Роксана Пулитцер - Двойняшки
Доктор Кейн в отчаянии закусил губу и отодвинул от себя три папки с историями болезни. Он знал, что обладает каким-то шестым чувством, которое обычно не подводит его в правильной оценке каких-то странностей в поведении, реакциях того или иного человека, но… Декстер и его поведение были таковы, что вызывали у него необъяснимое чувство отвращения, или, скорее, омерзения. Доктор всегда терялся, когда ему приходилось вести жесткий, нелицеприятный разговор. Да, Декстер крепко держал его за горло как в профессиональном, так и в личном плане. Черт бы побрал этого человека!
Получалось так, что Грейси должна была стать жертвой. Кейну приходилось продавать свою душу, чтобы иметь возможность содержать клинику, в которой, кроме Грейси, находились сотни пациентов, нуждающихся в его помощи. В течение многих лет все терапевтические меры, предпринимаемые к Грейси, находились под жестким контролем Декстера.
Самое ужасное было в том, что Грейси знала о той финансовой поддержке, которую Декстер оказал клинике. Таким образом, Грейси не могла положиться на доктора Кейна полностью как на своего лечащего врача. И он это прекрасно понимал. Так что же он мог сделать, чтобы помочь этой милой девушке? Знает ли бедняжка, что ее держат в клинике гораздо дольше, чем это необходимо, и лишь для того, чтобы ее сестра Керри подольше оставалась здесь, в доме своего отца… Эгоистичного ублюдка.
Доктор Кейн потер виски и откинулся на спинку кресла. Он вспомнил, что в прошлом году передал Грейси опытному врачу и прекрасной женщине Роузи, так как знал, что именно она поможет девушке вылечиться. Но, поскольку Декстер не мог контролировать Роузи, он возмущался, устраивал скандалы и однажды даже пригрозил «прикрыть это чертово заведение», если Роузи не уволят немедленно.
У доктора Кейна были густые брови, почти сходившиеся на переносице, но сейчас он хмурился так, что они превратились в одну горизонтальную линию.
То, что Декстер делал со своей дочерью, было преступлением. Могут ли богатые люди создавать что-то или, на худой конец, совершенствовать, вместо того чтобы разрушать?
Он еще раз взглянул на историю болезни Грейси и подумал о ее сестре, Керри. Сестры внешне были похожи друг на друга как две капли воды, но их характеры необъяснимо контрастировали.
Керри была энергичной, непредсказуемой оптимисткой, эгоистичной на подсознательном уровне, не выпускающей ничего важного для себя из рук.
Может быть, это диктовалось ее стремлением к успеху во всем. Грейси же замыкалась в себе и была сильно подвержена перепадам настроения, но вместе с тем она была смелой, сочувствующей несчастьям других людей натурой. При этом в ее поведении и мыслях чувствовалось нечто, связанное с ее отцом, что-то, чего она не могла простить ему. Грейси думала о своей матери как о святой. Так же Керри думала об их отце. Так кто же из них прав? От Дек, стера он точно ничего не добьется, подумал Кейн, взглянув при этом на очень тонкую папку с историей болезни Декстера. От Энн — тем более. Декстер никогда не соглашался участвовать в семейных консультациях с Керри и Грейси и никогда не говорил об Энн. Никогда.
Кейн попытался привести в порядок всю эту сумятицу в своих мыслях. Почему Декстер был без ума от Керри? Может быть, Энн была без ума от Грейси?
Может быть, между Декстером и Керри действительно существует какая-то «неестественная» связь, о которой несколько раз упоминала Грейси в минуты гнева? Или это просто смесь любви, ревности и восхищения — чувств, которые питают многие отцы к своим дочерям? Ему и раньше доводилось видеть огорченное лицо Грейси, когда все внимание отца доставалось Керри. Но у сестер явно не было взаимного чувства ревности по отношению к Декстеру. А какова была роль Энн? И почему Грейси испытывает такое чувство вины?
Доктор Кейн почесал свою лысеющую голову и постарался сосредоточиться на той связующей нити, которую он нашел, раздумывая над этими сложными вопросами. Не важно, что сестры по-разному относились к матери и отцу, ничто не могло разрушить их отношение друг к другу; связь между близнецами — нечто гораздо более сильное. «Связь между близнецами» — эта формулировка благотворно подействовала на его мозг, уставший решать эту проблему. «А может, — подумал он, — я пытаюсь решить задачу, у которой просто нет решения?»
По длинному тихому коридору Грейси дошла до кабинета доктора Кейна. Дверь была открыта, и она вошла и направилась к софе — к тому месту, где обычно сидела. Кабинет был отделан с большим вкусом и создавал атмосферу пустыни — на полу, покрытом мексиканской плиткой, лежал неяркий ковер из грубой верблюжьей шерсти, а по углам возвышались большие индийские вазы с огромными кактусами.
— Привет, Грейси. Как ты себя чувствуешь? — спросил Кейн мягким голосом. Он поднялся навстречу Грейси из своего кресла и взял девушку за плечи.
— Привет, — просто ответила Грейси, и на ее лице не отразилось ни удивления, ни недовольства, ни отвращения. Ей нравился доктор Кейн; а скорее, ей было жалко его. Но ее обостренные чувства указали ей на присутствие отца в кабинете. Она чувствовала его ауру, медленно распространявшуюся из-под стола и из-за портьер. Почему-то сегодня она грязно-коричневая, подумала девушка, посмотрев на толстые папки с историями болезни на столе доктора и видя, как эта коричневое облако медленно подбирается к груди Кейна и выше — к его горлу. Грейси чувствовала запах опасности. И этот запах принадлежал Декстеру, подумала она. У любого страха есть свой собственный запах и звук.
— Садись, пожалуйста, — сказал доктор, придвигая свое кресло поближе к софе.
Она недоуменно посмотрела на него. Неужели этого доброго и преданного своему делу человека также смогли купить с помощью толстого кошелька? Грейси знала, что доктор не одобрял поведения ее отца, но он подавлял в себе это чувство, правда, с большим трудом. Никто, кроме мамы, никогда не осмеливался восстать против ее отца, ни один человек, вдруг подумала Грейси.
Она налила в стакан воды и вспомнила всех «хороших врачей» из своего детства.
«Он твой друг, Грейси, — услышала она голос отца, — ты должна поговорить с ним».
Из-за спины доктора Кейна на нее смотрели угрожающие темные силуэты из прошлого. Она с интересом взглянула на них поверх края стакана. Каждый из них старался держать ее чувства и мысли под контролем и формировать их. Все они были очень умны и слащавы — наподобие тех людей, которые заманивают маленьких девочек в свои автомобили. Но у всех было сейчас лицо отца. «Почему я ни разу не велела ему убрать их прочь, — подумала она и допила остатки воды. — Будь я королевой из сказки, приказала бы отрубить им головы. Но королевы облечены огромной властью, в то время как маленьким девочкам остается только замкнуться в себе и молчать».
