Губительные секреты (ЛП) - Олтедж Нева

Он более мускулистый, чем я предполагала. Эти рубашки скрывают слишком многое. Помимо его рельефа, они скрывали татуировки. На правом предплечье изображен черный геометрический узор, в то время как на левом плече и бицепсе — другой черно-серый рисунок. Спереди туловище свободно от чернил, но вижу, что на верхней части его спины изображено что-то похожее на огромную птицу в полете. Однако больше всего мое внимание привлекают его волосы. Они мокрые и свободно свисают, доходя ему до лопаток. Единственный раз, когда я видела его волосы распущенными, был тринадцать лет назад, и сейчас их вид бьет меня ножом прямо в грудь. Этот момент кажется каким-то интимным.

Он держит руку над раковиной под струями воды. Я ахаю, когда вижу его состояние.

— О Боже.

В центре его ладони глубокая рана, и из нее все еще сочится кровь. Я не могу точно определить, сколько именно, потому что она быстро смывается.

Лука поднимает на меня взгляд, его глаза на несколько секунд останавливаются на глубоком V-образном вырезе моей ночной рубашки, затем он быстро отводит взгляд и выключает воду.

— Выглядит хуже, чем есть на самом деле, — говорит он, больше не глядя на меня.

— На рану нужно наложить швы.

— Дамиан подлатает меня, когда вернется домой.

Он берет полотенце, обматывает им ладонь, затем тянется за аптечкой, стоящей рядом с раковиной. Зайдя в ванную, я встаю рядом с ним, беру из его рук аптечку и начинаю доставать салфетки и бинты. Выбрав самую большую пачку перевязочных материалов, я разрываю упаковку и складываю марлю в несколько раз.

— Сними полотенце, — говорю я, желая, чтобы мой желудок перестал бурлить. Было бы преуменьшением сказать, что я не очень хорошо переношу вид крови. Лука делает, как я прошу, и быстро прижимаю сложенную марлю к ране. Удерживая ее левой рукой, наматываю самоклеящийся бинт на его ладонь.

— Крепче.

Я киваю, сворачиваю рулон и еще немного затягиваю повязку, пытаясь контролировать свое прерывистое дыхание. Он так близко, что, если бы я чуть наклонилась вперед, мой лоб прижался бы к его груди.

— Крепче, Изабелла, — шепчет Лука мне на ухо.

Мои пальцы начинают слегка подрагивать, и уверена, что он замечает это, но ничего не говорит. Закончив, я закрепляю повязку, делаю глубокий вдох и, подняв глаза, обнаруживаю, что он наблюдает за мной. Его лицо прорезано жесткими морщинами, челюсть сжата. Сделай же что-нибудь, черт возьми! «Хотя бы, мать твою, прикоснись ко мне» — хочу я ему прокричать. Вместо этого просто смотрю, как он отворачивается и выходит из ванной.

Я хочу кричать. Мне приходится взять всю свою волю в кулак, чтобы не побежать за ним и не ударить его в грудь так сильно, как только могу. Может быть, тогда он почувствовал бы хотя бы малейшую часть боли, которая разрывает меня изнутри каждый раз, когда он поворачивается ко мне спиной. Я хочу броситься в его объятия, зарыться руками в его волосы и неистово целовать его. Везде. Но не делаю ни того, ни другого, только возвращаюсь в свою комнату.

Будет ли он ждать, когда я начну свое вечернее шоу, чтобы прийти посмотреть снова? Это нормально — наблюдать, но не прикасаться? Неужели у меня гребаная чума? Ну и черт с ним. Он может ждать всю ночь напролет.

Я выхожу из своей комнаты, спускаюсь на два лестничных пролета и поворачиваю налево, на кухню. Сейчас почти час ночи, и вокруг никого нет, поэтому я начинаю открывать шкафы один за другим, пока не нахожу запасы вина. Хватаю первую попавшуюся бутылку, на выходе беру открывалку и бокал и поднимаюсь по лестнице обратно в свою комнату.

Я наполняю бокал почти до краев и оставляю бутылку на тумбочке.

Прислонившись спиной к изголовью с бокалом в одной руке, я беру свой телефон, лежащий рядом с бутылкой вина. У меня есть плейлист с рок-балладами, которые слушаю, когда чувствую себя подавленной, поэтому включила его. Пить в одиночестве и подпевать Бон Джоуи. Жалкое зрелище. Впрочем, ничего нового.

Я допиваю третий бокал, когда дверь между нашими комнатами открывается. Оторвав взгляд от телефона, обнаруживаю Луку, стоящего в дверях и пристально смотрящего на меня.

— Сегодня шоу не будет, — говорю я и закрываю глаза.

На несколько секунд воцаряется тишина, а затем слышу приглушенный звук шагов босых ног по полу в моем направлении.

