Школа жён - Виткевич Магдалена

Вроде уже и не хочешь пить, а отказать себе не можешь. И что главное: пей – не пей – ничего не меняется. Вот и у Ядвиги алкоголь ничего не менял. Хотя иногда, скорее редко, становилось легче. Но гораздо легче. Легче было перенести одиночество и даже унижение. Бокал-другой помогал смягчить боль и притупить негативные эмоции. А потом и уснуть.

Иногда в ожидании мужа Ядвига пила больше. Потом, когда он приходил, она тихонечко ложилась спать. Она была спокойна, потому что знала, что на этот раз он не будет засыпать и просыпаться у незнакомых женщин и поцелуем желать им доброго утра. Правда, и ее, свою законную жену, он тоже не станет будить поцелуем. Он вообще редко ее целовал. И за что люди держатся в таком браке? Кто за что. Вот она, например, за книгу и за стакан. Но самое интересное, что алкоголичкой она как раз и не была. Она легко могла не пить, а алкоголики не могут не пить – не хотят, но пьют. Она просто хотела и пила. Алкоголики делают заначку, прячут спиртное в потайных, только им известных местах. Она не прятала. Держала все открыто, в баре. Себе самой эту привычку она объясняла просто: «Когда случится что-то плохое, пьешь, чтобы забыть. Когда случится что-то хорошее, пьешь, чтобы отметить. А если ничего особенного не происходит, ты пьешь, чтобы хоть что-то происходило». Что-то в этом было.

Самое странное, что обычно она пила в одиночестве. На людях, на семейных вечеринках только символический бокал или совсем ничего. А дома ее никто не видел. Да и кто должен был видеть? Муж? Вечно занятый и вечно уставший. Уставший от работы, надеялась она, а не от женщин.

Ядвига точно помнила, когда это началось. Ане было пятнадцать, она собиралась на выходные с друзьями. Ромек отвез ее. Хотел лично проверить, что за компания, не окажет ли дурного влияния на его дочь. Дурным влиянием общества на свою дочь была озабочена также мама одной из Аниных подружек. Как назло, возвращались из этих мест они вместе. Роман думал, что Ядвига ничего не знала. Но всегда найдутся доброжелатели, которые спросят:

– Ягуся, а ты разве больше не с Ромеком? А то я видела его в кафе на Новом Свете с миниатюрненькой такой брюнеточкой.

Миниатюрная брюнетка стала ее наваждением: вроде как бы и есть, а вроде как бы и нет. Пока однажды она сама их не застукала. Нет, не в постели… Такое она бы вряд ли выдержала. Улыбчивая брюнетка выходила из подъезда, посылая воздушные поцелуи не кому иному, как Ромеку, стоящему у окна… А дело было так. Ядвига возвращалась с работы. Пять кило картошки, два литра молока, килограмм помидоров, огурцов на салат, потому что Ромек любил. Хлеб, масло, нарезка и краковская сухая. Две тяжелые сумки. Если бы не сумки, наверное, успела бы помахать Ромеку. Потому что сначала она даже удивилась, что случилось, что он так приветствует ее из окна. Лишь какое-то время спустя она заметила брюнетку и поняла, что он не ее, не жену приветствует, а прощается с той самой брюнеткой. Главное, нежно так.

А потом она заметила, что Роман и ее тоже заметил. С сумками в руках, на улице. Стоящую как сирота.

Хорошо, что руки были заняты сумками, а то как глупо торчала бы она под окном и махала, пока он улыбался другой…

Она пришла домой. Рассовала покупки. Огурцы и помидоры в холодильник, картошку в ящик.

Роман как раз зашел в душ. А она стояла у двери, боясь нажать на ручку, боялась услышать то, что ожидала услышать.

– Кто она? – спросила Ядвига, когда он вышел.

– В смысле? – он притворился удивленным.

– Та дама, с которой ты так нежно прощался.

– Я ни с кем не прощался. Это я тебе махал. – Он улыбнулся, подошел к ней и обнял. Она прижалась к его плечу, закрыла глаза и все время видела улыбающуюся брюнетку, махавшую мужчине, что стоял в окне их спальни…

Затем у Романа на работе пошли важные проекты. И все они были горящие, над которыми ему приходилось проводить на работе все ночи напролет. Она больше не пыталась проверять, на работе он или нет. Несколько раз звонила в офис, но он никогда не брал трубку. Какой тогда смысл проверять, вот она и не проверяла, все заметала под ковер.

