Барбара Делински - Созданные для любви
Элин ничего не сказала. Через несколько минут Лиа продолжила:
—Кажется, я поняла. Мать никогда не делилась своими мыслями. После того как она столько лет держала свои мысли при себе, наверное, я зря удивляюсь. Просто я думала… — Лиа попыталась, как все четыре года ее учила Элин, взглянул на свои чувства и ожидания со стороны, более объективно. — Я надеялась, что последний год что-то изменил. В нужньй момент я приехала к матери и была с ней. Она меня даже поблагодарила. Но как только самое страшное осталось позади, все опять пошло по-старому. Она снова стала прежней замкнутой и отчужденной.
— А вы бы чего хотели? — тихо спросила Элин.
— Мне было бы приятно получить иногда букет цветов. Чтобы она хоть изредка звонила мне или пригласила бы меня в Палм-Спрингс… ну, не знаю… — Лиа развела руками. — Мне было бы приятно иногда встретиться с ней за ленчем, поговорить. — Она посмотрела на распечатанный конверт, лежавший у нее на коленях, и нахмурилась. — В этом письме, в самом конце, она написата, что сожалеет, что мы никогда по-настоящему друг с другом не говорили, и надеется, что мы сможем сделать это в Мэне. Она пишет, что с нетерпением ждет нашей встречи. — Лиа потрясла в воздухе письмом. — Ничего не понимаю. Не может же леопард изменить свои пятна!
— Возможно, это запоздалая реакция на прошлогодние события, когда ваша мать вдруг осознала, что может умереть, — предположила Элин.
— Я бы еще могла в это поверить, если бы она сидела дома и ждала моего звонка. Или хотя бы попросила Гвен узнать, приеду ли я — Гвен исполняет все желания хозяйки, — но ее не было дома. Как будто ей все равно, приеду я или нет. — Лиа вздохнула. — Ну хорошо, предположим, она хочет поговорить. Но моя мать — человек поверхностный, она терпеть не может серьезных разговоров, и боится их как огня.
Что совершенно не вязалось со словами, которые Вирджиния написала в письме, со словами, за которые Лиа ухватилась вопреки предостережениям здравого смысла.
— Может, она действительно хочет поговорить или хотя бы попытаться. Кроме того, — резонно заметила Лиа, — возможно, билеты на самолет — это своего рода благодарность за прошлый год. Я хочу сказать: ведь она пригласила в Мэн меня, а не Кэролайн и не Анетт.
— Вы говорили с сестрами?
— С тех пор как получила это письмо — нет.
Элин выразительно изогнула брови, как бы говоря: «Я спрашивала не об этом». Лиа вздохнула.
—Я давно ни с кем из них не говорила.
—Вам все еще неловко с ними общаться?
Лиа покачала головой:
—Когда я думаю, что надо бы позвонить Кэролайн, мне сразу представляется, что она завалена работой, как снежной лавиной. Она считает меня бестолковой, ей не понравится, если я стану отвлекать ее от дел. А когда я думаю о том, что нужно позвонить Анетт, то совершенно точно знаю, что она занята с детьми.
—Но это еще не значит, что ей не захочется с вами поговорить.
—Она же не звонит мне сама.
— Может быть, она думает, что вы не обрадуетесь звонку.
— Это не оправдание. Она старше меня, могла бы сделать первый шаг. Кроме того, из нас троих именно она больше всех ценит семью. Если бы она считала меня членом семьи, то позвонила бы.
— Возможно, она думает о вас примерно то же самое. Например, что у вас больше времени и вы могли бы позв'онить первая.
— Не сомневаюсь, что именно так она и думает. Она считает, что я живу впустую.
— Она когда-нибудь это говорила?
— Не такими словами, но я знаю, что она так думает.
— Откуда вы знаете?
Лиа судила по выражению лица, по интонациям. Существуют и другие признаки, по которым одна женщина может довольно точно догадаться о том, что о ней думает другая. Лиа, к своей досаде, обладала повышенной чувствительностью к таким вещам, и Элин помогла ей если не преодолеть, то, во всяком случае, понять это.
Лиа робко улыбнулась:
— Кажется, мы об этом уже говорили.
— Но довольно давно. Лиа, вы не были у меня несколько месяцев. Судя по всему, за это время в вашей жизни не произошло серьезных изменений
— Нет, никаких серьезных изменений. — Иначе Лиа позвонила бы Элин гораздо раньше. Элин знала о ней больше, чем любой другой человек на свете. Лиа не считала унизительным платить человеку за то, что он выслушивает твои жалобы. Во всяком случае, она об этом не задумывалась. Элин была своего рода страховочной сеткой для ее рассудка. Ее помощь была неизмеримо ценнее денег, которые Лиа ей платила.
— Словом, у вас спокойная жизнь.
— «Спокойная» — не самое подходящее слово.
— Предложите свое.
— Скучная.
— А еще?
— Жизнь, в которой ничего не происходит.
—Разве это так плохо?
Лиа задумалась.
— Не знаю. Вообще-то это не опасно, не страшно… нет, пожалуй, все-таки страшно. Жизнь без событий пугает.
— В каком смысле?
Лиа попыталась сформулировать мысль поточнее.
— Если представить, что я до конца дней буду вести такую жизнь, как сейчас, становится страшно.
— Вы не хотите жить, как сейчас?
— Какая-то часть моего «я» хочет оставить все по-прежнему. В этом году меня выбрали председателем благотворительного общества по борьбе против рака. Это большая честь, мне пришлось немало потрудиться, чтобы ее добиться.
— И что же в этом страшного?
— Меня пугает то, что будет потом… или не потом, а помимо этого. — Лиа вздохнула. — Я знаю, знаю, если мне не нравится моя жизнь, я могу ее изменить, это в моей власти.
На нескольких последних сеансах Лиа и Элин посвятили этой теме много времени. С тех пор в жизни Лиа ничего не изменилось, в частности, Лиа по-прежнему не очень-то рвалась воспользоваться упомянутой властью, а Элин по-прежнему не могла сделать это вместо нее. Как психотерапевт, Элин могла только подвести Лиа к заветной черте, а переступить ее та должна была сама.
—Я осматриваюсь, — сказала Лиа, — дожидаюсь подходящего момента. Когда увижу шанс изменить что-то у лучшему. я возьмусь за дело. — Лиа нахмурилась. — Если только я смогу разобраться. что именно к лучшему. До сих пор мне это не удавалось. Сначала Рон, потом Чарли Я совершила в жизни несколько ужасных ошибок.
—Но не в последнее время. Не надо упрекать себя за то, что произошло много лет назад. Вы тогда были моложе и наивнее. Я даже возьму на себя смелость утверждать, что если бы вы встретили Рона или Чарли сейчас. они бы вас не заинтересовали.
—Надеюсь, что так! Но у меня и сейчас бывают приступы отчаяния, когда мне кажется, что какой угодно мужчина все же лучше, чем никакого. Слава Богу, эти приступы всегда проходят, но после них я становлюсь более осторожной. А чрезмерная осторожность парализует.
