Дженет Таннер - Дитя каприза
Ее затрясло. Вот оно что! Он и до этого добрался. Ей следовало бы знать, что уж он-то непременно доберется.
Теперь все выплывет наружу и, Бог знает, как это отразится на отце.
– Том, неужели ты не можешь оставить острова в покое? Ну пожалуйста! – умоляла она.
– Ты ведь знаешь, что не могу.
– Прошу тебя! Ради меня! Ради того, что между нами было! Или мне так казалось?
– Было.
– В таком случае прошу тебя, Том, прекрати свое расследование. Моя мать умерла. Клянусь тебе, ее нет в живых. Только не копайся в этом больше. Просто… больше не копайся в этом.
Он прищурил глаза. Под лишенной всякого выражения маской шла борьба: Том-детектив боролся с Томом-мужчиной. Но Гарриет не должна была об этом догадаться.
– Послушай, извини меня, но я обязан узнать правду. Я делаю свое дело, – сказал он, и она увидела, как сила, на которую ей так хотелось опереться, обратилась против нее.
– Ты сукин сын! – прошептала она. – Ну так и не жди, что я тебе что-то скажу. Тебе придется самому дознаваться до всего, как это сделала я. А я могу лишь пожелать, чтобы тебя не мучила совесть за то, что ты причиняешь людям боль, обманываешь их, выворачиваешь наизнанку их жизнь…
– Помолчи! – сказал он твердо. – Я совсем не собираюсь это делать.
– Тем не менее ты это делаешь.
– Я причиняю боль только тем, кто этого заслуживает, тем, кто пытается обманывать страховую компанию – нет, не так, не компанию, а каждого, кто хочет иметь страховой полис. Это им в конечном счете приходится расплачиваться за повышение размера взносов, чтобы покрыть убытки компании, понесенные в результате мошенничества.
– Возможно. Но все равно страдают ни в чем не повинные люди. Тебе их не жаль?
– Гарриет, поверь, я тебя не использовал. Хотя все выглядело так, как будто…
– Я не о себе говорю. Я говорю об отце и о других, таких же, как он, людях. Он хороший человек. За всю свою жизнь он никому не сделал зла. И уж, конечно, не пытался присвоить деньги, которые ему не принадлежали.
– В таком случае ему не о чем беспокоиться.
– Вот! – взорвалась она. – Ты все видишь в мрачном свете и не признаешь полутонов. Твоя беда в том, что ты начисто лишен воображения. Ты ничего не видишь, кроме своей цели. Тебе нужны только факты, факты, факты. Чтобы докопаться до правды, ты не пощадишь никого.
– Послушай…
– Мошка? С тобой все в порядке? – спросил Марк, привлеченный громкими голосами.
– Нет, не в порядке. Марк, поговори, пожалуйста, с этим человеком вместо меня. Скажи ему…
В этот момент резко зазвонил телефон, и все оглянулись на этот звук, словно каждый в отдельности почувствовал, что это очень важный звонок.
Несколько мгновений спустя на пороге появилась горничная, глаза которой испуганно перебегали с Гарриет на Марка и обратно. При взгляде на ее расстроенное лицо их охватил ужас.
– Звонят из больницы. Наверное, вам лучше поговорить с ними, господин Бристоу.
– Да, да. – Марк направился к двери, но Гарриет его опередила. Ее лицо стало землисто-серым. Она поняла, что ее ждут плохие новости, возможно, даже самое худшее.
– Не беспокойся. Марк. Я возьму трубку. Мужчины застыли в напряженном молчании. Через несколько минут Гарриет вернулась. Потрясенная услышанным, она застыла на пороге комнаты, вытянувшись в струнку, и старалась держать себя в руках.
– Это о папе, – произнесла она едва слышным голосом. – Звонили из больницы. Он умер десять минут назад.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Стоя на коленях на полу в своем ателье, Тереза Арнолд заливала кипятком растворимый кофе в кружке. На кружке ярко-синего цвета с изображением одноухой рыжей кошки была надпись: «С тобой ничто не сравнится». Тереза купила эту кружку на рынке, потому что она ей понравилась, а самодовольная ухмылка кошки поднимала настроение. Однако сегодня она даже не взглянула на кошку, а просто крепко сжата кружку в ладонях, чтобы согреться, хотя погода явно переменилась к лучшему.
Сегодня вечером ей предстояло нанести визит Фергалу Хилларду на его квартиру, и она с ужасом думала об этом.
«О Боже, я ничуть не лучше проститутки!» – обреченно думала Тереза, нисколько не заблуждаясь относительно того, как ей придется расплачиваться за любые его вложения в ее предприятие. Хиллард высказался на этот счет достаточно ясно, и она, хотя бы за это, была ему благодарна. По крайней мере, он с самого начала не притворялся, что интересуется ею только как предпринимателем. Он изложил свои условия со всей прямотой – будь покладиста со мной и я помогу тебе, – и хотя ей становилось не по себе всякий раз, когда она думала об этом, Тереза не видела другого выхода, чтобы спасти свое предприятие и деньги матери, отдавшей ей все, что она имела.
«Я не могу допустить, чтобы она потеряла дом, – думала Тереза, медленно глотая обжигающий горло кофе. – Будь у меня другой выход, я бы послала Фергала с его деньгами куда подальше, но у меня его нет!»
Целую неделю после того как Фергал сделал свое недвусмысленное предложение, она настойчиво убеждала Линду приложить все усилия в поисках новых рынков сбыта, но от Линды, считавшей, что она и без того ей оказала неоценимую услугу, устроив встречу в Фергалом, было меньше толку, чем обычно, а Тереза стеснялась рассказать ей о предложении владельца бутика и о том, что она подумывала согласиться на его условия. По правде говоря, даже если бы Линда лезла из кожи вон, стараясь помочь ей, Тереза уже не надеялась, что ей когда-нибудь повезет. Казалось, универмаги и бутики уподобились магазинам уцененных товаров и устраивали теперь распродажи не только в конце, но и в разгар сезона, лишь бы только освободиться от запасов непроданной одежды. Прибыли падали, и никто в таких условиях не желал рисковать, поддерживая какого-то неизвестного модельера. Кроме того, Тереза быстро теряла уверенность в том, что у них с Линдой вообще что-нибудь получится. Когда-то, думала Тереза, она была готова работать до изнеможения, в любых условиях, лишь бы добиться успеха в бизнесе. Теперь, казалось, вся ее целеустремленность исчезла, она отступила под ударами судьбы, спасовала перед вечными поисками денег для уплаты по счетам очередного взноса в счет погашения кредита, покупки новой партии тканей. Что, черт возьми, делать ее матери, если она вдруг все потеряет?
Целую неделю Тереза была не в состоянии работать. Она рвала один за другим эскизы моделей, пока корзинка для бумаг не переполнилась через край. Наконец, будучи не в состоянии думать ни о чем, кроме своего безвыходного положения, она сдалась и позвонила по номеру, который ей дал Фергал. Даже от звука его голоса ей стало нехорошо, а когда она представила себе его гаденькую ухмылку и вспомнила, как отвратительно пахнет у него изо рта, ее чуть не вырвало. Но она взяла себя в руки, стараясь не выдать своего отвращения. Отступать было поздно. Она договорилась, что придет к нему сегодня вечером, но оттого, что решение было принято, ей не стало легче, хотя она и уговаривала себя, что не она первая и, несомненно, не она последняя отдает себя, движимая совсем не любовью или желанием.
