Мажор. Недетские игры (СИ) - Белова Дарья
– В Юридическом. Ваш сын учится там же.
– Значит, ты знаешь, кто я, – уверенно говорит и резко оборачивается, снова расщепляя меня своим взглядом.
Не желала бы я оказаться на месте свидетеля, чьи показания хотелось бы изменить в угоду подсудимому. Особенно если за это дело взялся адвокат Аверин.
– Знаю. Но вы непохожи со Стасом. Совсем.
От его жуткого взгляда сердце падает. В солнечном сплетении комок перевязанных нервов, которые заставляют испытывать тошноту.
Была бы у меня возможность подогнать время, я бы непременно это сделала.
Облизываю губы. От духоты и сухости в помещении вся влага с тела испаряется как в летний зной.
– Тебе это лишь кажется, девочка. Мой сын – моя копия.
Четко сказанные слова как вбитые гвозди в моей голове. Я открываю и закрываю рот.
Утверждать обратное?
А если Аверин прав? Я не знаю Стаса так, как родной отец.
И что если мой мажор такой же расчетливый, высокомерный и беспринципный, не знающий ничего о морали, любви и взаимоуважении?
– Как тебя зовут? – все также ровно спрашивает.
Горло перетянули ржавой колючей проволокой, и мой голос звучит хрипло и сдавленно.
– Саша Белинская.
Адвокат уже открыл рот, чтобы что-то спросить, но нас прерывает мой папа. Он оценивает обстановку и переводит на меня озабоченный взгляд. Коротким кивком показываю, что все хорошо. И не говоря больше ни слова, оба мужчины уходят в кабинет прокурора.
А я подбегаю к окну и настежь его распахиваю. В лицо ударяет холодный порывистый ветер.
Закусываю губы, пока не чувствую соль на языке.
Не могу в своих мыслях устаканить то, что только что услышала от Аверина-старшего.
Стас не может быть его копией. Это невозможно.
Я же помню взгляд мажора на мне, его поцелуи. Наши разговоры. Он мечтает о детском центре, классно общается с детьми. Классно шутит! И вообще, он другой!
Но вот отец говорил о своем сыне так уверенно, у меня почва выбивается из-под ног.
Прикрываю окно. Щеки от холода жечь начинают, и чувствую дорожки слез на раздраженной коже. Я плакала?
Отец с Авериным о чем-то долго беседует. Но я и не пыталась подойти к двери и подслушать.
Они выходят из кабинета через полчаса, и адвокат, мазнув по мне кислым взглядом, не прощаясь, удаляется.
Папа смотрит на закрытую дверь и о чем-то думает. Меня гложет любопытство, но перебивать отца страшно.
– Саша, ты помнишь наш разговор по поводу Аверина?
Уставилась в глаза отца, и язык прилипает к небу. Не нахожу в себе силы даже кивнуть. Все внутри трещит от напряжения, а сама я застыла в какой-то нереальной позе.
– Ты же не видишься с его сыном?
Взгляд проникает в самый центр груди. Папа стоит в метре от меня, но чувствую, как он нависает надо мной всей своей силой и энергией. Любая мысль причиняет боль, каждый вдох как у туберкулезника. Хрипы, стоны, скрипы.
Телефон загорается входящим сообщением. Я лишь улавливаю, что мне пишет Стас.
В сердце пробоина, и из нее сочится свежая кровь. Мне пришлось отвернуться от взгляда отца, чтобы прочитать имя написавшего.
– Н-нет, – вру.
Потому что сознаться не могу, а сказать правду – никогда больше не увидеть Стаса. Представить это невыносимо.
Глава 14. Саша
Глава 14. Саша
– Саша, ты помнишь наш разговор по поводу Аверина? Ты же не видишься с его сыном?
В. Белинский
– Между тобой и Авериным что-то есть? – шепчет на ухо Аленка, наклонившись ко мне.
В аудитории стоит полная тишина, любой шорох – и Пепеляев может выгнать с лекции.
– С чего ты взяла?
По телу прошлась волна страха, зацепив солнечное сплетение и желудок. Я сжалась вся и на Аленку так и не решаюсь посмотреть. Кажется, подруга все поймет, а я не хочу, чтобы кто-либо знал.
– Ну, говорят. Да и я вижу, как Стас на тебя смотрит, если оказывается недалеко.