— Ты еще маленькая, чтобы употреблять алкоголь, Изабелла.

Я не могу удержаться от смеха. Какой лицемер. Я открываю глаза. Он стоит у моей кровати, скрестив руки на груди и сжав губы в тонкую линию. Его волосы снова собраны в пучок. Какая жалость.

— Значит, ты хочешь сказать, что я должна это выбросить? — Поднимаю брови и киваю на бокал в своей руке.

— Да.

— Не вопрос. — Я пожимаю плечами. Улыбаюсь. А затем выплескиваю содержимое бокала ему в лицо. — Есть еще какие-нибудь пожелания, муженек?

Лука на секунду закрывает глаза, но, когда вновь их открывает, взгляд, брошенный на меня, полон такой ярости, что я бы, наверное, пришла в ужас, если бы не была пьяна. Сбоку на шее у него есть вена, которую всегда находила невероятно сексуальной, но она сейчас опасно пульсирует. О, он действительно в бешенстве. Внезапно его рука хватает меня за шею, и он наклоняется вперед, так что наши носы почти соприкасаются. Он сжал зубы так, что, казалось, они рассыпятся от давления.

— Мог бы сказать мне, что нужно плеснуть чем-нибудь тебе в лицо, чтобы ты ко мне наконец прикоснулся. — Я вздергиваю подбородок. — Если бы знала, я бы сделала это в первую же ночь.

Он немедленно убирает руку с моей шеи.

— Ты подросток, — рявкает он. — Я вообще не планирую прикасаться к тебе.

— Если так, то мне придется поискать кого-нибудь другого. Кого-то, кто удовлетворит мои потребности.

— Попробуй, — шипит он. — Тебе не понравится то, что произойдет. — То, как вспыхивают его глаза, заставляет меня напрячься, но я не отстраняюсь.

— Может, мне и девятнадцать лет, Лука, но я знаю, чего хочу и что мне нужно. Мне мало моей руки, заставляющей меня кончать по ночам. — Я наклоняюсь к его лицу. — Если ты не заинтересован, я найду кого-нибудь, кто заинтересуется. И ты не имеешь права отказывать мне в этом, поскольку очевидно, что ты никак не решишь мою проблему

Лука смотрит на меня безумными глазами, его дыхание учащается, а ноздри раздуваются от гнева, затем он поворачивает голову в сторону. Раздается громкий БАМ, когда он ударяет кулаком по спинке кровати.

— Отлично, — говорит он сквозь стиснутые зубы и поворачивается к двери в свою комнату. — Развлекайся.

Он идет к двери, и я пытаюсь сдержать слезы, по крайней мере, до тех пор, пока он не выйдет из комнаты. Не могу поверить, что он предпочел бы позволить мне трахнуть кого-то другого. Дойдя до двери, он останавливается, вцепившись в дверной проем обеими руками. Наклоняет голову и застывает в этом положении.

Раздаются тихие проклятья. Еще один удар эхом разносится по комнате, когда он бьет ладонью по раме. Еще несколько тихих ругательств, а затем он разворачивается и направляется обратно ко мне.

Двумя большими шагами достигает кровати и мучительно долгое мгновение просто стоит в изножье, глядя на меня сверху вниз. Я втягиваю воздух и задерживаю дыхание в ожидании. Такое чувство, что мое сердце перестало биться. Внезапно наклоняется вперед и обхватывает руками мои лодыжки. Резким рывком он притягивает меня к себе. Бокал, который я держала, выскальзывает у меня из рук и падает на ковер рядом с кроватью.

У Луки сжимается челюсть в молчаливом споре с собой, он хватает в кулаки подол моей ночной рубашки. Его предплечья подрагивают от напряжения мускулов, когда он одним быстрым рывком срывает с меня ночнушку. Он зол. Это заметно по каждому его движению. Мне все равно. Я так долго ждала этого и собираюсь любым доступным мне способом наслаждаться каждым моментом.

У меня перехватывает дыхание, когда он опускается на колени на пол и кладет мои ноги себе на плечи. Затем зарывается лицом между моих ног и делает вдох. Я прикусываю нижнюю губу, чувствуя, как моя влага просачивается сквозь кружевные трусики — единственную преграду между моей киской и его ртом. Но он их не снимает. Вместо этого прижимается губами к кружеву, прямо над моей сердцевиной, и выдыхает. Я хватаюсь за покрывало и выгибаю спину, почти кончая от одного ощущения его теплого дыхания. Грубая кожа его ладоней касается моих бедер, когда он скользит руками вверх по моей талии и просовывает пальцы за пояс моих трусиков. Его предплечья снова сгибаются, и раздается еще один рвущийся звук. Лука выбрасывает лоскуток ткани, который когда-то был моими трусиками, и мгновение спустя я чувствую его язык.