Айрис Джоансен - Авантюристка
— Это очень опасная философия! — резко сказал Галлахер. — И как только, черт возьми, вы могли в меня влюбиться? Вы даже не знаете, что я за человек. Я, конечно, не стал бы нарушать свое обещание, но был полон решимости вас использовать.
— Я знаю, — просто сказала Мэнди. — Это не имеет значения. Я всегда доверяла своим инстинктам и не вижу оснований не доверять им сейчас. А что касается моих чувств к вам… Знаете, Джакто говорит, что в природе ничто не происходит просто так, все имеет свой особый смысл.
— Я чувствую, что скоро мне придется познакомиться с этим Джакто.
— Наверное. — Она улыбнулась. — Я бы хотела, чтобы вы познакомились со всеми, кто мне дорог. С моим отцом, с сестрами, а еще у меня много друзей…
Он предостерегающе поднял руку вверх.
— Я не собираюсь ехать знакомиться с вашей семьей. — В голосе Галлахера прозвучала нотка раздражения. — Черт побери, я вас не люблю, и я не позволю вам себя увлечь. Нравиться еще не значит любить, Мэнди, — добавил он сухо.
— Но эта только начало! — Казалось, его суровая отповедь не произвела на Мэнди никакого впечатления. — Вот увидите, меня есть за что полюбить. Обычно я со временем нравлюсь людям все больше. А насчет знакомства с моей семьей — не беспокойтесь, по некоторым причинам пока это вряд ли возможно. — Она замолчала, чтобы перевести дыхание. — Ну, так мы ложимся в постель или нет? Конечно, мне хотелось бы сначала узнать вас получше, но решать вам. Кстати, я уверена, что получилось бы просто здорово.
— Я ценю вашу уверенность в моих мужских достоинствах. — Легкая улыбка тронула губы Галлахера. — У меня такое чувство, словно меня только что обследовали в каком-то правительственном учреждении и поставили штамп: «Годен».
— При чем здесь правительство? Я же говорю, что всегда полагаюсь на свою интуицию. — Она облизнула языком пересохшие губы. — Ну, так что?
В ее голосе звучала тревога, и Галлахер снова почувствовал прилив нежности.
— Я бы не хотел, чтобы вы разочаровались в моей «утонченной чувственности».
Она бросилась к нему в объятия и крепко прижала к себе.
— Ох, спасибо, Роман! Обещаю вам, это долго не продлится. Я сама не знаю, почему так нервничаю.
Мягкие полные груди Мэнди прижимались к его груди, и сквозь тонкую ткань Роман ощущал прикосновение ее твердых сосков. Почувствовав, что задыхается, он глубже вдохнул воздух. Мышцы живота болезненно заныли. Галлахер мягко отстранил от себя Мэнди.
— Если вы хотите, чтобы я подождал еще хотя бы минуту, то лучше не прикасайтесь ко мне. Иначе я за себя не отвечаю. Займитесь-ка лучше сандвичем.
— Ладно. — Мэнди начала готовить себе еду. Она бросилась в объятия Романа, подчиняясь своей обычной импульсивности, но впредь лучше так не делать. Она словно схватилась за оголенный электрический провод. — Я заметила, что у вас есть мобильный телефон, а в будке возле столовой сидит радист. Нельзя ли мне позвонить моим сестрам и дать им ваш номер? Иначе мне придется каждые два-три дня ездить на джипе в Кубер-Педи, чтобы звонить оттуда. Гарантирую, что они вас побеспокоят только в случае крайней необходимости.
Не отрывая взгляда от ее горящих щек, Галлахер с отсутствующим видом кивнул:
— Конечно. Вы близки со своими сестрами?
— Да. — Мэнди нежно улыбнулась. — Хотя мы совершенно разные, ближе и быть нельзя. Наверно, это потому, что мы выросли в Киллару. В детстве нам больше не с кем было играть, так что нам волей-неволей пришлось приспосабливаться друг к другу.
— В Киллару?
— Так называется наша овцеводческая ферма в Новом Южном Уэльсе. Она много поколений принадлежала нашей семье. Мне хотелось бы, чтобы вы ее увидели. — Ее глаза потеплели. — Там так красиво.
— Красивее, чем в Арнемленде или на порогах Франклина? — улыбнулся Галлахер.
— Нет, просто Киллару — это совсем другое. Там наш дом, — просто сказала Мэнди. — А где ваш дом?
Взгляд Галлахера сразу стал отсутствующим.
— Я родился в Перте, — с неохотой сказал он и направился к холодильнику. — Я принесу вам ватрушку.
С тем же успехом он мог вывесить надпись: «Вход воспрещен», печально подумала Мэнди. Однако жаловаться на это не приходилось. Они и так за короткое время стали гораздо ближе, чем она могла бы мечтать. Отношение к ней Романа изменилось так резко, что Мэнди даже почувствовала легкое беспокойство. Что вызвало эту внезапную перемену? Кажется, что-то было в его лице. Мэнди старалась не думать об этом. Возможно, ей просто показалось. Нужно перестать беспокоиться и наслаждаться тем, что есть.
— Отрежьте кусочек и себе. Я не люблю есть одна. Я вообще не люблю делать что-либо одна.
— Да? Я мог бы об этом догадаться. — Он вытащил ватрушку из холодильника. — Не беспокойтесь. Я не оставлю вас одну.
— За тобой вчера кто-то следил.
Мэнди оторвала взгляд от схемы месторождения, которая лежала перед ней на земле, и изумленно посмотрела на Джакто.
— Кто?
— Не знаю. Я нашел возле камедного дерева следы и четыре окурка. — Он кивнул в сторону дерева со светлой корой, находившегося от них в нескольких сотнях метров. — Он был там очень долго. Сначала стоял, потом сидел на корточках.
— А ты… — Мэнди не договорила, глупый вопрос. Конечно, он уверен в том, что говорит. Джакто опытный следопыт. — Кто-нибудь с киностудии?
Он пожал плечами.
— А откуда еще? Не беспокойся. Я сегодня выясню, кто это, и мы будем настороже.
— Нет! — резко возразила Мэнди. Конечно, Джакто прекрасно владеет бумерангом и охотничьим ножом, но он уже стар. — Наверно, это кто-то чересчур любопытный, который захотел увидеть, чем мы тут занимаемся.
Не говоря ни слова, Джакто скептически посмотрел на нее. Он хорошо знал, насколько будоражит некоторых людей перспектива найти опалы. За многие годы на этом самом месте произошло не одно убийство, и вряд ли теперь что-то изменилось. Годы идут, а человеческая натура остается прежней.
Усталым жестом Мэнди пригладила волосы.
— Господи, месторождение уже давно выработано. Неужели кто-то думает, что я могу здесь что-то открыть?
— Ты работаешь очень упорно. Вполне резонно, что кто-то подозревает, что это неспроста. — Джакто слабо улыбнулся. — К тому же ты знаешь, сколько прекрасных опалов было найдено на якобы выработанных месторождениях.
— «Брось шляпу через плечо и копай там, куда она упадет», — процитировала Мэнди. — Знаешь, когда я нахожусь в штольне, меня так и тянет поискать свое собственное «Черное Пламя». Но, к несчастью, опалы весом в сорок пять карат находят не каждый день и даже не каждое столетие. — Она снова вернулась к схеме. — Осталось только две штольни. Вот эту я пройду еще до конца недели.
