Юрий Каменецкий - Мелочи жизни
— Кажется, вы знакомы... — попробовала разрядить обстановку Катя.
— Здравствуйте, Юленька. Как поживаете? — первым пришел в себя Шведов.
— Что он здесь делает?! — бледнея от гнева, Юля повернулась к Кате.
— Зашел вместе со мной, — сказала Катя. — А что случилось, Юлька?
— Ваша мама очень волнуется за вас... — проговорил зачем-то модельер.
— А сама прийти боится?!
— Она же в больнице... — удивленно развел руками Шведов.
— Мама в больнице?
— А вы не знали?.. В больнице сейчас карантин, но на той неделе обещали, что все кончится. Вы сможете ее навестить.
— Что с ней?!
Шведов не нашелся что ответить.
— Ты знала? — набросилась на тетку Юля.
— Мы не хотели говорить, чтобы ты не волновалась зря... — проговорила Катя. — Помочь все равно невозможно... А потом... Вспомни, ты же сама не хотела о ней даже вспоминать! Кто говорил, что она тебе больше не мать?! Что слышать о ней не хочешь?!
— Что с ней?! — спросила Юля спокойно.
— Теперь уже ничего страшного.
— Это вы ее довели! — закричала вдруг Юля на модельера. — Вы! Я знаю! Если бы не вы, она была бы дома!
— Я подожду вас в машине, — кивнул Кате Шведов и, быстро накинув плащ, вышел.
— Я думала, ты друг, а ты с ним! — тут же накинулась Юля на Катю.
— Успокойся. Я сама по себе. А вот ты-то что с ним воюешь?
— Я сейчас поеду в больницу! — вместо ответа на вопрос сказала Юля. — Где она лежит?
— Тебе же сказали. Там карантин. Никого не пускают.
— Совсем никого?
— Ну я только что оттуда!
— Почему она попала в больницу?
— Как тебе сказать...
— Ну?! — повысила голос племянница.
— Это... что-то вроде... нервного срыва, — не решилась сказать правду Катя. — Ладно! Ты к бабушке едешь?
— Зачем ты его сюда привела? — никак не могла успокоиться Юля.
— Слушай, мне твой допрос надоел! — не выдержала Катя. — Ты едешь или нет?!
— Пешком иду!
— Истеричка! — Катя быстро надела сапоги и вышла из квартиры.
Полусидя в постели Маша перебирала записки от родственников и друзей.
Записки от Сергея, Саши, Шведова, Кати...
Не было только записки от дочери. Ни разу и ни одной.
Прикрыв глаза, Маша откинулась на подушку. Из-под закрытых век покатились слезы...
Анри Тигранович, не заставивший себя долго ждать, оказался обаятельным мужчиной лет около пятидесяти. Седоват слегка, но не лыс, на пузо даже и намека нет. Усы густые и даже черные.
Что говорить, Анри Тигранович вполне хорошо сохранился.
Не спеша попивая кофе, они беседовали с Юлей на кухне.
— Что-то Настя совсем застряла.
— Вероятно, ребенок не желает засыпать, — предположил Анри Тигранович.
— Я его понимаю, — сказала Юля. — Он весь день проспал.
— Вы знаете, Юлия, с грудными детьми это бывает.
— Мне б на его место... Отоспаться.
— Может быть, вам самой попробовать его укачать? — предложил вдруг критик.
— Вы думаете, у меня получится?
— Ну, все-таки вы его мать. Юля слегка оторопела.
— Что?!
— Я говорю, что мать есть мать. У вас он скорее заснет, — объяснил Анри.
— Да, в общем... — понимая, что без длинного языка Костиковой здесь не обошлось, проговорила Юля растерянно.
— Вы мать или не мать?! — Анри Тиграновичу, видимо, не терпелось остаться с Настей наедине.
— Мать. — Юля вскочила. — Я сейчас!
— Юля, Юля, Юля... Успокойтесь, — остудил Юлин порыв многоопытный Анри. — Если вы сейчас ворветесь в комнату и устроите своей подруге сцену, ребенок не заснет еще полночи.
Юля посмотрела на критика оторопело.
— Ну что я могу сделать?.. — Анри Тигранович неторопливо достал дорогие сигареты, закурил. — Я прекрасно понимаю вашу подругу. С первого же дня нашего с ней знакомства она морочит мне голову, что ребенок принадлежит не ей, а подруге. То бишь вам. И с первого же дня я знаю, что она мне врет.
— А откуда?
— Когда матери смотрят на своих детей, это ни с чем не спутаешь.
— И вы ей об этом ничего не сказали? — Юля снова села на место.
— Зачем? Она только расстроится. А мне ее поведение, если хотите, в каком-то смысле даже льстит.
— Как это?
— Ну как же. Если она скрывает, что у нее есть ребенок, значит, она боится, что это может меня от нее отвратить.
Значит, она дорожит тем, что мы с ней... Нашими отношениями, —Анри выпустил несколько колечек.
— Интересная точка зрения. — Юле конечно же слова Анри Тиграновича не понравились.
— Это точка зрения не молодого человека. А... зрелого, лишенного юношеского максимализма и привыкшего к компромиссам. — Критик улыбнулся. — Только ей ничего не говорите. Ну что я знаю. Хорошо?
Юля согласно кивнула.
— Юленька, ну что вы так переживаете? Ну ничего же страшного не случилось. — Анри почувствовал, что Юле вся эта ситуация явно не нравится.
— Она могла меня, по крайней мере, предупредить!
— Мало ли. Забыла. Или постеснялась... Вошла Настя.
— Я засыпала два раза. А он хоть бы хны, — Костикова опустилась на стул рядом с Юлей.
— Но сейчас все в порядке? — Анри поднялся.
— Ты куда? — встрепенулась Настя.
— Не скажу! — Критик вышел.
— Большой интеллигент, — шепнула Юле Костикова. — Слово «туалет» произнести не может.
— Ты ничего сказать мне не хочешь? — спросила Юля.
— Устала... — Костикова вздохнула и отхлебнула холодного кофе.
— Мой ребенок замучил?
Костикова даже закашлялась, подавившись кофе.
— Ты что? Не могла меня предупредить?! — не успокаивалась Юля.
— Тебя предупредишь! — сказала Настя срывающимся голосом и снова закашлялась. — От тебя же никогда не знаешь, чего ждать! А вдруг у тебя тут очередной приступ честности и принципиальности?!
— А ты, естественно, думала, что ничего не выяснится?
— А почему должно что-то выясниться? Ну заплакал ребенок. Ну ты. за день устала, я вместо тебя его успокоила.
— Обычное дело. Лучшая подруга.
— Он тебя чего? Про ребенка расспрашивать стал? — испугалась Настя.
— Костикова! Ну нельзя же всю жизнь на авось!
— Ладно. Ты меня хоть не заложила? Вернулся Анри Тигранович.
— Если мне не изменяет память... Ты сказала, что у Юленьки есть ко мне дело.
— Выкладывай, — велела подруге Настя.
— Настя сказала мне, что вы музыкальный критик, — начала Юля издалека.
— Вы знаете, в слове критик есть какая-то патология. Я больше люблю, когда меня называют журналистом, пишущим о музыке, — ответил Анри.
— А в каких газетах вы печатаетесь?
— А это смотря о чем я пишу. Если о влиянии музыки на произрастание злаков, то в «Сельской молодежи». Если о влиянии на Государственную думу, то в «Российской газете». — Мастер пера был конечно же завзятым циником.