На рубашке не было тривиальных следов от помады. Но она точно знала, потому что такие вещи женщина чувствует.

Что тогда? Развод? Ну, допустим, а что это изменит? Разводом она просто оформит свое одиночество, в котором она фактически пребывала до сих пор, продолжит пить вино, сидя в кресле, и читать романы. Ничего бы развод не изменил. Только создал бы дополнительную путаницу, раздел имущества, покупку нового жилья, переезд, ремонт… А уж как бы Аня расстроилась. Потому что развод – это травма. Для каждого. Говорят, что по шкале стресса он идет сразу после смерти супруга (надо думать, любимого).

Как раз тогда, когда Роман пропадал на целые ночи, она подбиралась к бару и разгружала его.

Она никуда не уходила, предпочитала сидеть в теплом халате и в тапочках с бокалом в руке и, конечно, с книгой. Ей нравился насыщенный бордовый цвет вина. Иногда она представляла себе, что она в бордовом бальном платье, как героиня из романа, кружится в вальсе с Романом. Эти видения приходили к ней, когда мир начинал кружиться в ее голове и пора было ложиться спать.

В течение учебного года она следила за собой. Один-два бокала за ужином. Но в отпуске, на каникулах? Зачем ей было ограничивать себя?

Ромека она больше не интересовала.

Иногда она удивлялась, почему он с ней, почему не уйдет к той, к другой женщине. Почему всегда возвращается. Ей было это непонятно. Но благодаря этому она всегда чувствовала себя в каком-то смысле лучшей, чем та, другая. И иногда даже с превосходством смотрела на других женщин.

Жаль только, на ту, что с сапфирами, она не могла смотреть с превосходством…

Сейчас Ядвига глядела на себя в зеркало, и мысли путались в ее голове со свежей укладкой. Как знать, может быть, если бы она всегда выглядела так, как сейчас, не было бы никаких изящных брюнеток и всяких там с сапфирами. Была бы только она. Может быть, если бы она умела отстаивать свое, то смогла бы сохранить мужа только для своей постели? Вот почему она здесь. Для этого она сорвалась с места и приехала сюда. Она действительно надеялась, что Школа поможет ее браку.

И если Ядвига думала о браке, то Юлия о нем не думала вообще. Не то чтобы о браке – она и о мужиках-то не думала. Она наслаждалась кофе. Его она могла пить всегда, даже ночью. Кароль никогда не пил с ней кофе. Не любил, не его напиток. Она сразу поняла, что не сможет встретить старость с человеком, который не пьет кофе.

Она прикоснулась губами к кремовой пенке и достала из кармана листок с расписанием первого дня занятий.

Утром гимнастика (как в летнем детском лагере), потом сауна (круто), бра-фиттинг, урок макияжа (супер).

Она улыбнулась и продолжила читать расписание. Занятия на следующий день. Почти то же самое. Регенерация биологическая, салон красоты. Блин, круто! Бассейн. Короче, отдых да отдых. Ну разве что «расслабляющий массаж». Если такой же, как и в начале, то от одной лишь мысли о таком массаже человек больше напрягается, чем расслабляется… Ничего не поделаешь. Нужно научиться получать удовольствие от этой жизни. Долой все страхи, все равно никто не узнает, лесная глушь вдали от дома. Три недели, за которые ни перед кем не придется отчитываться.

Переворачиваем страничку, читаем дальше.

«Искусство орального экстаза. Индивидуальные занятия в зависимости от уровня подготовленности».

Ничего себе! Юлия испытала когнитивный шок: на каком уровне она была – на начальном или уже на продвинутом? Во всяком случае, никак не на нулевом: Кароль вроде никогда не жаловался. А то, что он нашел себе другую, ничего не значит – там дело было не в сексе, а в чем-то другом. Потому что в их браке секс был на уровне. Пожалуй, только секс. Ну да, пошутила она о притворных оргазмах, но это всё ерунда. Ведь у них как было в жизни? Сначала разговор не клеился, потом что-то искрило и моментально вспыхивала ссора. Тогда они шли в постель. Это был их семейный способ исправить все. Простой и верный способ.