Наталия Терентьева - Синдром отсутствующего ёжика
– Но она же мне звонила из милиции…
– Из полиции, – поправил меня Кротов с неотразимой улыбкой.
– Да, и я сама с какимто офицером разговаривала…
– Конечно, все правильно. Только не будут же девчонку там держать, она же не матерая рецидивистка. И не таких отпускают под подписку о невыезде.
– Так вы ее, значит, у папы забрали?
– Ага, вроде того, – усмехнулся Кротов. – Не думаю, что ей там было очень весело, в качестве воровки сидеть в комнате запертой. Да, Ийка?
– Да, – сказала бедная Ийка еле слышно.
– Ну, и вовторых, – продолжил Кротов, – очень сомневаюсь, что Хисейкин возьмет теперь у вас какието деньги.
Я с недоумением посмотрела на него.
– Он же денег или квартиру за то, чтобы… – Я посмотрела на Ийку которая совсем опустила голову в тарелку.
– Да мало ли чего он требовал! – отмахнулся Андрей Алексеич. – Забудьте!
– То есть как?
– А вот так! Не нужно ничего никому платить.
– Да вы не понимаете! Мы же договорились с Мариной…
– И мы договорились с гражданином Хисейкиным, – теперь уже не смеялся, а вполне серьезно Кротов, барабаня пальцами по столу.
– И вы расскажете нам – как?
Кротов хмыкнул.
– А против лома нет приема! Расскажу, обязательно. Но сначала вы расскажите – как отдохнули, что видели?
– Видела…
Я совершенно не была настроена сейчас делиться своими путевыми впечатлениями. Но Кротов, быстро съев большую тарелку спагетти, похозяйски включил электрочайник и продолжил:
– Расскажите, где были, что видели, с кем познакомились… Нам же интересно – про другие страны и народы узнать, правда, Ийка?
Дочка, не поднимая головы, кивнула.
– Познакомилась… Ну да. С тремя забавными людьми… Педро, Петером и ПьеромФрансуа.
– Ого! – засмеялся Кротов, и я увидела, как Ийка подняла на него глаза и задержалась взглядом на его лице. – И кто же из иностранных Петь оказался лучше всех?
– Лучше всех оказался студентфилософ Лео, он подарил мне картину, сейчас покажу.
Я принесла из чемодана свой портрет, нарисованный Лео. Ийка посмотрела на него и опять прижалась ко мне. Кротов же взял портрет в руки, довольно долго рассматривал, потом сказал:
– Ну, в общем, он прав. А что еще было интересного?
Я подумала и не стала рассказывать сейчас про итальянского мальчика Тонино, про кредитную карточку, лежавшую у меня в кошельке… Сама не знаю почему. Может, мне хотелось сначала убедиться, что это все не мираж. А возможно, и совсем по другой причине.
– Еще я видела действующий вулкан и отпечаток руки великанши на камне.
– Потрясающе! – Кротов как будто с неподдельным интересом слушал меня. – А вам, кстати, уже два раза сегодня звонил какойто взволнованный мужчина.
– Папа Владика небось? – вздохнула я.
– Не знаю, не знаю… – покачал головой Кротов. – Я даже не думал, что вы пользуетесь такой популярностью у местных и неместных мужчин…
– А думали бы, не стали бы помогать? – усмехнулась я.
– Почему же? – потянулся Кротов. – Наоборот, рад за вас. А вот, кстати, не он ли опять беспокоится? – кивнул он на зазвонивший телефон.
И был абсолютно прав.
– Александра Викторовна? – почти прокричал в трубку папа Владика. А в том, что это был он, у меня сомнений не возникало, – похоже, он раз и навсегда неправильно усвоил мое отчество.
– Витальевна… – как обычно, пробормотала я, но папа Владика меня не услышал.
– У нас… тут… Короче, Александра Викторовна! Можно, мы опять… Ну, то есть… буквально на один день! Можно? Понимаете, у меня партнер в Саратове…
– Убежал со всеми деньгами, – вздохнула я.
