Наталия Павловская - Дом Солнца
– Боб Дилан! – простонала «студентка» спутнику. – Слыхал?
– Нет, – тихо признался тот.
– Я тоже, – кивнула «студентка», но продолжила поедать Солнце глазами. – Ни-че-го себе!
«Студент» с воодушевлением поднял стакан:
– Ну, за мир во всем мире!
Солнце старательно, как бы с трудом выговорил:
– На здо-ро-вья!
Девушка истекла влюбленным взглядом:
– Какое неожиданно приятное знакомство!
Солнце, улыбаясь девушке, поднялся:
– Ван момент! Сюрпрайз фор ю. Окей?
– Окей! Окей! – закивала «студентка».
Когда Солнце отошел, «студентка» принялась суетливо прихорашиваться, а «студент» заинтригованно смотрел вслед Солнцу.
Почистив перышки, «студентка» вспомнила про спутника и, обернувшись к нему, протянула в истоме:
– Я балдею!
Солнце сбежал вниз по лестнице в общий зал.
Здесь жених и невеста в национальных костюмах танцевали традиционный грузинский танец. Невеста застенчиво хлопала ресницами, жених бравым гусем вышагивал вокруг нее, постепенно переходя на неистово-страстные па.
Гости, собравшиеся вокруг, подпевали, прихлопывали молодоженам.
За столом сидел седой грузинский дедушка, увешанный орденами.
Солнце подошел к нему.
– Поздравляю!
– Спасибо, дорогой, садись с нами, выпей, гостем будешь! – радушно пригласил дедушка. Он взял рог и глиняный кувшин с вином.
Солнце мягко остановил того:
– Подождите, пожалуйста, я вернусь через минуту, – пообещал он.
Официант показался из кухни с бутылкой вина на круглом подносе и сразу заметил исчезновение Солнца. Ловко балансируя с подносом, он бросился к столику:
– Где он?
– Иностранец? Сейчас придет. – доложил «студент».
– Какой иностранец?! – напрягся официант.
– Который с нами был! Известный зарубежный поэт! – с вызовом сказала «студентка».
– Чего-о?! Какой еще поэт зарубежный?! – опешил официант.
– Ну, как какой? – «Студентка» обернулась к вихрастому спутнику. – Как, он сказал, его?.. Боб…
– Боб Дилан, – сообщил «студент». – Знаете такого?
– Тьфу ты ё…! – в сердцах ругнулся официант. – Ушел все-таки! Вот чуяло же мое сердце!
И официант, не оставляя своего подноса, бросился по лестнице вниз.
– А чего теперь будет? – растерялась «студентка».
– Платить заставят, вот чего! – зло посмотрел на спутницу «студент». – Набалделась, дура?!
– А что я? А я-то чего? – принялась оправдываться «студентка», сразу превратившись в того, кем она и была – доверчивую глуповатую лимитчицу. – Не будем мы платить, ты только не ругайся! – И, для верности перегнувшись через перила, лимитчица крикнула официанту: – Имей в виду: мы за всяких волосатиков платить не собираемся! Развели тут! Простым трудящимся ни попить, ни поесть!
Официант, профессионально лавируя с подносом на вытянутой руке, пробирался между танцующими грузинами.
Кто-то пытался поцеловать его на ходу, кто-то обнимал, заставляя двигаться в танце.
– Да пустите! Мне нужно… У меня столик ушел… – отбивался от кавказского радушия официант.
Но тут, прямо под ногами у официанта, жених от избытка чувств пошел вприсядку. Не ожидавший этого официант отпрянул, и бутылка «Крымского», соскользнув с накренившегося подноса, упала на пол, разбившись вдребезги.
– Ну, все! – вконец разъярился официант.
И тут же перед ним возник дед с наполненным вином рогом:
– Э, дорогой, выпей, не сердись – посуда на счастье бьется!
Официант схватил рог и принялся жадно пить, не обращая внимания на капли, текущие на крахмальную рубашку и форменный пиджак.У входа дорогу Солнцу преградил дюжий швейцар.
