Джил Шелвис - Маргаритки в раю
— Я слышал все.
Она приняла это с легким кивком.
— Ну, тогда, думаю, хуже все равно не будет.
Мимо прошла женщина лет двадцати пяти.
Она была так красива, что выглядела почти нереальной. Увидев Ханну, она задержалась на мгновенье и хихикнула, разрушая эффект.
— Ну как… сработали наши вчерашние наставления? — Она украдкой бросила оценивающий взгляд на Зака.
Ханна была готова сквозь землю провалиться.
— Обсудим это в другой раз?
— Конечно. — Женщина еще раз стрельнула глазами в Зака, снова хихикнула и удалилась.
Зак подождал, пока они останутся одни.
— Давай начистоту. Скажи, сегодня ночью… ты пыталась…
— Да, — призналась она с несчастным видом. — И будет лучше, если ты не станешь рассказывать мне, как нелепо это выглядело.
— Мне так вовсе не показалось.
— Правда? — Она слабо улыбнулась. — Ты очень добрый, Зак.
Эта реплика вызвала у него смех.
— Ханна, доброта не имеет никакого отношения к тому, что я чувствую.
— И что же ты чувствуешь?
Что завожусь от тебя, черт побери.
— Сам не пойму толком.
Ханна помолчала.
— Что ж, тогда, наверное, мне нечего терять… — С этими словами она подошла к нему вплотную, так, что фалды платья коснулись его бедер.
Воздух вокруг них будто сгустился, сделался плотным и осязаемым. До Зака донесся ее аромат, легкий и прелестный. Чувственный.
Ханна взяла его руку своей маленькой рукой и поднесла… к своему животу.
Дайте ему почувствовать на ощупь.
Слова Кэрри тотчас всплыли в памяти Зака, и он не знал, смеяться ему или стонать от наслаждения.
— Она не права, — хрипло прошептал он, — мужчине хочется ощущать вовсе не ткань.
— Нет? — трепетно выдохнула Ханна.
Прижатая к ее телу широко растопыренная ладонь Зака словно стремилась непроизвольно и жадно охватить, объять, ощутить, как можно больше под тканью. Зак чувствовал, как напрягся, застыл под его ладонью ее живот.
— Нет. Тело — вот что бы я хотел осязать. Обнаженное тело. Ханна… — Она выглядела такой хрупкой, беззащитной и в то же время такой неодолимо сексуальной… От мысли, что она еще никогда не была с мужчиной и жаждала этого, смутно тоскуя, от этой мысли становилось буквально трудно дышать. — Что все это значит?
— Я думала, ты уже понял.
— Я имею в виду не то, что ты у всех спрашивала совета, как…
— Как соблазнить тебя? — Она поежилась, как от боли. — Я и брата спрашивала.
— Майкла? Господи! — Зак медленно перевел дух. — Но зачем? Почему?
— Зачем просила совета?
— Почему все так? Почему именно я? Почему ты до сих пор…
— Девственница? — подсказала она. — Это ведь так ужасно, правда?
— Нет! Нет! — запротестовал он, потом всей пятерней пробежался по волосам, как бы стараясь собраться с мыслями. — Но я хочу понять… почему ты это затеяла? — Именно со мной, хотелось ему добавить.
Зазвонил телефон, и Зак испытал колоссальное облегчение.
С легким возгласом досады и разочарования девушка отпрянула от него и сняла трубку. Плечи у нее чуть поникли, а улыбка стала напряженной.
— Мама, ты? У тебя все нормально? — Ханна сосредоточенно слушала, и Зак отступил в сторону.
Интересно, если он сбежит, она обидится?
Пожалуй, да.
— А как насчет тех денег, что я выслала на прошлой неделе? — услышал он. — Нет, мама, Майкл уже оплатил за тебя тот счет. Все деньги, что мы послали, — это лично для тебя. — Она вздохнула, и когда Зак отважился взглянуть на нее, то увидел, как она, скрючившись на табурете перед стойкой, нервно трет себе виски.
Зак знал, что Ханна выросла при постоянной угрозе нищеты и что для ее матери даже сейчас мало что изменилось.
Он знал и то, что Ханна полностью, до последнего пенни, зависит от доходов, приносимых гостиницей «Норфолк», в гораздо большей степени, чем Алекс или Тэра, которые в случае надобности могут обратиться за помощью к родителям.
Зак понимал, что доходы от заведения не могут в достаточной степени обеспечивать Ханну, а тем более еще и ее мать.
И будь он проклят, если от этого у него не сжималось сердце.
Уходи, мысленно приказал он себе. Ты всего лишь в коротком отпуске, тебя ждет важная и опасная работа. При такой работе человек не может позволить себе роскошь впустить женщину в свою жизнь — даже если бы и хотел, а ты ведь и не хочешь.
Просто уйди.
Вместо этого он подошел к ней.
— Ну как? — негромко спросил он. — Все в порядке?
Ханна медленно положила трубку, едва заметно вздрогнула и моргнула, словно стряхивая посторонние, невеселые мысли, а потом вновь нацепила на лицо бодрую и радостную улыбку. Зак был убежден, что эта улыбка — такая прелестная и гостеприимная — способна обмануть любого клиента.
— Как твоя мама?
— Она… она тоскует без меня, — вздохнула Ханна. — Я слышу в ее голосе одиночество. И это меня убивает. — Еще один вздох сорвался с ее губ, и Заку от всей души захотелось ей помочь.
— Я слышу то же самое, когда звоню своим родителям, — мягко сказал он. — Я сам переживаю оттого, что мало их вижу и, что когда-нибудь наступит день, когда не смогу видеть вовсе.
Он не собирался говорить так много, хотел только выразить, как хорошо ее понимает, показать, что у него такие же проблемы, но глаза ее в этот момент были такими глубокими и чистыми, что Заку показалось: он смог бы увидеть в них свое отражение.
В этот миг он почувствовал себя к Ханне ближе, чем когда-либо к кому-то еще.
— Ты скучаешь по ним, когда работаешь? — спросила она.
— Когда я работаю, у меня нет времени скучать. Это только сейчас, в отпуске, я начал слишком много задумываться. Просто не верится, что со времени моего отъезда из Авилы прошло столько лет.
— Твоя работа для тебя самое главное, — чуть улыбнулась Ханна. — А я вот ничего о ней не знаю.
— Я был на секретном задании. — То была стандартная формулировка, скорее отговорка, к которой он прибегал. Но Ханне определенно было мало этого куцего объяснения, и Заку вдруг стало приятно, что это так. Он позволил себе рассказать подробнее: — Я был внедрен в преступную группировку, занимающуюся наркобизнесом.
— И ты помог засадить в тюрьму всю банду?
— Это заняло целый год, но мы действительно всех накрыли.
— Вот как! И скоро ты опять возвратишься к своей работе?
— Да. — Он действительно собирался возвращаться. Не мог дождаться этого момента.
— Это опасная… — тихо произнесла она, переводя взгляд с его лица на раненый бок, — опасная вещь эта твоя работа.
Внезапно Зак почувствовал, что ему совсем не хочется говорить о своем возвращении. И так же внезапно мысль о том, чтобы пережить все это еще раз, потерять еще год жизни, может, два, наполнила его какой-то необъяснимой, острой тоской.
