(не)моё чудовище (СИ) - Фрост Деметра

А тут что? Лес. Вечер. На пару километров округи - ни души. А тут он - что ни на есть настоящий леший. Он что - следил за мной? И сейчас… Непотребства всякие творить будет?

Да бог с ними, непотребствами. Чай, не девочка, невинности лишилась давно. А если… прибьет? Он же огромный! Страшный! И реально сильный! Шейку свернет, в землице закопает и поминай, Самойлова, как тебя звали.

- Пустите! - хриплю я потерянно, чувствуя давление ворота на шею и подбородок.

Как ни странно, но бородач слушается. Опускает на землю, но крепко хватает за плечи, а потом как начинает щупать да крутить, оглядывая со всех сторон, что я не удерживаюсь - визжу:

- Вы что творите?!

- Вы промокли, - хмуро констатирует бородач.

- Да ну?! Да вы гений сыска, Лев Маркович!

- Какого черта вы в эту лужу полезли? Холодно! Заболеете!

- Поэтому мне надо быстрей домой! - я оперативно меняю интонацию голоса с истеричного на спокойный. Вроде бы так надо говорить с сумасшедшими, если не ошибаюсь. А то, что это чудовище - сумасшедший, я почему-то очень сильно подозреваю.

- До дома далеко, - заявляет вдруг Лев Маркович, - Замерзнете. Тут сторожка в двух шагах, быстрее будет.

- Какая сторожка?! - идея со спокойным тоном летит к чертям. Я откровенно паникую. - Не надо никакой сторожки! Не надо, я вам говорю! Не нада-а-а-а!

Мужик легко перехватывает мою тушку себе под бок - с его-то силищей и ростом ему это ничего не стоит, тащит к стоящему около дерева коню и вскидывает в седло. Спрыгнуть не успеваю, хотя стараюсь. Но бородач мгновенно взлетает позади меня и крепко прижимает к себе за талию. Уверенным движением разворачивает гнедого и уверенно ведет его в глубь леса. Я трепыхаюсь, бурчу что-то и даже матюкаюсь. В общем, всеми силами пытаюсь защитить свою честь и достоинство.

- Угомонитесь уже, Вероника, - приказывает он таким жутким рыком, что затыкаюсь мгновенно. Еще и ладонь, что пережимает диафрагму, выбивает из легких весь воздух, и я позорно замолкаю. Вцепившись ледяными пальцами в луку седла, погружаюсь в самые жуткие и страшные предположения и видения. - Да успокойтесь, госпожа Самойлова! Ничего я вам не сделаю! Да и приехали мы почти!

И правда. Каких-то пару минут и конь останавливается около низенького и миниатюрного домика с крытой верандой и деревянной лоханью на ножках - для сена и подкормки для диких животных.

Бородач слезает сам и стаскивает меня - по-прежнему легко и играюче, будто веса во мне - пару десятков килограмм. Несет под мышкой, свободной рукой распахивает незапертую дверь и вносит внутрь. Где темно, пахнет сыростью и еще почему-то сосной. И концом.

Ну вот и все, Самойлова. Тебе пришел белый и пушистый. Писец то бишь. Полный.

- Не шубурши только, - мрачно возвещает мужик, безошибочно складируя меня на жалобно скрипнувший стол, - Ничего я тебе не сделаю. Я не насильник.

О! А мы уже на “ты” перешли? Ага, так я и поверила!

Двигается чудовище быстро, но аккуратно. Сначала достает из кармана фонарик - включает его и кладет рядом со мной. Отходит, из тумбочки достает какие-то тряпки, с кушетки сдергивает плед. В этой недоизбушке тесно для такого, как он, и я не предпринимаю никаких попыток сбежать. Просто это бесполезно. Ему только повернуться да руку вытянуть - и все, я опять в плену. Вот и приходится сидеть и молчать, сдерживая неровную дробь своих челюстей. И еще следить за каждым движением мужика.

Последнее, что берет бородач - это бушлат с крючка. И в итоге подходит ко мне и начинает быстро снимать с меня одежду.

Я опешила тишь на одну секунду - этого, правда, хватило, что расстегнуть куртку, снять ее, а еще стянуть свитер. И когда дело доходит до плотной теплой футболки, я снова визжу и истерично бьюсь, выворачиваясь из нереально крупных рук. Мужик сквозь стиснутые зубы матюкается, но меня уже не остановить. Я не прекращаю попыток оттолкнуть его руки, вывернуться и слезть со стола, чтобы сбежать. Я не кисельная барышня и если надо - кусаться буду!

