Ирина Лобановская - Неземная девочка
— Нет, ну ты все-таки дура! — сердито выговаривал отец. — Зачем тебе еще одна гиря на шею? Нам и одной Нинки хватает с лихвой. Женя еще маленькая, хлопот не оберешься!
— Это мое дело, — неожиданно жестко сказала мать.
— Молодец, — прошептала бабушка. — Молодец, Тамарочка! Так держать! Но пасаран!
Нина удивилась:
— А что это такое — но па…?
— Это значит — они не пройдут! — торжественно объяснила бабушка.
— Кто они?
— Подлецы! Нина задумалась.
В детстве у каждого вначале бесконечно рождаются вопросы — почему да отчего. Хотя самые главные в жизни совсем другие — что такое хорошо и что такое плохо. К сожалению, люди их задают себе очень поздно, а часто вообще не задают.
А в комнате родителей все горячее шумел спор.
— Это моя единственная племянница! — резко и возбужденно говорила мать. — И не взять ее… Да как я потом буду смотреть самой себе в глаза?!
— А ты не смотри! — нагло посоветовал отец. — Смотри только в чужие. Ну, Тома, учти: если ты возьмешь Женьку, я уйду! Мне и так надоело без конца выслушивать нотации твоей выжившей из ума мамаши, обожающей Германию, так еще и малый ребенок на мою зарплату! Она у меня не так уж велика, не рассчитывай. Я уйду! Предупреждаю сразу и честно.
Нина с тревогой посмотрела на бабушку. На ее застывшее белое лицо, похожее на сметанную маску, которую иногда делала себе мать.
— Честный… — прошептала Юлия Ивановна.
— Уходи! — сказала за стеной мать.
— Муж… Отведала и плюнула!.. Тьфу! Молодец, Тамарочка, — прошептала бабушка и заплакала.
Так они остались одни — четыре женщины. И стали жить без отца.
Он платил алименты на Нину — она вызнала у бабушки, что это такое.
— А на Женю разве не надо? — деловито справилась она.
— Женя не его дочь, — пояснила бабушка. — Так что по закону он не обязан.
— Папа живет по закону? — задумчиво спросила Нина.
Бабушка тихо засмеялась.
Нина сразу взяла на себя основную заботу о маленькой сестре. Не потому, что уже тогда осознала, как трудно придется матери — одной тянуть на себе дом, а потому, что ей было интересно. И тотчас занялась двухлетней Женей. Возвращаясь из школы, Нина торопливо обедала и бросалась к сестре.
— Ешь по-человечески! Не глотай, как крокодил! — сердилась бабушка.
Малышка уже нетерпеливо ждала Нину. И начиналась любимая игра.
— Ты сегодня будешь белочкой, хочешь? — предлагала Нина.
Женька преданно кивала, глядя сестре в лицо.
— А я сегодня буду медвежонком, — фантазировала Нина дальше. — Вот идет себе медвежонок по лесу… — И она становилась на четвереньки. — А навстречу ему белочка. Жень, ну давай, иди! И говорит ему…
Так играть девчонки могли часами, никому не мешая. Бабушка посматривала на Нину с благодарностью.
— Звездочки вы мои ясные, — часто говорила бабушка и прижимала к себе Нинину голову с такими же двумя тяжелыми темными косами, какие были когда-то у нее, ростовской девчонки Юльки.
По воскресеньям бабушка обычно пекла любимый всеми пирог-пай. Маленькая Женька, попробовав его впервые, спросила:
— Бабуля, а я — пай? Нина ответила за бабушку:
— Ты не пай, а прямо вай-вай-вай! Опять суп в обед не доела! — и укоризненно покачала головой. Ей очень нравилось быть старшей.
— Я буду все доедать, — сказала Женька и преданно поглядела на сестру.
Тот год вообще стал суровым испытанием для Нины. Она пошла в первый класс. И вдруг испугалась, смутилась, спасовала перед новой, неведомой доселе жизнью.
Во дворе школы Нину оторвали от мамы, бабушки и Женьки, пришедших проводить ее на первый в жизни урок, и поставили за какой-то очень худенькой, дерганой девочкой, которая все порывалась выскочить из шеренги первоклассников и прижаться к матери. Нине хотелось того же, поэтому она очень понимала незнакомую девочку, но стояла смирно. «Значит, так надо, — думала она. — Так положено… И я буду здесь стоять…»
Прямо в нос ей больно упирался огромный букет гладиолусов этой суетливой девочки, без конца крутившейся на месте. Гомонили мальчишки. Спину непривычно оттягивал ранец. Но Нина словно приросла к своему месту в колонне.
— Марьяшка, стой спокойно! — увещевала вертлявую девочку мать. — Смотри, какая у вас милая учительница! Прямо лучше всех!
Нина тоже посмотрела в ту сторону, куда указывала мама девочки, и поняла, что ей снова повезло. Такой учительницы нет ни у кого на свете! Она такая же красивая, как мама и как была тетя Римма…
Нина искоса взглянула на маленькую Женьку. Та изо всех сил вытягивала шейку, чтобы не потерять сестру из виду. Тетя Римма… Как похожа на нее эта молодая учительница! С таким же нежным, робким румянцем, с отлетающими за плечи завивающимися на концах волосами… «Я буду любить ее всегда!» — вдруг поклялась себе Нина, не отрывая от учительницы восторженных глаз.
Позже она узнала от матери, что Надежде Сергеевне, первой Нининой учительнице, было в ту пору всего-навсего девятнадцать. Она только окончила педучилище и взяла первый в своей жизни класс. Так что они начинали вместе — первачки и их учительница.
Мать была недовольна, что дочку записали в первый «Б». И даже ходила из-за этого к директору школы. Ей почему-то казалось, что вторая буква алфавита не так престижна, как первая.
— Не волнуйтесь, — успокоила ее директор. — Ваша дочка попадет к замечательному педагогу. Хоть она и молодая, но искренне любит детей и отдает им всю себя. Поверьте моему опыту!
Мать поверила. И не ошиблась.
Наконец зазвенел звонок, и классы отправились в здание школы. Первыми шли «ашки», а потом — «бэшки», как их традиционно и банально называют.
В залитом солнцем классе Надежда Сергеевна (она еще во дворе школы сказала, как ее зовут, и Нина повторила за ней, чтобы не забыть) стала рассаживать всех за парты.
Рядом с Ниной учительница посадила довольно высокого мальчика с жесткими, торчащими вверх волосами. Он моментально дернул Нину за толстенную косу и крикнул:
— Эврика!
— Что значит «эврика»? — спросила озадаченная Нина.
— Значит, открыл. И забыл закрыть…
— А что открыл?
— Как называть классы! Не «ашки» и «бэшки», это уже всем надоело, а намного лучше — «алкоголики» и «бандиты»! Классное деление! — И он снова радостно дернул Нину за косу. Нашел себе развлечение!
— Ты, умник! — сурово сказала ему Нина. — Оставь в покое мои волосы! Больно ведь!
Но мальчик ее в покое оставлять явно не собирался. Наоборот, стал дергать с удвоенной энергией.
Нина терпела долго, но через месяц пожаловалась дома бабушке:
