Даниэла Стил - Ни о чем не жалею
Теперь Джон сидел на кровати, широко расставив ноги и опираясь на руки. Воротник его рубашки был расстегнут, «бабочка» съехала куда-то к левому уху, а влажные светлые волосы (он вынужден был намочить голову под краном, чтобы прийти в себя) клином свешивались на лоб.
— Ради бога, Эл, пр… прекрати!.. — пробормотал Джон заплетающимся языком. — Я просто хотел быть вежливым. Джейни недавно в Штатах, и ей многое еще кажется чужим, странным. Я хотел, чтобы она чувствовала себя как дома…
— Как удачно… для тебя, — холодно произнесла Элоиза. — Если судить по тому, что вы практически целовались у всех на глазах, то тебе это удалось, мистер Гостеприимство. Ну а то, что у нее с плеча соскользнула бретелька и все увидели ее грудь, это, наверное, было простой случайностью. Верно я говорю, Джон?..
Элоиза тоже выпила больше обычного, но, в отличие от Джона, продолжала держать себя в руках. Теперь она расхаживала по комнате из стороны в сторону и нервно курила, презрительно поглядывая на пьяного мужа.
— Ничего мы не целовались, и ты это отлично знаешь, — возразил он. — Мы танс… танцевали.
— Пожалуй, ты прав, — неожиданно согласилась Элоиза. — Вы не целовались. Вы почти что трахались под музыку…
Она остановилась посреди комнаты и притопнула каблуком.
— Ты унизил меня перед моими друзьями, подонок! — прошипела она с неожиданной злобой. — И ты за это заплатишь!..
Как уже убедилась Габриэла, слова у ее матери никогда не расходились с делами, однако Джон только громко фыркнул.
— Быть может, Эл, если бы ты не отказывалась спать со мной, мне бы и в голову не пришло танцевать подобным образом с первой попавшейся… незнакомкой, — проговорил он и сразу же подумал, что на самом деле ему уже давно безразлично, спит с ним Элоиза или нет. Особенно после мерзких сцен избиения Габриэлы.
— Ты мерзавец! — выкрикнула Элоиза. — Отвратительный, мерзкий негодяй!
— На себя посмотри! — заорал в ответ Джон, и лицо его налилось темной кровью. Обычно он старался не повышать голоса, чтобы Габриэла не слышала их ссор, но сейчас он совершенно забыл о дочери. К счастью, на этот раз Габриэла действительно ничего не слышала. Она крепко спала.
— Ты пьян, Джон. — Элоиза подошла к мужу так близко, как только осмелилась. Джон был в ярости, а все потому, что жена была совершенно права: он действительно был не прочь отбить девчонку у Владимира Орловского.
«И, пожалуй, еще не поздно, — подумал Джон неожиданно. — А Элоиза?.. Что ж, плевать на нее…»
Его любовь к Элоизе остыла уже давно и окончательно, и он считал, что продолжать хранить ей верность только потому, что они состояли в браке, было бы глупо.
Больше того, Элоиза заслуживала всяческого пренебрежения с его стороны уже тем, что была холодна с ним и жестока с дочерью. На этом основании Джон считал, что ничем ей не обязан.
— Ты просто ублюдок, а она — шлюха, — заявила Элоиза, желая унизить и уязвить его. Но Джону было все равно, что она думала или говорила, к тому же он был действительно пьян, сильно пьян. В эти минуты он ненавидел свою жену, и она это почувствовала. И — из предосторожности — отступила на полшага назад.
— А ты — сука, мерзкая сука, Элоиза. Даже хуже…
И все об этом знают. В этом городе не найдется ни одного порядочного мужчины, который бы захотел тебя.
На этот раз Элоиза решила не тратить слов. Вместо этого она чуть откинулась назад и с размаху влепила ему пощечину, вложив в это движение всю свою силу.
Джон покачнулся и… неожиданно рассмеялся странным, лающим смехом.
— Не трать силы зря, дорогая. Я тебе не Габриэла…
С этими словами он, не вставая с кровати, резко выбросил вперед правую руку и с такой силой ударил Элоизу кулаком в живот, что она попятилась. Налетев на кресло, она потеряла равновесие и упала на пол, зацепив по дороге журнальный столик, который свалился на нее.
Прежде чем Элоиза сумела встать, Джон быстро вышел из спальни, с грохотом захлопнув за собой дверь. На жену он даже не взглянул — ему было все равно. Мысль о том, что Элоиза могла сильно удариться или что-нибудь себе сломать, даже не пришла ему в голову. Впрочем, если бы это действительно было так, Джон только порадовался бы — он считал, что Элоиза этого заслуживала.
Она методично мучила их обоих: его самого и его маленькую девочку.
Выйдя из дома, Джон ненадолго остановился на ступеньках парадного крыльца. Куда он пойдет сегодня ночью, пока не ясно. В этот час Джейни скорее всего была в постели с Орловским, поэтому к ней он поехать не мог, хотя она и сообщила ему свой адрес. Но, кроме Джейни, существовали и другие девушки, которым Джон время от времени звонил. Среди них были профессиональные проститутки, к услугам которых он изредка прибегал; замужние дамы, которые бывали рады провести с ним вечерок; одинокие или разведенные женщины, лелеявшие надежду, что Джон когда-нибудь оставит ради них «свою стерву». Много, много красоток были не прочь переспать с ним, и Джон не упускал ни одной возможности сходить налево. Почему бы, собственно, нет? В конце концов, каждая встреча с другой женщиной была его маленькой местью Элоизе.
Подумав об этом, Джон сбежал с крыльца и, остановив проезжавшее по улице такси, забрался внутрь и назвал адрес. Водитель опустил флажок, и машина отъехала как раз в тот момент, когда Элоиза, прихрамывая, подошла к окну. Падая, она сломала каблук и ушибла бедро.
На ее лице не было ни тени раскаяния или сожаления о том, что произошло. О, вся ее фигура дышала жгучей ненавистью и яростным гневом, который требовал немедленной разрядки. Джон уехал — уехал к одной из своих шлюх, но Элоиза знала, кто может заплатить ей за это оскорбление.
Сорвав с ноги вторую туфлю, она швырнула ее в дальний угол спальни и в одних чулках вышла в холл. Элоиза шагала по коридору, и глаза ее горели яростным огнем.
Джон еще узнает, каково это — оскорблять ее. Сейчас Элоиза хотела только одного — сделать как можно больнее именно ему.
Включив свет, чтобы видеть, что делает, Элоиза резким движением сдернула одеяло с маленькой кроватки.
Наивная уловка Габриэлы, которая по своему обыкновению спала, укрывшись с головой, в ногах кровати, ни на мгновение ее не обманула. Элоиза знала, что дочь должна быть в постели, и она действительно была там — крошечный, жалкий комочек, скорчившийся, словно от сильного холода. Так эта подлая девчонка — такая же мерзкая и отвратительная, как ее отец, — пряталась от своей матери, и Элоиза с особенной остротой почувствовала, что ненавидит, ненавидит ее каждой клеточкой своего тела.
В этот момент Габриэла пошевелилась, и Элоиза увидела куклу, которую девочка прижимала к груди. Эту куклу Элоиза тоже ненавидела, потому что ее подарила девочке мать Джона, и с тех пор мерзавка всюду таскала ее с собой.
