Лиза Коветц - Женский клуб по вторникам
Лакс резко вырвала страницу из блокнота, встала из-за стола и прошла прямо в кабинет босса.
— Что ты делаешь? — спросил мистер Уорвик.
— Шредер[6].
Лакс сунула свое первое правдивое произведение в шредер мистера Уорвика и почувствовала облегчение, видя, как оно вылезает с другой стороны тонкими бумажными ленточками.
Ее друзья расхохотались, когда узнали, что она делит постель в квартире на Манхэттене со стариком.
— О, детка, ты нашла себе спонсора! — воскликнула ее подруга Джонелла так громко, что разбудила ребенка, которого держала на руках.
— Сосать старый член, чтобы платить за квартиру! — смеялся Карлос, бывший когда-то ее настоящей любовью, а теперь отцом ребенка Джонеллы.
— Идите вы оба, — крикнула Лакс, хохоча вместе с ними. — Все совсем не так.
— Ты трахаешь его?
— Ага.
— Хорошо трахаешь?
— Думаю, да.
— Ты живешь у него дома?
— В основном.
— Ты платишь ему за это?
— Нет.
— Он покупает тебе вещи?
— Ага.
— Тогда все именно так.
Мать Лакс по-своему наставляла ее по поводу Тревора.
— Бери это, девочка, бери, и держи так крепко, как можешь, — шептала ей мать, побуждая требовать от Тревора какие-либо обязательства, которые можно использовать в суде. — Тебе нужно забеременеть, и быстро, — шипела она.
— Все не так, мам, — возражала Лакс.
В ответ она улыбалась так, словно у них был общий секрет, который для ее матери сводился к тому, что ты ничего не стоишь, но тебе повезло: ты нашла дурака, который лучше тебя. Лакс сравнила мнение своей матери с тем, что сказала бы ее тетушка «просто-тетка»: «Пользуйся, пока оно не перестанет радовать тебя».
— Эй, Лакс! Ты здесь или по-прежнему дома? — У ее стола стоял босс с пачкой бумаг.
— Здесь, — прощебетала Лакс. Она захлопнула блокнот с записями.
— Мне нужно, чтобы ты это заполнила. Сначала разберись со счетами и рассортируй их по алфавиту для бухгалтерии, потом сделай копии и проверь, чтобы они попали в папки клиентов. Когда сделаешь это, зайди ко мне. К тому времени я закончу с письмами. Потом я хочу, чтобы ты все распечатала и отнесла на почту, кроме тех, которые нужно отправить с курьером, что я указал в адресной строке. О, и некоторые нужно отправить факсом, спросишь у меня, какие именно, Лакс.
— Ага, я поняла. Папки, потом почта, потом курьер, потом факс. Никаких проблем.
— И зарезервируй столик на шесть человек для ленча, хорошо?
— Принято.
— Я не сказал, где и когда.
— О'кей, где и когда?
— Завтра, в час дня, в каком-нибудь ресторане, где есть суши-бар. Поняла?
— Ага.
— Ты можешь повторить, чтобы я удостоверился, что ты поняла?
— Завтра, в час дня в ресторане с суши-баром.
— Хорошо. Спасибо. Зайди ко мне, когда закончишь с папками.
— Хорошо.
«Как освобождение от боли, чувственность разлилась по его телу и проникла в мое».
Лакс снова и снова повторяла это предложение про себя, пока раскладывала счета по алфавиту, и думала о том, как оргазм Тревора вызвал последнюю судорогу удовольствия в ее теле. Фраза крутилась в ее голове, и Лакс пыталась отыскать на столе свой блокнот. Она не смогла найти его быстро и нацарапала предложение на желтой самоклеющейся бумажке, собираясь прочитать и оценить его позже. Пока она приклеивала записку в блокнот, у нее возникло внезапное желание позвонить Эйми.
— Эйми, — сказала Лакс в трубку, — можно, э-м-м…
Внезапно это показалось ей такой глупостью. Эйми ненавидела ее.
— Кто это? — спросила Эйми на другом конце провода. Лакс положила трубку.
Лакс взяла блокнот, отложила папки и вышла в коридор прогуляться, намереваясь пройти мимо стола Эйми.
— При-и-ивет, — протянула она, опершись одной рукой о дверной косяк кабинета Эйми и сделав вид, будто оказалась здесь абсолюту но случайно.
— Тебе что-то нужно? — спросила Эйми.
— Наверное, я хочу сказать спасибо за то, что ты разрешила мне посещать твой книжный клуб.
— Писательскую группу.
— Не важно.
— В книжном клубе читают опубликованные работы. В писательской группе люди собираются вместе, чтобы читать друг другу рассказы, которые они пишут сами.
— Точно.
— И…
— И мне, правда, очень нравится.
— Я безумно рада, — отрезала Эйми, не поднимая головы от своих бумаг.
Но Лакс хотелось сказать намного больше. Ей хотелось открыть свой блокнот и показать Эйми предложение. Предложение, которое она написала сама. Предложение, которое нравилось ей, потому что было правдивым и не раздражало ее. «Я написала хорошее предложение, — подумала Лакс, и ей очень захотелось сказать это вслух. — Представляешь? Потому что я не думала, что когда-нибудь смогу это сделать, но вот оно, хорошее предложение, да, это всего лишь короткое предложение, но это мое первое настоящее предложение, и я хочу показать его кому-то, кто разбирается в предложениях».
— Тебе что-нибудь нужно? — спросила Эйми, не подозревая о мыслях, переполняющих Лакс. Она видела перед собой только раздражающе молодую особу в синих туфлях на высоких каблуках и вульгарных фиолетовых чулках, переминающуюся с ноги на ногу у дверей.
— Нет, я просто хотела сказать, типа, это, спасибо.
— Хорошо. Мне нужно позвонить, — сказала Эйми, что следовало понимать как «убирайся к черту из моего кабинета». Лакс поняла намек Эйми и вышла. Она поспешила обратно на свое место, намереваясь закончить с папками, факсами и зарезервировать столик для чьего-то ленча. «Суши, — напомнила она себе. — Он хочет суши».
5
Сплетни
Эйми и Брук всегда одевались в черное. Время от времени они добавляли немного белого или, по праздникам, дополняли наряд красной сумочкой и перчатками. И сейчас, когда они сидели вдвоем на белом диване Эйми, было сложно сказать, где кончается Эйми и начинается Брук. Сидевшая напротив Марго была одета в персикового цвета брючный костюм от Шанель, в ушах у нее поблескивали довольно скромные жемчужные серьги. На руке Брук была пара больших кованых серебряных браслетов, которые издавали какой-то хихикающий звук, когда стукались друг об друга. В данный момент браслеты Брук «хихикали», а вместе с ними смеялись и женщины.
— «…а потом, да, типа, потом он сказал, типа, да».
Брук сползала со стула, так ей было смешно.
— У нее даже нет имени! Только прилагательное!
— Ох, Эйми, ей надо уйти, — прыснула Марго.
— Нет, — хохоча, запротестовала Брук, — она бесценна! Нам надо ее оставить!
— Я уверена, что она сама уйдет, — сказала Эйми, пытаясь унять свой хохот не из-за жалости к Лакс, а потому что от смеха у нее болел живот.
