Ребекка Пейсли - Сердечные струны
Весь его облик манил и волновал какую-то неведомую часть ее души.
— Что-то не так, мисс Уорт? — Повернувшись к ней спиной, расстилая тюфяк, Роман улыбнулся: с таким же успехом она могла бы дотронуться до него руками — он чувствовал ее тепло, словно девушка коснулась его своими изящными пальцами.
— Не понимаю: я столкнулась со странными чувствами, которые охватывают меня, когда наблюдаю за вами. Это происходило и сегодня утром, при первой встрече, и потом, когда вы грузили мои вещи на повозку. Сейчас это ощущаю в третий раз: мое дыхание учащается, тепло вспыхивает во мне. Понимаю, что нелепо, но если бы существовало такое определение, как горячий трепет, то в точности соответствовало бы пережитому состоянию.
Расстилавший постель Роман медленно выпрямился, его первой реакцией был шок: никогда еще не приходилось встречать женщину, которая бы так свободно говорила о своем желании.
Но, поразмыслив над сказанным, понял, что Теодосия не ведала, о чем говорила: все ее чувства — это горячий трепет, пробежавший по ней.
Ну и ну, размышлял он. Наконец-то появилась тема, в которой маленькая всезнайка не смыслила абсолютно ничего, а он знал как свою собственную ладонь.
Интересно, хотела бы она получить несколько уроков? Ему, конечно же, не обязательно испытывать к ней какие-либо нежные чувства, чтобы поучить ее. Спрятав лукавую ухмылку, решил немного поиграть с ней.
— А этот э… трепет причиняет боль, мисс Уорт?
Она, обмотав длинную прядь волос вокруг пальца, обдумывала свои эмоции.
— Нет, не болезненный, ну, возможно, беспокоящий в определенном смысле, что-то сильно похожее на потребность, как голод.
— Звучит серьезно. — Скривив губы в сдерживаемом веселье, он растянулся на ложе и оперся на локоть. — Могу помочь вам выяснить, что это такое, но для этого разрешите задать вопрос личного характера. Можно?
— Да, — ответила она, — конечно.
— Скольких мужчин вы знали в Бостоне?
Она не увидела абсолютно ничего личного в таком его любопытстве.
— Пятнадцать или, возможно, двадцать. А почему вы спрашиваете?
— Какого рода отношения у вас с ними? — Он поднял веточку и начал чертить завитушки в пыли, гадая, насколько смелы бостонские мужчины.
— Училась с ними.
— Учились? И это все? Они никогда никуда вас не водили? На вечеринку? На прогулку?
Неужели никто из них ни разу не сорвал у нее поцелуй на каком-нибудь залитом лунным светом балконе?
— Мистер Монтана, у мужчин, которых я знаю в Бостоне, почти нет времени на развлечения. Мне тоже некогда было этим заниматься. И более того, не понимаю, какое отношение мои знакомые мужчины имеют к…
— Я приближаюсь к этому. — Он сдержал еще одну ухмылку, представив себе мужчин, которых она знала в Бостоне: ученые, такие же, как и она; если, в самом деле, у них и возникало желание поцеловать ее, это, возможно, был какой-нибудь полуклевок в кончик носа. Затем, после такой крайне эротичной интерлюдии, они возвращались к своим книгам. — Эти чувства, мисс Уорт, напоминают позывы голода. Чего вам хочется, как вы думаете?
Теодосия легла на свою постель и стала смотреть на звезды, мерцающие между покачивающимися ветвями деревьев.
— Если бы знала, чего хочу, то нашла бы средство получить все, мистер Монтана.
Он больше не мог сдерживать улыбки — Боже, девчонка настолько наивна, что в это трудно поверить!
Он решил избавить ее от страданий.
— Вы хотите меня, мисс Уорт.
Повернув голову, она разглядела его улыбку — так смеются маленькие мальчики, замышляющие какое-то озорство.
Только Роман Монтана не мальчик, а взрослый мужчина, улыбка которого настолько очаровательна, что снова по ее телу пробежала волна того же горячего трепета.
— Я… хочу вас?
Роман забросил веточку в ближайшую тень.
— Меня. С тех самых пор, как впервые мы встретились. После того, как я поймал вашу птицу, разве вы не сделали мне комплимент по поводу размеров моего vast meatus? Если бы вы не были заинтересованы, зачем вам было бы изучать размеры моего…
— Vastus medialis, vastus intermedialis, vastus lateralis и sartorius. Это названия различных мускулов на человеческом бедре.
Объяснение удивило его так, что он на несколько секунд замолчал. Мускулы бедра?
— Я знал это.
— Что вы пытаетесь мне сказать, мистер Монтана?
Самодовольство снова заговорило в нем.
— Вы желаете меня, как женщина мужчину, мисс Уорт. — Заметив ее озадаченный взгляд, пояснил. — Горячий трепет, о котором вы говорили, — это желание.
— По отношению к какой конкретной вещи?
— Чего?
— Какого рода желание, по-вашему, я испытываю?
— Сколько существует видов желаний?
— Желание — это импульс по отношению к чему-либо, что может доставить радость или удовлетворение. Можно хотеть воды, если испытываешь жажду. Выпив воды, ты утоляешь жажду. Таким образом, желание, как таковое, не указывает на какое-то конкретное…
— Ну хорошо, черт побери! То, что вы испытываете, — сексуальное желание. Понятно? Сексуальное желание, мисс Уорт!
Теодосия задумалась.
— И как вы можете быть так уверены в этом? Вы мужчина, и не знаете о чувствах женщины…
— Знаю.
Авторитетность в его низком голосе убедила ее в том, что он, действительно, знает.
— А вы испытываете такое же желание по отношению ко мне, мистер Монтана?
Ее смелость заинтриговала его: он окинул ее взглядом, досадуя, что фланелевая рубашка не позволяла ничего видеть; но все же запомнились ее пышная грудь, тоненькая талия и округлые бедра — мужчина не забывал такое тело.
— Да.
Его утверждение поразило ее: могло ли такое быть, чтобы Роман желал ее в сексуальном смысле? Ей потребовалось некоторое время, чтобы справиться с нахлынувшими на нее эмоциями.
— Если то, что вы говорите, правда, мы должны сохранять твердый контроль над чувствами — сексуальный союз между нами может привести к зачатию, а вы совсем не тот тип мужчины, который может рассматриваться в качестве кандидата на отцовство.
— Кандидата? Какого….
— Кстати, об отцовстве. — Она повернулась на бок лицом к нему. — Что вы можете сказать о докторе Уоллэби? Я знаю его по письмам и репутации, но очень заинтересована его основными чертами характера: какое производит впечатление, любит ли смеяться, о чем говорит, когда не обсуждает свои исследования?
Роман наблюдал, как двигаются ее губы, но едва ли обращал внимание на то, что она говорила. О каком еще кандидате на отцовство говорит эта женщина?
— Мистер Монтана?
— Что? А, доктор Уоллэби. — Он попытался вспомнить вопрос, который она задала. — Никогда не видел, чтобы он смеялся или улыбался, почти не разговаривает, сидит, уткнувшись носом в книгу либо уставившись глазами в микроскоп.
