Петти Мессмен - Богатые мужчины, одинокие женщины
– По этой части ты не ошибешься, – пошутила Пейдж, развязывая пояс халата и завязывая им глаза Ники.
Она заползла на него сверху, внутри халата, наслаждаясь ощущением контакта с его теплой кожей и протаскивая вдоль его тела гриву своих волос.
Он нащупал ее трусики и стянул их.
– Я когда-нибудь говорила тебе, что зеленый цвет действует на меня возбуждающе, – призналась она, вставая на колени перед его восставшим детородным органом и беря его в руки.
Зубами схватила с кровати купюру и легонько отстегала его по груди.
– Зеленый цвет делает меня опасно сексуальной. Берегись, – пригрозила она сквозь зубы, в которых была зажата банкнота.
– Тебе не нужно было говорить мне об этом. Я прочел это в твоих глазах, – заверил он ее, изгибаясь, чтобы дотянуться губами до ее груди, проделывая это виртуозно для парня с завязанными глазами. – Бывают глаза зеленые, как море, как нефрит, как яблоко. У тебя же, моя любовь, они зеленые, как деньги.
Усмехнувшись, Пейдж выпустила зеленую купюру из зубов и наклонилась, чтобы укусить его за нижнюю губу.
– Все же после того как мы займемся любовью, воодушевленные этим чудесным денежно-зеленым морем, на что мы истратим эту славную добычу? – спрашивала она, не торопясь забираясь на него сверху, стискивая руками атлетические бедра и прижимаясь губами к его рту.
Он снял пояс с глаз и глянул в зеркало, обхватив ее попку руками и испуская стон удовольствия от того, что она начала медленно двигаться на нем.
Она закинула голову назад и встретила его взгляд в зеркале, чувствуя, как ее волосы свисают гораздо ниже талии.
– Ты уверена, что можешь с этим справиться? – поинтересовался Ники, не отвечая на ее вопрос.
Он перевернул ее и оказавшись сверху, стал двигаться все быстрее и сильнее, ударяя в нее всем своим немалым весом.
Купюры были раскиданы повсюду: на ней, под ней, вокруг – и она снова посмотрела в зеркало. Ники был напряжен, от движения мышцы сокращались, рельефно выделяясь под кожей.
– Я могу с этим справиться, – пообещала она, двигая бедрами навстречу ему, подстраиваясь под его ритм.
– Я не знаю, почему я это делаю. – Он снова уклонился от ответа.
– Потому что ты не можешь удержаться? – предположила она, заинтригованная.
Их возбуждение нарастало с каждой секундой.
– Господи, помоги мне принять решение.
– Какое решение?
Ники выглядел так, как будто не мог больше терпеть.
Каждую секунду он был готов кончить внутри нее. Она чувствовала, что вместе с ним поднимается все выше и выше, теряя способность сосредоточиться, но не могла себе этого позволить.
Какое решение? Она ждала.
– О господи, Пейдж! – Он ревел так громко, что его наверняка было слышно по всему дому.
– Скажи мне, – настаивала она, останавливаясь, чтобы задержать его оргазм и завести его чуть выше его предела. – Скажи!
Его лицо отражало напряженную работу мысли. Очевидно, он думал, не переменить ли ему решение, о котором – он допускал это – может позже пожалеть. И она давила на него.
– Я хочу, чтобы ты пошла и купила себе самое восхитительное бриллиантовое кольцо, какое только сможешь найти, – сумел он выдавить задыхающимся голосом, в котором, тем не менее, сохранился подобающий случаю оттенок иронии. – Выходи за меня замуж, ты блестящая маленькая сучка, – закончил он, еще теснее прижимая ее к себе.
Замуж. Замуж. Замуж.
Это было неправдоподобное эхо. Слова скатились по ней, как мед по маслу; сладость сообщения не укладывалась в голове. Она никак не могла удержать ее.
– Да, – торжествовала она, в эйфории восторга испытывая чувство облегчения и радость полета в небесах.
ГЛАВА 28
Пейдж покинула дом Ники на следующий день в шоке.
Она предполагала брачный контракт. В его положении было бы очень глупо не настаивать на этом. Но то, что одним из условий он поставит отсутствие детей, она находила чрезмерным. По контракту, если она забеременеет и родит ребенка, будучи замужем за ним, то потеряет все.
Ее никогда не преследовала навязчивая мысль иметь детей, но она не хотела и лишать себя этой возможности, тем более с письменным подтверждением и особенно с таким крутым наказанием за несоблюдение этого условия. Размышляя об этом, Пейдж крепко сжимала руль и давила педаль газа «астон-мартина», петляя вокруг каньона на обратном пути из особняка Ники.
– Нам остается устранить только одно маленькое препятствие, – такими словами он начал обсуждение брачного контракта, отправившись нагишом через комнату к своему портфелю, надевая очки и возвращаясь назад, в постель, с контрактом в руках.
Пейдж была готова к тому, что в этом документе обнаружит кое-какие детали, которые вряд ли ей понравятся. Уже сама идея брачного контракта не вызывала восторга. Но, начав читать, она была приятно удивлена.
– Я думаю, что ты сочтешь все это более чем сносным, – сказал он, наблюдая, как она просматривает страницы.
В начале Пейдж была довольна, даже в восторге, потому что условия оказались весьма благоприятными; она становилась очень состоятельной женщиной. Если бы с Ники что-нибудь случилось, если бы он умер, она бы унаследовала большое состояние. Даже если бы они развелись, и в этом случае она оставалась бы довольно обеспеченной.
Но не успели щедрые условия контракта как следует уложиться у нее в голове, как она наткнулась на роковое условие.
Если она забеременеет и решит оставить ребенка, он обеспечит лишь минимальные средства ребенку и ничего ровным счетом не оставит ей.
– Боже мой! Что ты имеешь против детей? – спросила она, пораженная до глубины души, и все же пытаясь сохранить видимость беспечности, залезая на него и обхватывая ногами за талию.
Кровать королевских размеров все еще была усыпана стодолларовыми купюрами, которые, казалось, дразнили ее. Она подняла одну из них, смущенно рассматривая загадочное выражение лица Бенджамина Франклина, – он как будто осуждал ее и ожидал услышать, как она справится с этой дилеммой.
– Неужели ты собираешься бросить меня, если случайно сделаешь мне ребенка?
В это трудно было поверить, но, заглянув в лицо Ники, она не обнаружила ничего обнадеживающего. Со смущенным видом он ответил:
– Послушай, в этом смысле – я эгоист. Я просто хочу тебя. Никаких детей. Ничего, с чем мне пришлось бы конкурировать. Только ты.
Он прижал ее к своей груди, гладя по волосам. Его взгляд смягчился.
– Видишь ли, Пейдж, я без ума от тебя. Я не хочу делиться тобой. Я хочу, чтобы мы с тобой могли путешествовать. Я хочу иметь возможность свободно сказать: «Давай завтра поедем в Италию», не чувствуя себя виноватым в том, что оставляю ребенка одного.