– Нет. Почему? – удивился папа Владика. – Он женится, и мне… срочно нужно слетать его поздравить. А Владика жалко с собой брать… Самолет, то да се…
– А суперМаша опять ушла? – очень невежливо спросила я и увидела, как вскинул глаза Кротов.
– Как вы сказали? – переспросил меня папа Владика.
– Ваша обворожительная юная жена… опять ушла?
– Нет… то есть… да… То есть она не совсем ушла! Она просто…
Я прервала совсем растерявшегося человека, поняв, что правду говорить ему неудобно, а врать не хочется.
– Да я насчет имени – как мне малыша вашего называть?
– А! Владиком, Владиком, так привычнее! – радостно засмеялся папа Владика. – Ну, что? Я везу его?
– Везите, – ответила я, глядя, как смеется Кротов. Он, похоже, все понял из нашего разговора.
– Так вы нам всетаки расскажете, как справились с… заданием? – спросила я Кротова, уверенная, что он опять станет отшучиваться.
– Расскажу, – сказал Кротов. – Сначала про пианино или про Хисейкина?
Я взглянула на совсем притихшую Ийку.
– Если можно, сначала про пианино.
И он рассказал. Если верить Кротову, с пианино дело было так. Зашел с утра пораньше бравый капитан Кротов на сайт бесплатных объявлений и в разделе
«Музыкальные инструменты, продаю» нашел три объявления о продаже старинных пианино. Позвонил. В одном случае сразу понял, что это не наше, в другом – засомневался, а в третьем – решил убедиться, что нашел то, что искал, и тут же поехал. Пианино наше он в глаза не видел, знал только по моему описанию, и продавал его вовсе не косой мошенник, а пожилая дама, в поведении которой Кротову не понравились две вещи. Вопервых, дама усиленно жевала мятную резинку, явно пытаясь приглушить аромат вчерашних чрезмерных возлияний. Вовторых, она не только не умела играть на пианино, но даже не сразу сообразила, о каких педалях Кротов говорит, когда он по телефону интересовался, две или три педали у инструмента.
Вот и все подозрения. Я бы пожала плечами, а бравый Андрей Алексеич стал разбираться. И для начала увидел интересную деталь – замочек, запирающий крышку клавиатуры, был слегка поцарапан, как будто ктото пытался вскрыть его, не имея нужного ключика.
– Потеряли ключик! – улыбнулась дама, показывая два кривых передних зуба, наезжающих друг на друга и по привычке прикрывая губой отсутствующие рядом зубы. (Андрей Алексеич очень живо изобразил нам эту даму, и даже Ийка тихо засмеялась, опять сильно покраснев.) – А защелкнулась крышка, пока везли… – взялась она объяснять. – Пришлось открывать отмычк… ну, то есть, подобрали другой ключик, специально к вашему приходу. Очень спешили, поэтому вот… покарябали чуток…
Андрей Алексеич взял да и захлопнул крышечку. И не успела дама ахнуть, как достал тот самый ключик, который я нашла на полу в своей прихожей. Легко вставив ключик в замочек, он ловко повернул его несколько раз, заперев клавиатуру и снова ее отперев. Оторопевшей дамочке он предъявил свое удостоверение и предложил самой во всем сознаться, пока ей не вменили в вину еще и украденные в девяносто четвертом году из Большого театра флейту и позолоченные колокольчики. Дама для проформы поплакала, но тут же во всем созналась, здраво рассудив, что без колокольчиков ей будет проще, поскольку их она в глаза не видела и отдать не сможет. Косой, то есть тот самый косоглазый дядька, который сразу вызвал у меня подозрения, оказался двоюродным братом дамы. Его в тот же вечер задержали и с большим удовольствием обвинили в краже всех музыкальных инструментов в Москве за последний месяц. Про меня лично Косой сказал, что у таких дур надо выносить все, за что Андрей Алексеич, как я поняла, его очень невзлюбил.
