Айрис Джоансен - Моя голубка
— Ты не имел права скрывать это от меня! — в отчаянии воскликнула Шина. — Я могла бы поговорить с ним. Меня бы он послушал!
О'Ши печально покачал головой.
— Ты что думаешь, я не пытался отговорить его? Он ничего не хотел слушать. Он сильно изменился по сравнению с тем, каким ты его знала. Ты же за прошедший год видела его только на каникулах.
— Он не изменился! — возразила она. — Ты же знаешь, как мы с ним близки. Он бы послушал меня!
— Может быть, ты и права, — устало согласился дядя. — Я просто сделал так, как считал лучше.
Шина искоса бросила взгляд на его печальное лицо и почувствовала укол совести. Естественно, он сделал то, что ему казалось лучше. С тех пор, как он взял ее и Рори к себе шесть лет назад, он и не делал ничего другого.
— Я знаю, — прошептала она, сжимая его руку. — Знаю.
Когда они подъехали к больнице, Шина поняла, что ее дядя называл балаганом. Стоило им выйти из машины, как журналисты окружили их плотной толпой. Шина жмурилась от нестерпимого блеска вспышек. Дядя поскорее увел ее в безопасное помещение больницы.
Рори умер только утром следующего дня, и она сидела с ним всю эту длинную мучительную ночь, наблюдая, как он борется за каждый вздох под холодно-безличной кислородной палаткой.
Он только раз обратился к ней, и Шине пришлось наклониться, чтобы расслышать его слова.
— Шина…
Ее рука сжала его исхудавшие пальцы.
— Да, дорогой, я здесь.
Его темные ввалившиеся глаза, так похожие на ее, испытующе глядели на нее.
— Ты гордишься мной? — прохрипел он, и лицо озарилось намеком на его прежнюю мальчишескую улыбку.
Слезы застлали ее глаза. Ей хотелось выть и в бессилии бить кулаками в его грудь, хотелось кричать, что во всем мире нет ничего, абсолютно ничего, что стоило бы его жизни. Но она знала, что не может лишить его единственного, последнего утешения — признания значимости его жертвы.
— Да, я горжусь тобой, милый мой, — проговорила она нетвердым голосом, еле сдерживая слезы.
Рори удовлетворенно вздохнул.
— Я рад. Дядя Донал тоже гордится мной. — Его глаза закрылись, и на секунду ей показалось, что он потерял сознание. Но тут же он опять посмотрел на нее, и в глубине его глаз она заметила страх. — Я не хочу умирать, Шина, — с отчаянием прошептал он, сжимая ее руку с необычайной силой. — Почему, дядя?..
Она так никогда и не узнала, что он хотел сказать этим своим последним отчаянным криком, потому что Рори сразу же погрузился в небытие и умер через час, не приходя в сознание.
Через два дня Шина поняла, что она все еще жива и просто попала в ад боли и ночных кошмаров.
За это время она выработала почти истерическую зависимость от единственной устойчивой фигуры в этом непрерывно кружащемся и меняющемся мире. Человек с выгоревшими на солнце волосами и мягкими золотистыми глазами всегда был рядом, когда она сбрасывала с себя тяжелое одеяло и просила воды. Когда она просыпалась ночью в слезах, вновь и вновь переживая кошмар в больнице Бэлликрэй, именно золотой человек заключал ее в сильные, ласковые объятия и вытирал с лица текущие слезы. Выражение его лица было необычайно мрачным, несмотря на нежность движений.
А когда ее тело сотрясал озноб, и никакое количество одеял не могло, казалось, преодолеть ледяного холода, въевшегося в ее кости, именно золотой человек ложился рядом, обнимая ее, и его тело давало ей необходимое тепло, пока руки гладили ее измученную плоть, а голос что-то нежно нашептывал в ухо.
Даже когда Шина пришла в себя и поняла, что золотой человек — это не кто иной, как Рэнд Челлон, она не могла избавиться от этой зависимости, которая оказалась не только физической, но и эмоциональной.
Шина все еще пребывала в апатии, порожденной слабостью, и ее не смущало, когда Челлон ухаживал за ней, словно нянька, помогая даже в самых интимных вопросах.
Он относился к своим обязанностям, как к чему-то само собой разумеющемуся. Не обращая внимания на ее молчание, он протирал ее, расчесывал ей волосы и кормил с ложки, как если бы она была его любимым ребенком. Во время всех этих занятий он поддерживал легкий беззаботный разговор, не требующий от нее никакого ответа. По-своему это действовало на нее не менее успокаивающе, чем когда он просто сидел в мягком кресле около кровати, так что первое, что она видела, просыпаясь, была его теплая, дружелюбная улыбка.
Прошла почти неделя со времени их приезда, когда Шина пришла в себя настолько, что решила задать вопросы, казавшиеся ранее совершенно несущественными. Она проснулась после дневного сна и, как обычно, увидела Челлона в мягком кожаном кресле около кровати. Его золотые глаза были устремлены в пространство, на лбу залегла глубокая морщина. Впервые Шина заметила усталые складки у его рта и тени под глазами. Он был одет в бежевые джинсы и коричневую замшевую рубашку, и губы Шины неожиданно растянулись в улыбке. Львиные цвета для золотого человека.
Как будто что-то почувствовав, Челлон скосил на нее глаза. Его морщина тут же разгладилась, и лицо озарилось нежной улыбкой.
— Ну что, ты опять с нами? — радостно спросил он, явно не ожидая ответа. — Твои периоды дневного сна с каждым днем становятся короче. Очень скоро ты вообще сможешь обходиться без них. — Он встал и лениво потянулся, и у Шины вдруг перехватило дыхание от вида его сильного мужественного тела. — Я быстренько сбегаю вниз и узнаю, что Лора приготовила тебе на ужин.
Не успел он ступить и шагу, как она медленно спросила:
— Кто такая Лора?
На этот раз улыбка, осветившая его лицо, была полна счастья.
— Слава Богу! — с чувством сказал он, словно освобождаясь от внутреннего напряжения, которое он раньше от нее прятал. Он плюхнулся обратно в кресло и взял ее руку в свои. — Доктор говорил мне, что это только вопрос времени, но ты так меня напугала, дорогая!
— Кто такая Лора? — настойчиво повторила Шина, хмурясь. По какой-то странной причине мысль о другой женщине, нарушавшей установившуюся между ними необычно интимную атмосферу, вызвала у нее отчетливое недовольство.
— Ты увидишь ее очень скоро, — ответил Челлон с раздражающей уклончивостью. Он внимательно всматривался в нее, подмечая напряженность ее лица и пристальный взгляд темных глаз, в которых раньше отражалась лишь апатия. — Как ты себя чувствуешь?
Шина задумалась над вопросом.
— Я хочу есть, — решительно сказала она, наконец разобравшись в своих чувствах. Ответ вызвал радостный смех Челлона.
— Великолепно! — Рэнд опять направился к двери. — Лоре до чертиков надоело готовить для тебя эту больничную пищу.
Опять Лора! Шина с досадой прикусила губу. Очевидно, что с этой Лорой Челлон считается. Она не стала ломать голову, почему это так ее расстроило, а с интересом огляделась. Хотя она и находилась в этой комнате несколько дней, но была слишком слаба, чтобы хоть раз посмотреть на ее убранство.
