Сандра Браун - Уловка
— Да, я встречала ее имя, когда разбирала вырезки из газет. Там говорилось, ваш отец регулярно писал ей письма во время войны. Наверное, они были очень близки.
— Да, так редко бывает, — он не смог скрыть проступившую в голосе горечь и сменил тему: — А ваши родители?
— Мама живет в Индианаполисе. Папа умер несколько лет назад.
— Чем он занимался?
— Он был журналистом, довольно известным в своем жанре. У него были колонки в нескольких газетах.
— Значит, ваш интерес к журналистике проснулся в раннем возрасте?
Первая попытка вывести ее из равновесия?
— Да, — ответила она ровно, — думаю, что так.
До них донесся мерный рокот воды, Энди увидела, что они подошли к покрытому густой травой речному берегу, который круто спускался к быстрому потоку. Она загляделась на прозрачную воду, с большой скоростью омывающую крупные известняковые валуны, улегшиеся в русле.
— О, Лайон, тут так красиво!
— Вам нравится?
— Волшебно! Вода выглядит такой прозрачной.
— Днем будет лучше видно. Это самая чистая вода в штате: много миль она течет через известняковую породу, которая служит природным фильтром.
— И деревья! Они чудесные. — Она подняла голову вверх на звездное небо, прячущееся за стройными кипарисовыми ветвями. — Вы любите все это, ведь так? Эту землю.
— Да. Я думаю, многие ожидали, что я выберу карьеру военного, как мой отец. Но он вышел в отставку задолго до того, как я достаточно повзрослел, чтобы воспринимать его иначе, чем фермера. Мы прожили здесь всю мою жизнь. Я служил — во Вьетнаме. Когда пошел в армию, надеялся, что никто не поймет, чей я сын. Военная служба не для меня.
— Ваша служба — ранчо.
— Да. Еще я владею кое-какой коммерческой недвижимостью. Но то, что я люблю, — здесь. — Лайон раскинул руки, будто стараясь объять все вокруг — землю, воду, деревья, эту ночь.
— Жаль, что только вы двое можете наслаждаться этим, — она отпустила комментарий не задумываясь и тут же о нем пожалела. Было глупо полагать, что он пропустит это мимо ушей.
— Если вам хочется узнать, почему я так и не женился, почему бы не спросить об этом напрямую, мисс Малоун? Не ожидал, что вы будете жеманничать.
— Я не…
— К вашему сведению, — сказал он жестко, — я был женат. Это недоразумение длилось четыре ужасных года. Когда ей наскучило ранчо, дом, мой отец и я сам, она просто собрала вещички и смылась. Больше я никогда ее не видел. Развод моя супруга получила, воспользовавшись почтовыми услугами Дядюшки Сэма и изобретением Александра Белла.
— А теперь вы срываете злость на всей женской половине человечества. — До этого она стояла, прислонившись к стволу кипариса, но теперь злость заставила ее выпрямиться.
— Нет. Чтобы возненавидеть кого-то, нужно испытывать по отношению к этому человеку чувства. Что бы я ни чувствовал, все это умерло во мне, когда она сбежала. Скажем так: я не доверяю женской половине человечества.
— Намерены доживать свои дни убежденным холостяком?
— Именно так.
— Думаю, дамочкам из Кервила это придется не по вкусу, — сказала Энди, припоминая администраторшу из мотеля и ее интерес к Лайону. — Разве они не охотятся за вами?
— Еще как. Каждая мамаша с дочкой на выданье жаждет бросить ее в мои объятья. Я был любезно представлен всем разведенным женщинам в городе. Более того, на одном из недавних ужинов я по счастливой случайности оказался сидящим за столом рядом с молодой вдовой, чей муж скончался едва ли больше месяца назад.
— То есть вы отвергаете всех женщин?
Лайон, который до этого стоял, лениво опершись о камень, сделал несколько широких шагов в ее сторону, пока расстояние между ними не сократилось до нескольких сантиметров.
— Я не отвергаю женщин, я просто не женюсь на них. Мной движут те же — проклятые или священные — инстинкты, плотские желания, что и любым мужчиной старше пятнадцати.
Тон его вдруг поменялся. Исчезла отрывистая, лаконичная манера мужчины, утомленного женскими прихотями. В голосе появился специфический низкий обертон, бархатный, жаркий, заинтересованный. Энди облизнула пересохшие, дрожащие губы и в смятении подошла ближе к воде:
— Я… Я думаю, это очень удачное место для наружной съемки. Конечно, придется что-то придумать с шумом воды, но…
Ее монолог внезапно прервался, когда она почувствовала его руки на плечах — горячие, сильные, властные, но нежные. Он развернул ее лицом к себе.
— Ты ведь умирала от любопытства, не так ли? — Его теплое дыхание омывало ее лицо.
— Любопытства? — пискнула она и тут же возненавидела себя за очевидную беспомощность. — Что вы хотите сказать?
— Любопытства насчет меня.
— Что насчет вас?
— Каково это — ощущать прикосновения и поцелуи неотесанного ковбоя. Ведь ты именно об этом подумала, впервые меня увидев?
— Нет, — солгала она.
Подобные мужчины редко встречались в кругах, где она вращалась. Нет — подобные мужчины вообще были редкостью. Этот тип был ей в новинку, но она не знала, что каким-то образом дала ему это понять.
Он продолжил говорить, и в его голосе звучали нотки, которые заставляли ее таять. Он мог растопить и глыбу льда.
— Ты не поняла, что нераспечатанные, возвращенные письма символизируют отказ. Ты решила, что если приедешь сюда и мило поболтаешь с этим тупым деревенщиной, он позволит тебе взять интервью у его отца. Ты думала, из меня можно будет веревки вить, когда я увижу твои золотистые глаза, бархатную кожу и соблазнительную фигуру, да?
— Нет! — тихо, отчаянно воскликнула она. Он был несправедлив к ней. Несмотря на ставшую очевидной неискренность его объятий, она страстно хотела быть еще ближе к нему. Он смеялся над ней, а она желала его.
— Чем больше я оскорблял, тем тебе становилось интересней, пока я не стал совсем плохим парнем. Ты думаешь, я не заметил, как ты наблюдала за мной сегодня? Увидела что-нибудь, что тебе не понравилось?
Наконец она как будто очнулась, гнев всколыхнулся в ней, у нее появился шанс спастись:
— Вы самодовольный…
— Бросьте, мисс Малоун. Сейчас я удовлетворю ваше любопытство.
Используя свое преимущество в росте и весе, он заставил ее отступить назад, пока ее спина снова не уперлась в кипарисовый ствол. Ловко, смело он расстегнул первую пуговицу ее блузки. Потом вторую. Она смотрела прямо ему в глаза, гордо и с презрением подняв подбородок. Энди надеялась, что он не чувствует ее сумасшедшего, предательского сердцебиения.
— Я не намерена удостаивать это какой-либо борьбы или сопротивления.
— Борись, сопротивляйся, если угодно. Это меня не остановит. Плевал я, удостоено это чего-нибудь или нет.
