Барбара Делински - Страсти Челси Кейн
Донна застала его в любимом кресле со стаканом виски в руках.
При появлении дочери Оливер не шелохнулся, и лишь его белесые брови слегка дернулись вверх.
– Почему ты не на работе? – резко спросил он. Донна подошла к столу и оперлась ладонями о его гладкую поверхность. За те две недели, что минули со Дня Благодарения, она неузнаваемо изменилась, став гораздо смелее и независимее. Изменилось и ее отношение к Оливеру. Она перестала бояться его гнева, перестала болезненно реагировать на его холодность и эгоизм. Узнав об измене Мэтью, она отрешилась от иллюзий, в плену которых находилась всю свою жизнь. Но она не могла не признать, что ей пришлось дорого заплатить за ту внутреннюю свободу, которой ей всегда так не хватало. Обретя ее, она навсегда утратила какую-то очень важную, хрупкую и драгоценную частицу своей души, и ей нечем было восполнить эту потерю.
– Я хочу подать на развод, – громко и отчетливо произнесла она. – И обращаюсь к тебе за поддержкой и одобрением, поскольку ты – глава нашей семьи.
Оливер поболтал виски в высоком стакане и равнодушно, как если бы она спросила, стоит ли ей подавать на обед свиные котлеты, ответил:
– Ничего у тебя не выйдет. – Глотнув из стакана, он столь же невозмутимо добавил: – Ты ведь давала супружеский обет. А Пламы не нарушают своих клятв.
– О да! В отличие от Фарров. Вот Мэтью так ничего не стоило нарушить супружеский долг!
Оливер отмахнулся от этих слов. В воздухе мелькнула его костлявая ладонь.
– Мужчины всегда не прочь позабавиться на стороне. Всегда так было и всегда так будет. Это ровным счетом ничего не значит.
– Для меня это значит очень многое. Скажи, ведь ты знал о его связи с Джоан?
– Глупая бабья болтовня все это! Сплетни, и больше ничего!
– Неправда! – знаками показала она, затем, спохватившись, – ведь она решила во что бы то ни стало разговаривать с Оливером вслух, – отчетливо проговорила: – Никакие это не сплетни! Монти застал их вдвоем. Не зря же он накинулся на Мэтью с ножом!
Оливер, выпятив губу, некоторое время изучал содержимое своего стакана.
– Монти ведь не разводится с Джоан! – произнес он наконец.
– Это его личное дело. Ему не пришлось терпеть того, что вынесла я!
Слова ее по непонятной ей самой причине задели Оливера за живое.
– Откуда ты знаешь, что ему довелось пережить? – возмущенно воскликнул он. – Как ты можешь судить о его чувствах? Чужая душа – потемки! Вот так-то, миссис! И не говорите о том, чего не знаете!
– Я знаю гораздо больше, чем вы думаете! – ответила Донна, чувствуя, как в душе ее поднимается холодная ярость. – И я вовсе не забыла, из-за чего потеряла слух! Вы прекрасно знаете, что виной тому не загадочная болезнь и не невежество врачей! Я оглохла, потому что моя мать била меня по голове, чтобы я не слышала, о чем вы с ней говорите!
Оливер весь как-то подобрался в своем кресле. В глазах его мелькнуло какое-то новое выражение, очень похожее на страх.
– Ничего ты не слышала! – хрипло проговорил он, косясь на входную дверь.
– Я очень многое услышала и запомнила на всю жизнь! – возразила Донна. – И по сей день вынуждена расплачиваться за это!
Оливер поставил стакан на стол.
– Ничего ты не слышала! – повторил он.
Донна не собиралась касаться этой темы в сегодняшнем разговоре с Оливером. Она пришла к нему вовсе не затем, чтобы сводить счеты с прошлым. В голове ее зазвенело. Этот звон преследовал ее с тех пор, как она потеряла слух по вине Маргарет. Он раздавался всякий раз, как воспоминания ее обращались к тому, о чем ей случайно довелось услышать. Она всегда воспринимала его как предостережение и усилием воли направляла свои мысли в какое-нибудь другое, безопасное русло. Но теперь в ней мало что осталось от прежней Донны, покорно подчинявшейся велениям внутреннего голоса. Она не собиралась больше делать вид, что верит словам Оливера. Знание, которым она обладала, было ее оружием.
– Я знаю все о твоих отношениях с Кэти Лав, – сказала она. – И о Хантере. Он – твой сын, твой и Кэти. Маргарет ненавидит его, потому что сама она рожала тебе только дочерей, всю свою жизнь тщетно мечтая о сыне.
– Чушь собачья! – рявкнул Оливер. Но глаза его по-прежнему хранили то странное, столь не свойственное им выражение. На сей раз Донна могла бы поклясться, что он не на шутку испуган.
– Об этом знает весь город.
– Глупости! Никто не поверит подобной клевете!
– Все давно знают об этом. Просто не решаются обсуждать это при тебе.
– И ты не смей! – Он встал с кресла, вытянув вперед подрагивавший указательный палец. – И не вздумай повторить эту чепуху в присутствии матери!
– Это не чепуха! – возмущенно воскликнула Донна. – Это правда!
– Плевать мне, правда это или нет! – взревел Оливер. – Но подобными разговорами ты сведешь ее в могилу! Ты этого хочешь? Однажды ты уже чуть не убила ее тем, что ни с того ни с сего оглохла!
Слова эти так ошеломили Донну, что она секунду молча глядела на Оливера, полуоткрыв рот.
– Да ведь это она лишила меня слуха! – выкрикнула она наконец.
– Если бы ты не совала свой нос куда не следовало, ничего подобного не случилось бы! – назидательно промолвил Оливер. – И то же самое могу повторить тебе касательно ваших отношений с Мэтью. Будь ты хорошей, внимательной женой, он, глядишь, и не стал бы бегать на сторону!
– Но ведь тебе прекрасно известно, что он стал любовником Джоан задолго до того, как женился на мне! – возразила Донна. После кровавого инцидента в доме Фарров друзья рассказали ей о связи Мэтью с Джоан все без утайки.
– Значит, тебе следовало приложить усилия к тому, чтобы удержать его возле себя, – не сдавался Оливер. Снова усевшись в кресло, он с нажимом заговорил: – Делай все что хочешь, веди себя со своим мужем, как тебе угодно, но я требую от тебя лишь одного: не смей огорчать свою мать! Ты не хуже меня знаешь, что у нее слабые нервы. Она тяжело пережила неприятности, постигшие "Плам Гранит". Она нуждается в покое и отдыхе. Не вздумай расстроить ее еще и своими проблемами!
Донна вовсе не собиралась говорить с Маргарет о давней связи Оливера. Она никогда не заговаривала об этом также и с Хантером. Ей нужно было лишь согласие Оливера на ее развод с Мэтью.
Похоже было, однако, что тот не собирался принимать ее сторону. Судя по всему, Оливер склонялся к тому, чтобы поддержать Мэтью. Прежде подобное отношение со стороны родного отца повергло бы Донну в безысходное отчаяние, но теперь она стала совершенно по-иному относиться и к самой себе, и к окружавшим ее людям. Она знала, что те, кого она любит, всегда придут к ней на помощь. Она была твердо уверена, что может рассчитывать на защиту и поддержку со стороны Нолана, Челси и Джадда, что Джози не заслуживает той жизни, на которую она невольно обрекла его, и что Оливер, отмахнувшись от нее, словно от назойливой мухи, поступил жестоко и эгоистично.
