертеж, который срочно затребовал цех. Надя с Володькой тоже помалкивали, поскольку были заняты не меньше меня, а Юлия пропадала у начальства. Я не знала, сделали ли они для меня все возможное, как обещали, но даже спросить было некогда. Мы все даже пили кофе порознь – тогда, когда у каждого выпадала свободная минута.
В конце рабочего дня Надю с Бондаревым вызвали в отдел комплектации, и мы уходили с работы вместе с Беспрозванных. Я старалась не отрываться от него на расстояние дальше пятидесяти сантиметров, и ему ничего не оставалось, как вежливо и по-прежнему очень испуганно со мной разговаривать. Когда мы бок о бок вышли из Инженерного Корпуса, я набралась смелости и предложила:
– А не зайти ли нам с вами, Валерий Георгиевич, вот в это заведение? – И я показала ему на «Чайную ложку», на которую давно рассчитывала. – Посидим, по-дружески выпьем чаю и поговорим про... чертеж обечайки, который у меня... что-то опять не идет...
Смородиновые глаза Беспрозванных заметались в своих орбитах так, что я испугалась, как бы они не отправились в свободный полет по Питеру, а Валерий Георгиевич не лишился бы, таким образом, единственного своего украшения. Нечеловеческим усилием воли он привел глаза в нормальное положение, одернул свою старую куртку, о которой тоже можно было уже слагать саги и легенды, и хрипло ответил:
– Ну... вообще-то... можно и зайти...
Чувствовалось, что Беспрозванных никогда не ходил с женщинами в общественные места, потому что в дверь чайной пролез вперед меня. Тяжелая стеклянная створка, которую он даже не попытался придержать, чуть не смела меня с лица земли напрочь. В чайной он тут же бросился к стойке с подносами, как мне показалось, вообще забыв, с кем пришел.
«Чайная ложка» при всех своих новомодных интерьерных изысках в розовых тонах по способу выдачи пищи очень напоминала столовую советского периода. Мы с Валерием Георгиевичем, волоча за собой пластиковые подносы, молча передвигались вдоль сверкающих сталью стоек, на которых в изящных креманках и тарелочках было расставлено неисчислимое количество всяких вкусностей. У меня было такое впечатление, что Беспрозванных, вырвавшись далеко вперед, хотел показать персоналу «Чайной ложки», будто мы с ним совершенно незнакомы, и очень в этом преуспел. Когда Валерию Георгиевичу показалось, что он зря не взял сырники со сметаной, которые остались уже позади меня, то он, ни слова не говоря, полез за ними, мазнув меня по лицу шершавым рукавом свитера, а по моим блинчикам – выпавшим из своих гнезд концом брючного ремня. Девушка в фирменном передничке с вышитой чайной ложкой на груди даже сказала ему:
– Мужчина! Женщина же это должна есть! Мы обратно не возьмем!
Беспрозванных безлико извинился. За столик мы, к удивлению все той же девушки в фирменном передничке, сели вместе, но Валерий Георгиевич, уткнувшись в свои сырники, изо всех сил старался на меня не смотреть. Он ел с очень большой скоростью, и я поняла: через пять минут он заявит на всю чайную: «Ну я пошел!» Допустить этого было нельзя.