Желание спросить, как именно смотрит на меня Стас, покалывает язык. Уже открываю рот, чтобы спросить, съедаемая любопытством.
– Ну, так что? Вы вместе?
Ручка, которую я держала, падает. Делаю резкий вдох и задерживаю дыхание.
Я до сих пор не могу понять наши отношения. И еще больше – Аверина. Иногда мне кажется, что мы и правда больше, чем просто учащиеся одного института.
Но стоит вспомнить слова отца и поведение Аверина-старшего, так тут же возникает чувство, что мы очень разные и никогда не сможет быть вместе.
– Все… сложно, Ален, – обтекаемо говорю.
Самой даже на стуле уже не удается сидеть ровно.
Закусываю губу и до конца лекции не делаю больше ни одной записи в тетради.
В коридоре наша группа сталкивается со старшекурсниками. В груди разгорается пожар, я чувствую близость Стаса. И только слова Аленки, что про нас с Авериным уже ходят слухи, останавливает меня от маньячного порыва поискать мажора взглядом.
Смотрю под ноги, протискиваясь сквозь толпу. Ольшанская отстала. Или уже вовсю флиртует с Исаевым. А где Исаев, там и мажор.
Поэтому я только сильней спешу выбраться из этой западни.
Одежда до такой степени прилипла к телу, что ощущается как вторая кожа. Мне невыносимо душно, когда вокруг много людей.
Поправляю рюкзак, который чуть не слетел с плеча. В носу масса незнакомых запахов, но мозг стремится вычленить знакомый, от которого становлюсь сама не своя.
– Привет, лисица, – слышу хрипловатый голос прямо перед собой.
Крепкое тело в белой футболке заслонило мне и так узкий проход. Мне кажется, эта часть гардероба его самая любимая. И снова ткань так плотно облегает крепкие мышцы.
Поднимаю голову и сталкиваюсь взглядом с Авериным. Он тонко улыбается, а мои ноги перестают слушаться. Я слабею и могу вот-вот упасть.
В фильмах такие красивые парни всегда оказываются главными говнюками школы.
Коротко киваю ему на приветствие, так и не сказав ни слова.
Слухи, слухи, слухи.
Я ужасно боюсь, что какая-то информация может дойти до папы. Родители больше половины студентов этого института работают в одной сфере. Юристы, адвокаты, судьи, прокуроры…
В спину летит его полный гнева взгляд и какое-то ругательство.
Аверин не ожидал такого от меня.
А я убегаю с этажа сломя голову. В груди стежки стягивают дыхание до невозможности. В боку колет, ноги ватные, ходить сложно. Как кости все переломанные, но боли нет, лишь тотальная слабость во всем организме.
– И что это значит? – доносится в спину.
Стас хватает меня за локоть и с силой разворачивает к себе. Эх, как его зацепило мое игнорирование. А я после нашего последнего свидания, когда мы делились мечтами, чувствую себя почти предательницей.
– Ничего.
Стоим на близком расстоянии друг от друга. Моя грудь упирается в его грудную клетку, я ощущаю, как бьется его сердце, у самой внутри все ноет и звенит.
– Тебе кто-то что-то сказал? Обо мне? – с опаской спрашивает.
– Нет, – чуть помедлив, отвечаю.
Говорить о встрече с его отцом так и не решилась. В конце концов, Аверин-старший приходил к моему папе по каким-то рабочим вопросом. Наша с ним беседа не более, чем интерес к дочери прокурора.
– Я тебя обидел? – еще тише добавляют.
А я чувствую, что поступаю с ним сейчас как полная дура. Стас Аверин, которого я успела узнать, точно не заслуживает, чтобы с ним не здороваться.
– Нет.
– Тогда в чем дело?
– Для того, кто просил держаться от него подальше, вы слишком беспокоитесь о моем поведении, Стас Аверин, – немного флиртуя, говорю.
Мажор облизывает губы, а я уставилась как ненормальная на них. Твердые, беспощадные, он целовал ими меня так уверенно и пошло.
– Я не хочу, чтобы кто-то знал, что у нас… – останавливаюсь на последнем слове, изучая реакцию Стаса.
Дурно от продолжения становится.
– Что у нас?
Краснею и позорно опускаю взгляд. Но все равно чувствую победную улыбку Аверина.
– Ну… не знаю, ты скажи, – перевожу стрелки и заламываю пальцы.
