Гарольд Карлтон - Рай, ад и мадемуазель
Саманта радостно кивнула.
Расставаясь с Одри, девушка попросила ее продолжать общение. Такой красавице сложно было не поверить. Изможденная визитами, Саманта пошла к метро. Друзья друзей, на помощь которых она надеялась, оказались не такими уж полезными. Энергия и обаяние помогли американке познакомиться с новыми людьми. Она побывала на нескольких дискотеках, дала телефон парочке мужчин. Никто не позвонил. Девушка начала понемногу унывать.
Может, visagiste решит ее проблемы?
Первый день в «Шанель» Моник провела в мастерской мадам Мишель. Печальная миниатюрная дама с усиками постоянно истерично всхлипывала. Она представила новую швею другим девушкам и указала на деревянный табурет в конце рабочего стола.
Моник растерялась, оглядев скромную комнату с видом на унылый двор, чистую и комфортную. За двумя длинными столами на твердых деревянных табуретках сидели пятнадцать работниц.
— Она тут не самая лучшая, — сказали девушки, когда мадам Мишель позвали в салон на примерку. — Но если будешь стараться, повысят.
— А кто лучший? — спросила Моник, затаив дыхание.
— Месье Гай, главный портной, — хором ответили коллеги.
Скромница кивнула. Ей дали первое задание: сделать шелковую подкладку для пиджака. Не слишком интересно. «Но это не просто старая подкладка, — напомнила себе девушка, — а подкладка для пиджака от Шанель». Может, если она справится лучше всех, перейдет в мастерскую месье Гая. Моник начала шить.
Ближе к полудню золотой луч медленно проник сквозь пыльное окно и лег наискось на рабочем столе.
Девушка каждое утро с благодарностью встречала солнце, словно нового друга или ангела моды, следящего за ней. Она отдавала работе всю себя. Вскоре это заметили. Моник продвинулась дальше по столу — перешла к шитью пиджаков — и довольно быстро стала лучшей в мастерской.
Visagiste Жан-Жак оказался очень серьезным и действительно крошечным, а черная кожаная одежда это еще и подчеркивала. «Такой маленький, что мог бы свисать с зеркала заднего вида», — посетила Саманту ироничная мысль. Девушка в «полной экипировке» от Шанель светилась уверенностью. На первую встречу в студии Жан-Жака на Сен-Жермен-де-Пре она надела кремовый костюм из твида букле, а густые волосы перевязала шарфом. Studio de maquillage[26] — небольшая квартира на улице Бак. Длинный туалетный столик освещен лампами. Мастер внимательно изучил Саманту, заставил ее перечислить все недостатки, надуманные и правдивые. Договорив, девушка расплакалась.
— Я будто голая, — всхлипнула она.
— А что плохого в наготе? — спокойно прошептал Жан-Жак, протягивая бумажные салфетки. — На кого ты хочешь быть похожа?
— Джеки Кеннеди? — неуверенно произнесла Саманта. — Верушка?
— Хм… — Нахмурившись, Жан-Жак потянулся к коробке с косметикой. — Лично я вижу еврейскую версию Софи Лорен.
Он пристально оглядел лицо девушки, как художник — чистый холст. А потом начал аккуратно изменять надуманные недостатки, которые Саманта всю жизнь пыталась скрыть.
«Лучше психоаналитика, — подумала она. — Доктора не делают макияж».
— Я не скрываю, а подчеркиваю, — объяснил Жан-Жак. — Эффектной даме ни к чему стыдиться себя.
— Эффектной? — громко шмыгнула носом «пациентка».
Visagiste словно создавал картину. Он будто знал, как решить все проблемы. Полные губы? Обведем по контуру коричневым карандашом и закрасим алой помадой. Непослушные волосы? «Не завязывай в хвост, пряча, а создай объем. Преврати в достоинство».
Маленький месье сделал из ее волос гриву. Даже начесал.
— Я огромного роста, — застонала Саманта.
— Не надо этого стыдиться! Перестань сутулиться. Выбирай обувь на высокой платформе.
— Платформа не подходит к одежде «Шанель»! У них во всех коллекциях двухцветные босоножки.
Жан-Жак долго работал над образом Саманты, но своего добился.
Девушка хмуро посмотрелась в зеркало.
— Ба! — удивленно воскликнула она. — Я не похожа на Джеки Кеннеди или Софи Лорен!
— Верно, — самодовольно усмехнулся Жан-Жак. — Больше напоминаешь неправдоподобно белокожую версию Жозефины Бейкер.
— И как теперь поддерживать образ?
— Увидим в субботу, — ответил Жан-Жак. — Выведу своего Франкенштейна моды в город.
«Очередной вечер, очередной пиджак. Я живу лишь работой», — подумала Шанель. Но жизнь — это не только вшивание рукава в пройму. Правда, ей казалось скучным все, кроме этого. Волшебная сила таланта покинула ее руки: шила мадемуазель хуже, чем раньше. Та девушка из Анжера (как ее зовут?) доказала суровую правду жизни: Коко уже не повторит маленькие безупречные стежки, иголка в ее руках уже не будет подобна волшебной палочке. Девушка напомнила Габриель ее саму в молодости.
Через некоторое время Шанель прошла по коридору отеля «Риц» в свой номер. Горничная Жанна открыла дверь, помогла мадемуазель раздеться и подготовиться ко сну. Старая дама безропотно поднимала руки и поворачивалась. Яркую, захватывающую жизнь, которую Коко старалась не вспоминать слишком часто, казалось, прожил кто-то другой. На выходных Габриель устраивала блистательные вечеринки в своем великолепном доме в Кот-д'Азур. Приходили Пикассо, Стравинский, Дягилев (не просто люди, гении!), обсуждали искусство. Неужели это была она? «Да, я», — хмуро подумала старушка и уставилась в белый потолок. Тогда все было новым и интересным: широкие брюки, нити жемчуга поверх матроски, даже еда в буфетах. Обыденная элегантность. У Шанель осталось множество фотографий того времени, но она не могла без боли в сердце смотреть на уже почивших любимых людей, вспоминать мебель, которая теперь хранится в Швейцарии, и — самое страшное — видеть себя счастливой и полной жизни.
Друзья. Люди, бывшие рядом с ней почти всегда. А что осталось? Редкие вежливые визиты из чувства долга? Когда ее навещали старые приятели, Габриель болтала без умолку. Это их отпугивало.
Молодые приходили, когда нуждались в помощи. Подтянутые американки, дочери клиенток — идеальные для ее одежды — носили джинсы и футболки. Или хуже: джинсы, футболку — и пиджак «Шанель». Их чистая загорелая кожа, гибкие фигуры и белые зубы доставляли мадемуазель эстетическое удовольствие с оттенком горечи — напоминая, какая она старуха.
Чаще всего Шанель виделась с официантами из «Рица», которые обслуживали ее дважды в день, подавая одни и те же блюда. Вряд ли раньше она бы подумала, что в конце жизни будет повинна в смертном грехе уныния. Шанель в депрессии? Неужели это возможно? Нужны новые друзья, молодые, влюбленные мечтатели, у которых все впереди. Она познакомит их друг с другом. Кто-то даже поженится. Поможет им преуспеть — если заслуживают. Будет играть с живыми куклами, менять их жизни. Но где найти таких друзей?
