Владимир Короткевич - Чозения
Будрис начал спускаться. Сразу его окутали тень и прохлада. Временами тихо вздыхали над головой кедры. Цеплялась за ноги какая-то дрянь, он не знал что, да и не хотел знать: уж очень устал.
Когда он спустился на дно распадка, на левом хребте лежала уже глубокая тень, и только правый хребет краснел в последних лучах солнца.
Перешел речку. Она была на удивление прозрачной для Приморья, и он понял почему: вся вместе с притоками лежит в лесу. Корни цепко держат грунт, не дают дождям вымывать гумус. Возможно, в дождь замутится ненадолго — и снова как слеза. Вот строение у берега. Баня. Какой-то сарай. Возле него две грузовые машины. Бревенчатые домики. А тот, наверное, дом директора. «Физиономия» у дома такая… внушительная.
Во дворе его встретили лаем две собаки. Лаяли и виляли хвостами. В такой глуши человек не враг, но… служба. Особенно старалась одна, белая как снег, с ласковыми ореховыми глазами.
— Не смей, Амур! Свои.
Амур вроде только и ждал команды, весело запрыгал вокруг Северина, закрутил хвост баранкой, побежал вперед, словно показывая дорогу.
Тот, кто отозвал собак, сидел на крыльце и чистил ружье. Стройный, невысокий, но крепкий. Лицо коричнево-румяное. Прозрачные голубые глаза, а вокруг них сетка морщинок. Молодой еще, а морщинки, видно, оттого, что все время приходится прижмуриваться от солнца и ветра. Хорошие ровные зубы, приятная улыбка. Пальцы рук нервозные и быстрые. Хорошо знают, что такое оружие.
— Вы директор?
— Точно. Чем могу служить?
Будрис отрекомендовался. Рассказал, что привело его сюда.
— Издалека вы к нам. Денисов моя фамилия. Захар Ираклиевич. Так кто вам нужен?
— Арсайло. Я ее не так уж хорошо знаю. Но она обещала показать, что здесь и как.
— Знаю. Самостоятельная такая девушка. Кажется, из Хабаровска?
— Вы не помните?
Директор улыбнулся.
— Документы смотрел — все в порядке. А так где же запомнишь. Вы не смотрите, что здесь тихо. У меня сотни людей бывают, мирмикологи, орнитологи, ботаники, паразитологи…
— А эти зачем?
— Район у меня относительно клеща безопасный, но все же… Ну, давайте-ка в дом.
Грациозно, без помощи рук поднялся на ноги, мягко ступая, пошел в дом. Комната, куда они попали, была, видно, кабинетом. Шкафы с книгами, стол, диван. На диване лохматая темная шкура горала. На стенах тоже висят шкуры: лисьи, барсучьи, енотовые. Над диваном рога и шкура.
— Изюбровые, — сказал Денисов. — Видите, шкура пятнистая, а на рогах — второй отросток. Садитесь.
Северин сел.
— Так вот… ее в поселке нет.
Сердце упало.
— Уехала?
— Нет. Она в охотничьей избушке. Это километров двадцать вверх по течению Тигровой. Бабочек ловит.
— Я почему-то думал, что она ботаник.
— Она у нас на все руки мастер. Серьезная девушка. А бабочки — хобби. Попросил наш Ласковский помочь ему. У него с женой рук не хватает. Вот они втроем там и сидят. Так что придется вам переночевать здесь.
Пошел на кухню. Потом появился с рюкзаком и ружьем.
— Боюсь, что я покажусь вам негостеприимным хозяином. Но жена с ребятишками уехала. Один. В доме хоть шаром покати.
— Ничего, у меня есть припасы.
— Тогда идемте, отведу вас на ночлег.
Сумерки висели над домиками, над тайгой. Вокруг была густая, невытоптанная трава.