Очередной взмах моей руки царапает заросшую щеку, и на этот раз чудовище шипит и выдает жуткое и утробное “Бл*!”

- Угомонись, бешеная! - рычит он, - Надо снять мокрую одежду и вытереться!

- Обойдусь! - рявкаю я в ответ, - Убери руки, урод! Отпусти! Отпусти меня! Сволочь! Извращенец!

Резко обхватив мои запястья, бородатая скотина заламывает больно руки за спину и сильно дергает. Морщусь, изогнувшись. Оказываюсь плотно-плотно прижатая к каменной груди и с задранной головой. Мужик смотрит прямо и зло, низко склонив голову.

- Я сказал тебе - я не насильник, - негромко, но зло шипит он, - Обещаю - я и пальцем тебя не трону. Но ты замерзла, а я лишь переодену тебя. Клянусь.

От чувства обиды и жалости к самой себе я тихонько скулю. Страха за поруганную честь уже нет. А вот за свою слабость обидно. Ну что я супротив этой зверюги? Никто. Мышь. Блоха.

Замираю. И не шевелюсь, когда бородач аккуратно и настороженно отпускает меня, вглядывается в лицо и возвращается к моему раздеванию. Стягивает футболку, ловко расстегивает лифчик. Бросает влажные шмотки на кровать. Вслед за ними летят штаны и носки. Сапоги слезли как-то сами собой. Спасибо, хоть трусы оставил

Я оказываюсь перед мужиком голой. Ну абзац!

Но надо отдать бородачу должному - он ни на миг не замешкался, даже чтобы украдкой оглядеть мое подрагивающее от влаги и холода тельце. Методично расстирает не самыми чистыми тряпками. И нет в этом ни капли чего-то похотливого и вожделеющего - сугубо медецинская процедура, направленная на разгон крови. Все движения лешего четкие и отточенные, быстрые и аккуратные. Профессиональные. Видимо, не первую русалку так выуживает из местного болота да привечает в крохотной сторожке.

Растирка делает свое дело - зубы наконец-то перестают стучать, по жилам бежит тепло. Неловко, конечно, быть нагишом перед практически незнакомым человеком, но, вроде, тот и правда не делает никаких поползновений непотребного характера. Натягивает на меня толстые шерстяные носки из тумбочки, огромные штаны цвета хаки, подкатывает низ. Потом кидает недовольный взгляд на грязный бушлат и вдруг расстегивает свою собственную куртку, под которой оказывается всего лишь футболка. Странно, но это не выводит меня из благостного состояния расслабленности и тепла. Устала, наверное. Перенервничала. Да и ничего такого не происходит - мужик снимает ее лишь для того, чтобы надеть на меня. Я в ней буквально утопаю. А еще в запахе неожиданно знакомых и дорогих духов. Только это узнавание не колет меня, не напрягает. Отмечаю краем мозга и тут же отвлекаюсь. Потому что вживую видеть эталон мужской накаченной макулатуры - это то еще испытание. Я-то думала, что чудовище просто большой и, может быть, даже толстый. Ан нет - боженькой такие формы не даются. Это было результатом либо долгих тренировок, либо специальных уколов для увеличения мышц. Огромные мускулы груди обтягивала гладкая, неожиданно не очень волосатая грудь. А на кубиках пресса можно было играть в шахматы - какими выпуклыми и строго очерченными они были. Не-не, здоровяки мне никогда не нравились, особенно такие перекаченные. Но что-то в этом было. Чистое и эстетичное. И даже хорошо, что бородач сразу накидывает на себя и застегивает свою куртку. А то как-то некрасиво получается. Сама кричала о насилии, а сейчас откровенно, чуть ли не с разинутым ртом разглядываю тут живое воплощение древнегреческой скульптуры.

Только после этого мужик бушлат-то и надевает. Деловито застегивает на все пуговицы, расправляет плечи и подтягивает воротник с проплешинами. В отличие от футболки эта деталь одежды пахнет, мягко говоря, не очень. А если откровенно - затхлостью и какашками.

- Не ахти какой наряд, - бормочет бородач, - Но теперь хоть не замерзнешь.

- Не заболею и не умру… - откликаюсь я рассеянно. - Ну да, ну да...

14. Лев

События зафорсировали уж как-то слишком быстро. Самойлова всего третий день в Юрьеве - а уже голая. Хотя и не по своей инициативе, а сугубо во врачебных целях, но это…