Кейт Хьюит - День надежды
—Дети легко привыкают. Но знай, что, если она ребенок Кристо, я совершенно точно удочерю ее.
Эта мысль тяжким бременем легла ей на сердце, и девушка отвернулась.
Лукас положил руку ей на плечо.
—Я так понимаю, твои приемные родители были далеко не идеальными, но я постараюсь стать настоящим отцом для Аннабель.
—Правда? — Райнона с трудом подняла голову. — И как ты это понимаешь?
—Я буду заботиться о ней... — начал было Лукас.
—Мои родители тоже заботились обо мне, — прервала его тут же Райнона. — Но разреши мне сказать тебе вот что: родитель, для которого важнее всего в жизни чувство долга, — это суровый воспитатель. Он не вылечит поцелуем твою болячку, не будет петь на ночь колыбельную или прогонять чудовищ из-под кровати. И никогда рядом с ним ты не почувствуешь себя любимой. Никогда дом не станет твоим самым дорогим местом на земле. Следовать долгу недостаточно, чтобы стать хорошим отцом, — закончила она резко.
И она невидящим взором уставилась на песок, пытаясь сдержать нахлынувшие на нее чувства.
Лукас подошел к ней и, взяв одним пальцем за подбородок, приподнял ее голову, чтобы она посмотрела на него. Боль отразилась в ее глазах.
—Именно таким был твой отец? — спросил он тихо. — И твоя мать?
Райнона пожала плечами.
—Я не виню их. Они сделали все от них зависящее, чтобы я была обута, одета и накормлена.
—Но этого явно недостаточно, правда? И ты боишься, что Аннабель будет страдать так же, как и ты?
—Да, — призналась девушка. — Ты уже показал мне, каким холодным и сдержанным человеком можешь быть.
Он развел руками.
—Я всего лишь могу обещать, что сделаю все, что в моих силах. По крайней мере, дай мне шанс.
—Этого недостаточно.
—Я постараюсь.
Она отлично знала, что Лукас будет для Аннабель самым лучшим отцом. Но ей этого было недостаточно.
Долг без любви становится тяжкой обузой. Так же было и с ней. Лукас, видимо, не мог этого понять.
Неожиданно громкое жужжание наполнило воздух, и Райнона, удивленно заморгав, посмотрела вверх и увидела приближающийся к берегу вертолет.
—Надеюсь, это не пресса? — спросила она, насторожившись.
Лукас отрицательно покачал головой.
—Нет, он принадлежит Петракидесам. Видишь, на нем логотип нашей компании.
Через пару минут вертолет сел неподалеку от них, и пилоты выгрузили на берег множество коробок разных размеров.
—Это вещи. Для тебя, — объяснил Лукас. — И для Аннабель.
Райнона помедлила, прежде чем открыть одну из коробок. Там оказалось множество детских игрушек и развивающих игр.
—Не обязательно было это делать... — начала она.
Лукас перебил ее:
—Обязательно.
В других коробках она нашла одежду для Аннабель. Удобную и красивую.
—Открой еще и эту коробку, — посоветовал мужчина, и слабая улыбка осветила его лицо.
Подняв брови, Райнона открыла коробку.
Еще одежда... но уже явно не для Аннабель. Для самой Райноны.
Девушка вынула белую хлопковую блузку, простую и просторную, с изящными кружевами по вороту. Дальше она нашла шелковые, бирюзового цвета брюки. Летнее платье, лимонно-желтое, с тонкими бретельками. Потрогала материал, какой он на ощупь, и осталась довольна.
—Не надо было.
—Возможно, — согласился Лукас. — Но мне хотелось сделать вам обеим подарки. Разве тебе не нравится?
—Нравится, — кивнула она.
—И потом, я так редко действительно хочу чего-нибудь, — сказал он задумчиво.
—Почему? — удивилась Райнона.
—Потому что желания причиняют страдания. И не только тебе самому, но еще и тем, кто окружает тебя, — Лукас пытался говорить спокойно, и глаза его подозрительно блестели холодом. — Я всю свою жизнь пытаюсь разгрести тот беспорядок, который устроили мне другие, и расплачиваюсь за их ошибки. Ошибки, которых можно было бы избежать, если не поддаваться желаниям и страстям. Если бы люди всегда следовали своему долгу, все было бы гораздо проще. — Он быстро кивнул. — Коробки доставят в твою комнату.
Взволнованная Райнона прижала к себе Аннабель. Лукас, похоже, приоткрыл перед ней дверцу в свое сердце.
Кто те люди, о которых говорил он? Кто устроил беспорядок, который он теперь разгребал? Она не могла угадать. А сам Лукас уж точно не ответит ей. И все же это признание как-то по-особому сближало их и многое объясняло в его поведении.
Аннабель запищала, и Райнона поняла, что настала пора ее кормить. Она не могла избавиться от странного предчувствия чего-то нового. Ей казалось, что она находится на пороге удивительных открытий и перемен.
Вечером девушка вновь имела честь ужинать с престарелым Тео. На его лице застыло беспокойное выражение. Нет, Райнона не станет принимать это близко к сердцу.
Вскоре телефонный звонок оторвал Лукаса от ужина, и ему пришлось на время выйти из комнаты, так что Райнона осталась наедине с Тео.
Воцарилась напряженная тишина. Разговора было совершенно точно не избежать.
—Должно быть, это Кристо звонит, — подал голос Тео.
—Возможно, — поддакнула Райнона. — Хорошо бы наконец узнать правду.
Старик кивнул, и оба погрузились в томительное ожидание. Райнона не могла и кусочка проглотить. Какой бы вкусной и сочной ни была еда, она ее больше не соблазняла. Вот Адейя убрала со стола и принесла по чашке кофе.
Лукаса все не было. Что там такое происходит?
Тео смотрел на девушку своими ясными глазами. Под его пристальным взглядом девушка вначале съежилась, но потом заставила себя выпрямиться.
Наконец Лукас вернулся.
—Райнона, мне надо поговорить с тобой. В кабинете.
—Это можно сделать и здесь, — вмешался в их беседу Тео. — Так что там, выяснили, что отец Кристо?
—Прости, отец, сначала мне надо переговорить с Райноной.
Пришлось девушке подняться из-за стола. Ноги ее не слушались, но все же она прошла за ним в темный кабинет, обставленный массивной деревянной мебелью.
—Кристо во всем сознался, — произнес Лукас, когда закрыл за собой дверь. — Только он клянется и божится, что это не может быть его ребенок. Я ему сказал, что иногда случаются ошибки.
—Аннабель — не ошибка! — возмущенно вскинулась Райнона.
Только теперь она поняла, что вся дрожит.
—Для Кристо это так, — печально качнул головой Лукас. — В связи с этим я твердо для себя решил: как только все подтвердится, я начну процесс по удочерению. Кристо ответил, что будет только рад этому.
Лукас поморщился. Он явно осуждал племянника за такое легкомысленное отношение к собственному ребенку.
Лукас, не в пример ему, был предельно ответственным.
