Аманда Плейтелл - Грязные игры
Карсон с трудом удержался от смеха, не желая ее обижать. По большому счету, Шэрон была ему небезразлична. Он преклонялся перед ее решительным и несгибаемым нравом.
Эндрю вдруг вспомнил, как однажды спросил ее, почему она никогда не была замужем и до сих пор не имеет детей.
Ответ Шэрон поразил его до глубины души – никаких мужей, никаких детей, никаких угрызений совести. Все это стало бы препятствием для ее карьеры, досадной помехой. Мужья и дети расслабляют, отвлекают от дела. Сама она с презрением относилась к замужним дамочкам, а потому и в помощники себе набрала исключительно мужчин. А ведь пришла она в газету в те годы, когда женщины были счастливы, если им удавалось устроиться секретаршами. Она считала себя первопроходцем, проложившим женщинам дорогу в большой бизнес. Хотя, подобно Моисею, перед которым расступились морские воды, сотворив это чудо, она тут же обрушила гигантскую волну на головы тех, кто осмелился за ней последовать. Вскарабкавшись по ступенькам на самую крутую вершину, она сожгла за собой лестницу.
По части решительных действий она могла дать сто очков вперед любому мужчине. Она и трахалась не хуже мужика, и Карсон хотел использовать ее, чтобы посчитаться с Дугласом Холлоуэем. У него были свои планы на пост, который тот занимал…
Рано утром Дуглас позвонил Джорджине и пригласил в свой офис, чтобы обсудить историю с Блейкхарстом. Офис Дугласа располагался в так называемом президентском крыле на тридцать четвертом этаже Трибюн-Тауэр. Сам же кабинет генерального директора более походил на небольшие апартаменты посреди Манхэттена.
Джорджина проверила помаду на губах и припудрила нос. В офисе Дугласа, залитом бледно-розовыми лучами заходящего солнца, ее приветствовала торжественная ария из «Трубадура» Верди. Отчего-то этот бледный закат напомнил ей родину. Правда, в Южной Африке краски были ярче, чем здесь.
Дверь из приемной в кабинет была открыта, секретарши разошлись по домам, и Джорджина быстро проскользнула в кабинет. Дуглас восседал за столом. Кабинет его выглядел строго, почти по-спартански: ничего лишнего, патологически чисто, а на стенах вместо картин и семейных фотографий – лишь обрамленные первые полосы газет, входящих в группу «Трибюн». Не первый раз, входя в его кабинет, Джорджина ловила себя на мысли, что Дуглас относится к тем мужчинам, которые требуют, чтобы и трусы были всегда отутюжены и разложены в определенном порядке, по цветам.
– Горло смочить не хочешь? – осведомился он, подходя к шкафу, в котором размещался искусно замаскированный холодильник.
– Интересное предложение, – оживилась Джорджина. – Разумеется, я не откажусь смочить горло. Предпочтительно – сухим и белым.
– С газом или без? – спросил Дуглас.
– Как, вы угощаете меня шампанским? – изумилась Джорджина. – Не рановато ли? И что мы отмечаем? Вы согласились принять мой план?
– Я имел в виду минеральную воду, – сухо ответил Дуглас. – Ты сама прекрасно знаешь, что спиртного здесь не держат.
– Да, конечно, – вздохнула Джорджина.
– Я хотел обсудить с тобой информацию о Блейкхарсте, – продолжил Дуглас. – Как лучше разместить материал, чтобы поднять настоящую шумиху на радио и телевидении.
– Дуглас, мне кажется, нужно немного подождать. У нас недостаточно доказательств.
– Кстати, о доказательствах, – сказал он. – Я посчитал необходимым пригласить Бекки. Может, это и преждевременно, но я хочу ввести ее в курс дела.
И тут же, словно по волшебству, дверь открылась и в кабинет вошла Бекки Уортингтон.
Высокая, стройная, длинноногая, с черными шелковистыми волосами и темно-серыми глазами, Бекки выглядела не просто элегантной, но аристократичной. Шикарная женщина – так мысленно называла ее Джорджина. Голубая кровь.
Отец Бекки, лорд Уортингтон, считался одним из самых богатых землевладельцев в Англии, причем его владения граничили с йоркширским замком Ховард. Но Джорджина уважала Бекки не только за знатное происхождение. Она была настолько состоятельной, что работала исключительно по призванию, а свое немалое, причитающееся директору по маркетингу жалованье отдавала в издательский фонд. Чутье у Бекки было отменное, и она великолепно понимала, как подать материал, чтобы на него клюнули электронные средства массовой информации.
Внезапно Джорджина обратила внимание, что Бекки заметно расплылась. Короткая юбка костюма от Армани подчеркивала ее идеальные ноги, а вот длинный жакет обтягивал талию куда плотнее обычного. Господи, неужели она беременна? В голове Джорджины тут же замелькали тревожные мысли. Она знала, что у Дугласа давно роман с Бекки. Холлоуэй признался ей в этом еще год назад, когда она как-то раз субботним днем наткнулась на них в магазине, где они, оживленно воркуя, делали покупки. Однако Дуглас был по-прежнему женат на красавице Келли, и миссис Холлоуэй была не из тех женщин, которые легко расстаются со своей собственностью.
Чем пристальнее Джорджина присматривалась к Бекки, тем больше убеждалась в собственной правоте. Да, все признаки беременности налицо: длинный жакет над округлившимся животиком, заметно увеличившийся бюст, взгляд, преисполненный каким-то особенным умиротворением.
– Итак, далеко ли мы продвинулись с Блейкхарстом? – осведомился Дуглас.
– Мы поместили в «Таймс» объявление, на котором настаивал аноним, – ответила Джорджина, мигом переключившись на дела. – «Сюзи» оказалась мужчиной, который подчинялся приказам другого мужчины. Однако убедительных доказательств они представить нам не в состоянии. Голословные утверждения о том, что министр встречается с любовницей по воскресеньям, а жена с детишками ни о чем не подозревают… – «Черт возьми, – подумала вдруг Джорджина, – а ведь и Дуглас сейчас играет в такую же игру с Бекки, в то время как Келли, сидя дома, ни о чем не догадывается!»
Но Дуглас ничего и не заметил – он был слишком увлечен разворачивающейся интригой. И Джорджина продолжила:
– Я отрядила на это дело целую команду. Пока, похоже, Блейкхарст не замечает, что за ним следят. Но он ведет себя безукоризненно, так что придраться нам не к чему. Каждый вечер в положенное время возвращается в Хампстед, в родное гнездышко. Если и дальше все будет продолжаться так же, публиковать нам будет нечего. Тем более что для общения со своей подружкой у него есть великолепное оправдание – они вместе работают.
Дуглас задумался. Не желая вдаваться в подробности, Джорджина воспользовалась первым благовидным предлогом, чтобы улизнуть.
В пятницу, в девять вечера, Джорджина стояла у окна своего углового кабинета на двадцать восьмом этаже. Она не уставала любоваться величественным куполом собора Святого Павла, арками перекинутых через Темзу мостов, строгими линиями здания парламента.