— Я вас в доме наших орнитологов поселю. Можно бы у меня, но там удобнее. Они уехали на Амур — там перелет уже начался. Будете один в большом доме.
— Неудобно.
— Глупости. У нас тут коммуна.
На всем пути к домику они не встретили ни одного человека. Поселок словно вымер. Люди разошлись по своим таежным делам или, может, спали. Дом орнитологов был таким же, как директорский. Забор, палисадник, крыльцо, тесовая крыша. Только веранда поменьше да нет сарая.
Денисов зажег свет и чертыхнулся, столкнув цилиндрическую, сделанную из частой металлической сетки клетку, что ли. В клетке что-то засипело.
— Игру нашли. Тигрового ужа в тюрягу засадили. Государственный преступник.
И достал из сетки здоровенную змею сантиметров сто двадцать — сто тридцать длиною. Змея была ярко-зеленая, вся в крупных поперечных полосах и пятнах. На передней части туловища, по бокам, были разбросаны оранжево-красные пятна.
— Видите, какой красавец. Ловкий. Быстрый. Умник. Держите.
Будриса передернуло от брезгливости, но он понимал: не возьмешь — можешь потерять уважение этого странного человека.
— Только не сжимайте. Спокойно держите на ладонях. Тогда он не кусается.
Северин взял. Действительно, ничего страшного. Только неприятный холод.
— Видите? — Денисов взял ужа. — Красивый. Ловкий даже в воде. Рыбу ловит. А вот мы тебя сейчас отпустим. Живи. Зимуй. Всеобщая амнистия.
— Вы и змей не боитесь?
— А чего их бояться? Не лезь куда не надо. Не наступай. Не ходи босиком. Ходи осторожно. Ни одна змея тебя не укусит. Когда ее не гонят, то даже полоза Шренка можно перекладывать, чтобы фотогенично лежал, да снимать. Ну, а щитомордников поберегитесь. Да и то человек сам виноват. Лезет прямо на хвост, слепец несчастный. Не умеет по лесу ходить, ломится напролом. Как же, покоритель природы! А нужно — тихо.
Зашел в комнату, вынул из шкафа простыни, одеяло, подушку, бросил на тахту.
— Отдыхайте. И лучше не открывайте окон. Бабочки спать не дадут. Ну и другие могут быть пробуждения. Не всегда приятные.
Полез в рюкзак, достал кусок кеты, завернутый в газету, черствый хлеб, какое-то темное вяленое мясо, банку с красной икрой и начатую бутылку коньяку.
— Боялся, подумаете, что я скупердяй. Знаете, хозяйки дома нету, так что здесь вам будет лучше. Роскошнее. А я поздно вернусь, разбужу вас. Выпил бы с вами, да мне встретиться нужно с одним другом. Боюсь, что встреча та плохо для него кончится.
— Спасибо вам. Однако что ж я один пить буду?
— Последнее дело, — согласился Денисов, — Ну, может быть, чарку. Для аппетита. Завтра придете ко мне — дам пропуск. Без этого у нас нельзя. И дорогу к домику объясню.
Посмотрел с какой-то отсутствующей улыбкой.
— Что, хорошая она девушка?
— По-моему, очень. Да я недавно ее знаю.
— И это с руки, что она вам наши джунгли покажет. У сотрудников, извините, времени нет. Горячие сейчас дни. Штат маленький. К зиме готовиться надо. Вот и выходит, что я не хозяин, не гостеприимный собутыльник, а какой-то кержак.
— Бросьте, — сказал Северин. — Мне даже неловко.
— Пойду, — сказал Денисов. — Кстати, за дверью удочки складные. Будете выходить — захватите. Стол побогаче будет. Только симу не ловите. Запрещено. А впрочем, она нерестует и не ест ничего, а значит, и не клюет. А мальму — форель — берите сколько душе угодно. Пустая рыба. Вкусна, а для заповедника пустая. Икру у симы жрет… Ну отдыхайте.
