Джоди Линн Пиколт - Уроки милосердия
Сперва Сейдж не шевелится. Потом я вижу, как по ее щекам струятся слезы, и тянусь через эту невидимую стену, пока не дотрагиваюсь до ее руки.
— Ничего страшного! Это слезы радости, потому что на благодарственный молебен собралась вся семья, или слезы разочарования, оттого что стало ясно: твой давно потерянный родственник — дятел?
С ее губ срывается смех.
— Не знаю, как ты это делаешь…
— Что?
— Делаешь так, что я опять могу дышать, — признается Сейдж. — Спасибо тебе.
Стена между нами, которую я придумал, тут же исчезает. Я сажусь на диван, Сейдж кладет голову мне на плечо — так просто, как будто всю жизнь это делала.
— А если мы во всем виноваты?
— Ты имеешь в виду, что довели ее разговорами о прошлом?
Она кивает.
— Не могу отделаться от ощущения, что если бы я не затеяла все это, ты бы никогда не показал ей эти фотографии…
— Ты не знаешь наверняка. Прекрати самобичевание.
— Испытываешь такое разочарование… — тихо говорит она. — Пережить холокост и умереть во сне. В чем смысл?
Я на мгновение задумываюсь.
— Смысл в том, что она умерла во сне. После того, как пообедала со своей внучкой и чрезвычайно элегантным и милым мужчиной. — Я продолжаю держать Сейдж Зингер за руку. Ее пальцы переплетаются с моими. — Скорее всего, она умерла счастливой. Может быть, она ушла, Сейдж, потому что наконец почувствовала, что все будет хорошо.
С какой стороны ни посмотри, церемония прошла отлично. Но я слишком занят тем, что оглядываюсь вокруг: не появился ли Райнер Хартманн, потому что в глубине души продолжаю верить в такую возможность. Когда я понимаю, что он, скорее всего, не придет, то сосредоточиваю все внимание на Адаме, который назойливо маячит в глубине зала, как и положено директору похоронного бюро, изо всех сил пытаясь не таращиться на меня каждый раз, когда Сейдж хватает меня за руку или утыкается лицом в рукав моего пиджака.
Не буду обманывать: это чертовски приятно!
Когда в старших классах меня бросила девушка, которой хотелось в пятницу пойти на свидание с более популярным и крепко сложенным парнем, мама сказала: «Лео, не волнуйся. Миром будут править чудаки — компьютерные гении». Я начинаю верить, что она, возможно, говорила правду.
Еще мама сказала бы, что влюбиться в женщину, которая скорбит на похоронах своей бабушки, — все равно, что купить билет в один конец.
Я не знаю никого из присутствующих, за исключением Дейзи, которая тихо плачет в льняной носовой платочек. В конце церемонии Адам сообщает, где и когда будет проходить шива. Еще он по просьбе Пеппер сообщает названия двух благотворительных организаций, куда можно отправлять пожертвования в память Минки.
На кладбище я стою за спиной у Сейдж. Сама она сидит между двумя сестрами. Они похожи, но чуть более зрелые — распустившиеся стрелиции по бокам первоцвета. Когда подходит черед Сейдж бросать горсть земли в могилу, руки ее дрожат. Она бросает три горсти. Остальные собравшиеся — пожилые люди и друзья родителей Сейдж, насколько я понимаю, — тоже бросают по горсти земли. Бросаю и я, потом догоняю Сейдж. Не говоря ни слова, она берет меня под руку.
Дом Сейдж, где сестры решили устроить шиву для друзей и родных, совершенно не похож на тот, в котором я был несколько дней назад. Мебель передвинули, чтобы могло вместиться побольше людей. Зеркала завешаны. На всех горизонтальных поверхностях стоит еда. Сейдж смотрит на входящих людей и, вздрагивая, вздыхает.
— Все захотят со мной поговорить. Я этого не вынесу.
— Вынесешь. Я буду рядом, — обещаю я.
Ее тут же окружают люди, чтобы выразить свои соболезнования.
— Мы с твоей бабушкой играли в бридж, — говорит нервная, похожая на птичку женщина.
Какая-то туша, а не человек, с золотыми карманными часами и усами подковкой, напоминающий мне рисунок на картах в игре «Монополия», крепко обнимает Сейдж, покачивая ее хрупкую фигурку взад-вперед.
— Бедняжка, — говорит он.
Мое внимание привлекает лысеющий мужчина со спящим ребенком на руках.
— Не знал, что Сейдж с кем-то встречается. — Он неловко протягивает руку под пухлым коленом сына. — Добро пожаловать в цирк. Я Энди. Супруг Пеппер.
— Лео, — пожимаю протянутую руку. — Но мы с Сейдж…
Я понятия не имею, что она сказала родным. Она сама должна решить, будет рассказывать о Джозефе Вебере или нет. Я не собираюсь, если Сейдж промолчала, ничего никому сообщать.
— Мы просто вместе работаем, — заканчиваю я.
Он с сомнением смотрит на мой костюм.
— Вы не похожи на пекаря.
— Я не пекарь. Мы познакомились… через Минку.
— Минка — это что-то! — говорит Энди. — В прошлом году на Хануку мы с Пеппер устроили ей поход в салон красоты на маникюр. Ей так там понравилось, что на день рождения она попросила отвести ее на педофил.
Он смеется.
Но Сейдж услышала.
— Тебе кажется смешным, что английский был для нее неродным, Энди? А сколько ты знаешь польских, немецких или еврейских слов?
Он выглядит испуганным.
— Я не думаю, что это смешно. Мне это кажется трогательным.
Я обнимаю Сейдж за плечи.
— Идем посмотрим, не нужна ли твоим сестрам помощь.
Когда мы отходим от мужа Пеппер, Сейдж хмурится.
— Такой урод!
— Возможно, — отвечаю я, — но разве плохо, что он хочет вспоминать твою бабушку с улыбкой?
В кухне Пеппер накладывает кубики сахара в стеклянную сахарницу.
— Я могу понять, когда не покупают сливки из-за жирности, но неужели у тебя нет ни капли молока, Сейдж? — спрашивает она. — Боже мой, у всех есть молоко!
— Я не переношу лактозу, — бормочет Сейдж.
Я замечаю, что когда она разговаривает с сестрами, то опускает плечи, становится своей уменьшенной, более бледной копией. Как будто еще сильнее старается казаться незаметной.
— Выноси! — велит Саффрон. — Кофе уже остыл.
— Здравствуйте, — вклиниваюсь я. — Меня зовут Лео. Я могу вам чем-то помочь?
Саффрон смотрит на меня, потом на Сейдж.
— Кто это?
— Лео, — повторяю я. — Коллега.
— Вы печете хлеб? — с сомнением спрашивает она.
Я поворачиваюсь к Пеппер.
— А что вас так удивляет? Пекари обычно носят клоунские костюмы? Или я одеваюсь как бухгалтер?
— Вы одеты как адвокат, — отвечает она. — Кто бы мог подумать!
— Отлично, — произносит Саффрон, проплывая мимо нас с блюдом, — потому что это просто преступление, что во всем штате нет ни одного пристойного гастрономического магазина. Как мне накормить шестьдесят человек копченой грудинкой из супермаркета?
