Дейрдре Перселл - Последнее лето в Аркадии
Руины форта спускались под горку, улица вновь набирала крутизну и доходила до самой гавани. В воде, искрящейся слепящими бликами, у самого берега качались на волне несколько пестрых рыбацких лодок. Крепкие мужчины грузили на них сети и пустые корзины. Вдоль улицы пристроились художники, увлеченно наносившие мазки на холсты. Торговцы живой рыбой торопливо взвешивали ночной улов и расплачивались за товар. Судя по всему, где-то рядом был рынок, потому что люди тащили какие-то коробки и сумки. Воскресенье, как нам объяснили, считалось здесь базарным днем. Кажется, самая бойкая торговля шла возле моста, но я не знала, где он расположен. Какой-то мужчина провез мимо меня велосипед с корзиной, набитой зеленью и оливками. Меня обдало пряным ароматом. Покупатели несли откуда-то из переулка бутылки с маслом, вином, ломти сыра, свежее мясо, обернутое в полиэтилен, рыбу. Мне страстно захотелось пройтись по рынку.
Впрочем, всему свое время. Когда Джерри вернулся с толстой пачкой газет, я открыла пластиковое меню, лежавшее на столе. На первой странице предлагался английский завтрак и завтрак по-французски с булочкой и кофе со сливками.
— Будешь есть?
— Я думал, мы зашли выпить кофе, — нахмурился Джерри. — Кажется, ты говорила, что мы купим свежие багеты, которые нам не нужны, а затем вернемся домой. Не боишься, что дети нас хватятся?
Н-да, моему мужу явно недостает романтической жилки. Завтрак на свежем воздухе в незнакомом городке — это же замечательно!
— Рики знает, куда мы пошли, а дети вообще еще не вставали. — Когда Джерри становится таким требовательным к мелочам, я предпочитаю притвориться дурочкой, которая совершенно не замечает его мрачного настроя. — Ну, что будешь есть? — весело спросила я.
— Ограничусь чашкой кофе. Я подкрепился в самолете. — Муж развернул вчерашний номер «Дейли телеграф» — почти единственную газету на английском языке, не считая «Дейли миррор» и «Ю-эс-эй тудей». В любом другом случае Джерри скупил бы все издания.
— А вот я ничего не ела со вчерашнего дня, — пожаловалась я. — Закажу себе завтрак.
Я подозвала официантку и попросила стакан яблочного сока, блинчик с сахаром и лимоном и кофе с молоком.
— Мерси, мадам. — Официантка скрылась в глубине ресторана.
Я сделала заказ на французском, который смутно помнила со школы. Меня немного покоробило дежурное «мадам», которое обслуживающий персонал использует даже при общении с весьма юными особами (к коим я, разумеется, не отношусь). В этом «мадам», выбранном французскими феминистками за свою универсальность по сравнению с «мадемуазель», мне чудилось что-то безликое и официозное.
Я посмотрела на мужа, желая поделиться с ним своими мыслями, но его лицо скрывал разворот газеты. Тут уж было ничего не поделать, так что я попросту прикусила язык.
От нечего делать в ожидании заказа я принялась глазеть по сторонам. Туристический сезон еще не начался, но я была разочарована, обнаружив сидящих вокруг англичан и немцев. Такое ощущение, что все они тоже перенесли свои отпуска на май.
Смотреть на соотечественников мне не хотелось, так что я принялась разглядывать прохожих. Мимо нас процокала каблучками женщина с пуделем под мышкой и парой багетов в пакете. Вот она заметила знакомую, обе остановились и расцеловались в щеки. Та, вторая, несла корзинку с овощами: луком, картошкой, — какими-то бумажными пакетиками, в каждый из которых могла влезть разве что пригоршня товара. Когда женщины разошлись, их сменил босоногий парень в соломенной шляпе. С полей ее свешивалась бахрома из кусочков пробки. Две молодые женщины, похожие как близнецы в своих офисных синих костюмах и белых блузках, посторонились, пропуская вперед пожилого мужчину. Высохший, словно лист табака, с развевающейся по ветру шевелюрой, он катил перед собой инвалидную коляску, в которой сидела пожилая женщина. Может, это была его жена или просто родной человек, кто знает? Насколько трепетно относятся французы к больным родственникам, подумала я.
— Ну да, мы ведь во Франции, — с улыбкой произнесла я вслух.
Зашуршала газета, из-за нее появилась озабоченная физиономия Джерри.
— Что ты говоришь?
— Прости, не хотела тебе мешать. — Я поразмыслила, как потактичнее высказать свое желание, но, ничего не придумав, сказала наобум: — Может, после завтрака и багетов заглянем на рынок? Бьюсь об заклад, здесь продают чудесные поделки.
— Тесс, я полагал…
Мобильник рявкнул бравурный марш. Джерри поморщился и торопливо полез в нагрудный карман. Взглянув на экран, он бросил:
— Это из офиса. Знаю, ты терпеть не можешь, когда я отвечаю на звонок в ресторане, так что немного спущусь по улице. — Он торопливо сложил газету и встал. — Доброе утро, Сьюзен.
Прежде чем я успела возмутиться на тему работы, мобильного в отпуске и всего прочего, Джерри сбежал с веранды и побрел вниз по улице.
Принесли блинчик, и я благодарно кивнула официантке. Кружевная выпечка была бледно-желтой, воздушной и поджаристой по краешку. Съев блин, я огляделась, но Джерри все еще не было. Вздохнув, я начала взвешивать «за» и «против» круассана с абрикосовым джемом, но смогла устоять перед искушением. После сорока (а мне уже давно за сорок) нужно внимательно следить за своим питанием — вам это известно не хуже меня. Диетологи часто говорят, что желудок имеет свойство сжиматься, когда питаешься регулярно и понемногу. Ха, может, оно и так, да вот кто заглушит сирену мозговых рецепторов, что взывают к вам с мольбой о сытном обеде? Сокращай желудок или не сокращай, есть все равно хочется.
Я покрутила головой: Джерри не было видно. Ничего необычного — он частенько принимается целеустремленно шагать по улице, когда говорит по мобильнику (видимо, это его личный способ снять нервное напряжение во время трудных разговоров), и может уйти довольно далеко, сам того не заметив. Я стала таращиться на отдаленную гавань, где семья с тремя детьми — чистыми блондинами — пыталась нанять моторную лодку. Мальчишки примерно семи и девяти лет помогали младшей сестренке забросить вещи в лодку. И когда мальчики успевают растерять на жизненном пути это врожденное джентльменство? И по какой причине это происходит?
Мне бы очень хотелось иметь дочь. Если бы у нас с Джерри была дочь… нет, даже если бы у меня была дочь от Майкла, все могло сложиться немного иначе. Возможно, мои сыновья не выросли бы такими своенравными и Джерри перестал бы к ним цепляться. Вступая в новый брак, мы частенько вынуждены мириться с отпрысками своей второй половины. Я знаю, что муж тепло относится к Тому и Джеку, но слыша, как тает его голос при разговоре с собственной дочерью, ощущаю стеснение сердца. Как загораются его глаза! Какая улыбка бродит на губах! Дочь Джерри изучает английский в университете Эдинбурга, сын работает в компьютерной фирме. Отношения Джерри с бывшей женой остаются натянутыми, так что и встречи с детьми случаются редко. Он избегает говорить о них, а я предпочитаю не лезть не в свое дело, поскольку расспросы его угнетают.
