Инид Джохансон - Дурнушка
Но ее уверенность пошатнулась, когда Дорин увидела мужа. Черный костюм подчеркивал строгость черт лица и стройность фигуры — в общем Роналд, как всегда, выглядел образцом мужской красоты. Дорин почувствовала жар во всем теле, странная тяжесть появилась внизу живота. Он закончил говорить по телефону и встал.
— С добрым утром, Дорри. Сегодня мне опять придется провести весь день в офисе. Зато вечером мы с тобой пойдем в Друри Лейн театр, а потом где-нибудь поужинаем. — В его голосе, сначала безразличном, появились теплые нотки. — Пора завтракать?
— Да, миссис Симпсон уже все приготовила. — Ох, как бы Дорин хотела не бояться этого человека! — Тебе совсем необязательно было меня ждать, я слишком долго спала.
Она почти бежала, спотыкаясь и путаясь в полах халата, оттого что Роналд следовал за ней попятам. Дрожа всем телом, Дорин влетела в столовую, надеясь, что вскоре сможет взять себя в руки, как это удавалось ей раньше.
— Ты мог бы уже давным-давно поесть.
— И тогда бы не насладился обществом молодой жены. А что подумает миссис Симпсон?
Его голос напоминал мурлыканье кота. Дорин вздрогнула: похоже, он принял всерьез ее вчерашнее предложение. Интересно, а как ему удалось достать билеты на премьеру, если их раскупили два месяца назад! Впрочем, чего она ожидала, выходя замуж за одного из сильных мира сего?
— А вот и завтрак! — провозгласила миссис Симпсон, в эту минуту похожая на важного церемонимейстера.
Она вкатила столик, заставленный многочисленными тарелками. Вид этого устройства живо напомнил Дорин вчерашний вечер, и ей тут же снова стало стыдно.
— Бекон, пикули, яйца, сок, тосты и кофе, — радостно объявляла экономка, снимая блюда со столика, как фокусник вытаскивает из шляпы белых мышей. — Ланч готовить на двоих?
Роналд покачал головой и произнес, убедительно изобразив сожаление:
— Буду весь день работать. А как ты, дорогая?
Дорин уставилась в свою тарелку, и еда неожиданно показалась ей на редкость неаппетитной. Называть ее «дорогой» — это уже чересчур! Просто необходимо как можно скорее сказать ему, что она передумала и не хочет притворяться.
— Меня тоже не будет. — Она с трудом узнала в этом прерывающемся бульканье собственный голос. — Пойду за покупками.
Надо приобрести какую-нибудь подходящую одежду, а то ее старые вещи по настоятельному требованию Патриции были переданы в благотворительную организацию.
— И вечером нас тоже не будет. Я поведу жену в театр, а потом мы пойдем куда-нибудь перекусить. Так что не беспокойтесь, мы с удовольствием позаботимся о себе сами.
Слова Роналд сопроводил обаятельнейшей улыбкой, от которой все женщины таяли, и миссис Симпсон не стала исключением. Дорин закусила губу. Представляет ли он, какую власть имеет над представительницами слабого пола независимо от их возраста?
Этим утром Роналд был самим собой — сдержанным, вежливым… и совершенно далеким. Ничего общего с вчерашним возбужденным мужчиной, готовым броситься на нее в любой момент.
— Дорри, о моей вчерашней просьбе… — Да?
Она оторвала взгляд от заснеженного сада за окном и неохотно посмотрела на Роналда.
— Я не имею права приказывать тебе, что носить. Прости, я погорячился.
Дорин ожидала чего угодно, только не этого. И невольно покраснела.
— Все в порядке. Это неважно.
Ей совсем не хотелось знать, что заставило мужа передумать. Любая мысль об интимных отношениях затрудняла ее и без того нелегкую жизнь.
— Нет, важно. — Он взял тост и стал намазывать маслом. — Ты никогда не заботилась о том, как выглядеть, — просто натягивала первое попавшееся, что найдешь утром, завязывала волосы в хвост и так ходила весь день.
Роналд улыбнулся ей, показывая, что его слова не содержат ни тени насмешки. Мягкая улыбка преобразила жесткие черты, и теперь лицо его выражало понимание и сочувствие, которые от него трудно было ожидать. Дорин отпила кофе. Все было бы куда проще, если бы он обращался с ней, как с чужим человеком, просто живущим в его доме.
Но он продолжил, теперь уже откинувшись на спинку стула и пристально глядя на нее:
— Я не могу указывать, что тебе носить, а что нет. Дорри, ты имеешь полное право быть самой собой — восхитительной и сексуальной женщиной. Забудь о моих вчерашних словах и не думай обо мне хуже, чем я есть. Поверь, я не имею привычки набрасываться на каждую красивую женщину, так что можешь быть спокойна. Не опасайся нежелательных приставаний.
— Ох!
Это оказалось единственное, что она смогла произнести в ответ, поскольку ее мозг был слишком занят поиском логики в его словах. Восхитительная и сексуальная, сексуальная и восхитительная — музыкой отдавалось в ее сердце. Неужели он действительно так думает? А если бы она сказала, что его «приставания» желательны и желанны, стал бы он…
— Ох! — снова произнесла Дорин и постаралась собраться с мыслями, чтобы дать хоть сколько-нибудь разумный ответ. — На самом деле туалеты «от кутюр» — это совсем не мой стиль. Честно говоря, мне все равно, что на мне надето. Сначала я сопротивлялась безумным идеям Падди, но потом согласилась. Мне стало интересно, смогу ли я выглядеть… — она бросила на Роналда мученический взгляд, выдававший затаенную боль, — пристойно. Я не говорю «хорошенькой», на это я просто не способна, но хотя бы похожей на женщину. А то я уже давно забросила это дело, убедившись в его бесполезности.
— С каких пор?
Сейчас серые глаза были добрыми. В них отражалась настоящая братская нежность без тени насмешки.
Ее сердце растаяло. Помимо всего, Роналд был другом, и Дорин порой говорила с ним откровенно. Могла она довериться ему и сейчас.
— С тех пор, когда была костлявой, бледной, рыжей девчонкой, как мне говорили, весьма похожей на пугало. Мама всегда хотела иметь аккуратненькую, хорошенькую дочку, а вместо этого ей досталась я. Потом родилась Энни, она была очень красивой — со светлыми волосами, голубыми глазами и очаровательной улыбкой. Могу себе представить облегчение, с которым мама оставила меня и подарила все внимание моей сестренке.
Когда она ушла от нас, я знала, что это отчасти из-за меня. Если бы я была красивой, она бы любила меня и осталась с нами после смерти Энни. А так она не смогла меня переносить. И когда Падди заставила меня изменить внешность, я мечтала доказать, что мама оказалась не права, убедить себя, что я не безнадежная уродина.
— Ты никогда не была ни безнадежной, ни тем более уродиной. — Роналд попытался скрыть свою злость. — Ты хорошенькая, и именно поэтому…
— Ты думаешь, что я снова должна одеваться…
— Точно.
Неожиданно ему до боли в сердце захотелось, чтобы мать Дорин была жива, тогда он бы высказал все, что о ней думает. Она очень умело погубила в дочери уверенность в ее женской привлекательности. Невероятная жестокость родителей к своим детям была ему слишком хорошо известна.