– Кузьмич, с четвертного сдача есть? – деловито поинтересовался Солнце.
Кузьмич растерянно наморщился, припоминая:
– Нет. Не насобирал еще… – и автоматически распахнул перед Солнцем дверь.
– А ты говоришь… – назидательно бросил ему Солнце и исчез в темноте улицы.
К швейцару подбежал официант:
– Кузьмич, свисти!
Швейцар непонимающе застыл. Тогда официант сам выхватил у того из кармана милицейский свисток.
Выйдя из кафе, Солнце резко ускорил шаг. Из-за угла вынырнула Саша.
– Ты почему здесь? Я где сказал ждать? – рассердился Солнце.
– Но ты их оставил и не заплатил! – возмущенно воскликнула Саша.
– Каяться недосуг, бежим, – усмехнулся Солнце.
И они помчались по улице. За их спинами раздавалась заливистая трель.
Забежали в арку. Саша перевела дух, выглянула: не видно ли погони? Нет. Преследователи отстали. Обернулась – сообщить об этом Солнцу и увидела, что он, морщась, припал к стене, прижал руку к груди.
– Ты чего? – удивилась Саша, – Что случилось?!
Но Солнце уже улыбался. Он вытащил из нагрудного кармана граненый бокал.
– Это тебе. На память.
– Ты и стакан утащил?! – округлила глаза Саша
– Не утащил, а взял, чтобы подарить тебе.
– Краденый?!
– Это имеет значение?
– Но так нечестно! Это предательство! – негодование просто распирало Сашу. – Ты обманул людей!
Неожиданно с лица Солнца сбежала улыбка, он холодно приподнял бровь:
– А что такое предательство? Где грань допустимого? Я преподал им урок, дал пищу для размышлений, новый жизненный опыт. Неужели это не стоит паршивого ужина? – Солнце казался натянутым как струна и буравил Сашу твердым, холодным взглядом. Но, против ожидания, она не испугалась.
– Почему ты решил, что имеешь право учить?! – заорала Саша и стукнула Солнце кулачком.
Солнце расслабился, с интересом посмотрел на Сашу и невозмутимо улыбнулся:
– Ну, да, в общем можно и так.
Он швырнул бокал в кусты и пошел вперед.
Саша помедлила секунду, а потом снова поспешила догонять Солнце, приноравливаться к его шагу. Немного прошли молча, пока Саша, не выдержав напряженной тишины, примирительно не сказала:
– …вообще-то было интересно… Только страшно немного…
А Солнце шепотом ответил:
– Мне тоже.
Саша облегченно рассмеялась.
Мимо, искря проводами, медленно проехал ночной технический трамвай.
– А я послезавтра в Болгарию уезжаю… – буднично сообщила Саша.
– У-у, послезавтра! Это еще через целую жизнь! – заметил Солнце и вдруг запрыгнул на подножку трамвая:
– Ты заходи как-нибудь. Марксистская, пять.
Саша оторопело остановилась, глядя вслед Солнцу, уезжающему на платформе.
– Как-нибудь обязательно… – пробормотала Саша.
День оборвался, как перезрелый плод, и шмякнулся о землю. Обидно.Саша вернулась домой. Вообще-то она любила бывать дома одна – можно валять дурака, танцевать перед зеркалом, есть лежа на диване, да мало ли что еще. Но сейчас было грустно. Новая жизнь, такая необычная и многообещающая, разогналась, как поезд под горку, и остановилась на полном ходу. Тряхнуло неприятно. Саша достала из кухонного «пенала» банку со сгущенкой, проковыряла в крышке ножом две дырочки. Сладкая струйка полилась на язык. Ну, вот вроде и полегче стало.
Не переодеваясь, Саша забралась с ногами в кресло, раскрыла свой дневник. На последней страничке красовалось зарисованное красным карандашом сердце и солнце. Саша нахмурилась и стала аккуратно выдирать страницу.
