Сьюзен Филлипс - Медовый месяц
Хани осмотрелась вокруг. Большая часть парка была огорожена из соображений безопасности, но подготовка шла своим чередом. Рядом со зданием станции «Черного грома» устанавливали оборудование для маленьких кафе, арендуемые карусели уже смонтировали на том месте, где прежде стояли старые. Для самых маленьких посетителей подготовили надувные луноходы и разнообразные кабинки с играми, которые должны были запустить члены местной церковной общины. Но главным ее детищем был «Черный гром».
Восстановление «Черного грома» обошлось ей приблизительно в миллион долларов. Она была разорена и по уши в долгах, но не жалела ни о чем. Завтра на рассвете она заберется в первый вагончик и увидит, сможет ли прикоснуться к тому вечному, что окончательно примирит ее со смертью Дэша.
Хани заметила маленькую девочку, видимо дочь кого-то из ее рабочих, напряженно вглядывавшуюся в очертания «Черного грома». Девочка так сильно задрала голову, что кончики ее прямых темных волос касались пояса джинсов. Выражение лица было столь серьезным, что, подойдя к ней поближе, Хани невольно улыбнулась:
— Привет! Ищем кого-то?
— Я жду своего папу.
Волосы девочки были прихвачены несколькими разнородными заколками, не подходящими друг к другу. Кроме джинсов, на ней были спортивная майка с атласной аппликацией, изображавшей красно-желтый буксирный катер, пара поношенных тапочек фирмы «Найк» и ядовито-розовый браслет, весь в серебристых блестках.
— Эти американские горки, оказывается, и правда такие громадные, — сказала она.
— Да, это так.
Девочка повернулась и изучающе оглядела Хани:
— На них очень страшно?
— Они очень крутые.
— А я бы не испугалась, — похвастала малышка. — Я вообще ничего не боюсь. — Тут на ее личике появилась растерянность. — Вот только у меня ночные кошмары бывают.
— А ты каталась когда-нибудь на американских горках? — поинтересовалась Хани.
— Только один раз, когда была совсем маленькой.
— Жаль, не повезло.
Девочка возмущенно засопела:
— Я собиралась прокатиться на «Космической горе», когда мы ездили в Диснейленд, но папа не разрешил мне из-за этих страшных снов. Он был такой нехороший! И потом заставил нас рано уехать, потому что я слишком рассердилась.
Хани постаралась скрыть веселость:
— А как все было?
— Я нечаянно опрокинула свой стаканчик с мороженым, но я же не нарочно попала в его рубашку, а он не должен был заставлять нас уезжать.
Хани не могла удержаться от смеха, беззаботного, потому что не ей приходилось отвечать за воспитание этой сообразительной маленькой шалуньи. Что-то в ней напомнило Хани другую маленькую девочку, так же бесстрашно окунувшуюся в жизнь. Девочка негодующе посмотрела на Хани:
— И ни капельки не смешно!
Хани моментально опомнилась:
— Извини, пожалуйста! Ты права. И правда, что смешного в том, что вам пришлось рано уехать из Диснейленда!
— Папа уже сказал, что я не смогу прокатиться на «Черном громе». Я даже заплакала, а он все равно не разрешил. Он в самом деле такой нехороший!
Едва эти слова сорвались с губ, как лицо девочки расплылось в широкой улыбке при виде кого-то за спиной Хани.
— Папа! — взвизгнула она. Девчушка тут же сорвалась с места.
Хани улыбнулась, услышав позади пыхтение. Интересно, кто из рабочих приходится отцом этой маленькой злодейке? Она уже собралась было повернуться и посмотреть, как услышала этот незабываемый голос:
— Господи Иисусе, прошло всего пять минут, Рейчи! Посмотри-ка на этот локоть! И я ведь просил тебя подождать, пока свожу Бекки в ванную.
Весь мир Хани накренился. Ее накрыло волной чувств, от пронзительной радости до удушливого страха. Она внезапно вспомнила, что стоит тут в грязных джинсах, с немытыми волосами Что он здесь делает? Почему не держится в стороне, подвергая ее опасности новой встречи? Медленно повернувшись, она оказалась с ним лицом к лицу.
— Привет, Хани!
Перед нею стоял человек, которого она никогда не знала. Шикарный незнакомец, не человек даже, а бог с позолоченным Оскаром на каминной доске и брокерами мирового масштаба у ног. Наглазник исчез. Вместо длинных волос, так врезавшихся ей в память, у него была цивилизованная двухсотдолларовая прическа — мастерски подстриженные, ухоженные волосы едва доставали до воротника. Одежда прямо вопила о богатстве и европейском стиле: рубашка не из мягкой фланели, а от «дизайнера, свободно подогнанные слаксы в мелкий переплет цвета „серое-на-сером“ взамен линялых джинсов. Сняв дорогие солнцезащитные очки, он сунул их в карман рубашки. В бирюзовых глазах знаменитой кинозвезды застыла спокойная невозмутимость.
Она попыталась составить воедино отдельные куски, соединить эту кинозвезду с тем клоуном, тем рабочим и прежде всего тем человеком, который позволил ей увидеть своих внутренних демонов, и не смогла.
И ей не удалось это до тех пор, пока он не опустил взгляд на своих дочерей. В тот же момент все напускное растворилось, и она сразу поняла, что стоявший перед ней человек был именно тем, кто обнажил свою душу в ту «ночь четыре месяца назад, когда они сидели на вершине „Черного грома“.
— Я вижу, ты уже познакомилась с Рейчел, — заметил Эрик. — А это ее сестра, Бекки.
Она опустила глаза на другого ребенка, чья ручка полностью исчезла в его ладони, но сказать ничего не успела: Рейчел вырвалась от отца и подбежала к ней.
— У Бекки болезнь Дауна, — произнесла она яростным шепотом, достаточно громким, чтобы услышал весь свет. — Не говорите ей ничего плохого. То, что она не похожа на других, еще не значит, что она ничего не соображает.
Хани с трудом обрела дар речи. Не могла же она объяснить Рейчел, что ее молчание вызвано отнюдь не болезнью сестры, а присутствием ее отца.
— Привет, Бекки, — выдавила наконец Хани дрогнувшим голосом. — Рада с тобой познакомиться.
— Пливет, — робко сказала Бекки.
Очевидно, поведение Хани соответствовало ожиданиям Рейчел, потому что та одобрительно закивала головой и вернулась к отцу.
Сунув руки в карманы джинсов, Хани впервые обратилась к Эрику.
— Я… мне казалось, ты работаешь над ролью.
— Только что закончил. И решил, что не могу пропустить столь грандиозного события. — Он посмотрел на «Черный гром» ничего не выражающими глазами.
— А я тебя не ждала, — неожиданно для себя сказала она.
— Конечно, не могу представить, чтобы ты ждала. — Его рот скверного мальчишки скривился в той циничной гримасе, за которой он обычно прятал свои обиды. — Как прошла твоя волшебная таинственная поездка?
— Я… я еще не каталась.
Он поднял бровь:
