Елена Гонцова - Ниточка судьбы
Завтракать не хотелось. Вера перебрала разнообразные продукты, точно выстраивая ускользающую мелодию, и остановилась на овсяной каше с медом, который купила вчера. Кажется, ей говорили, что мед с акации и черноклена. Что за черноклен такой? Мед оказался превосходным. Нужно его есть больше, решила она. С ним даже эта противная овсянка вполне съедобна.
Сигнализацией квартиру оборудовали на удивление быстро. Вера полагала, что это запутанное и сложное действо, которое снова выведет ее из равновесия, но все оказалось много проще. Двое молодых людей, более похожих на маляров, рассказывая друг другу смешные анекдоты, быстро и ловко опутали всю прихожую проводами и принялись что-то сверлить, приколачивать, ввинчивать. К Вере они обращались подчеркнуто вежливо, что забавно контрастировало с сомнительными анекдотами, которые они тут же травили друг другу.
— И вот мужик открывает дверь. А перед ним скелет, на черепе лиловый цилиндр, а в костяной руке на бечевке желтые и красные воздушные шарики. «Ты кто?» — спрашивает мужик. «Я смерть твоя», — отвечает скелет. «Какая нелепая смерть!» — говорит мужик. Вот так! Ты понял, да?
— Очень подходящий анекдот, — рассмеялась Вера.
— Вам теперь абсолютно ничего не грозит, — успокоили ее молодые люди. — Да и мужику тому точно так же. Это же так, шутка. Любимый город может спать спокойно.
«Наше самочувствие напрямую зависит от направления ветра, — подумала Вера, проводив заботливых рабочих. — Кажется, нынче северо-западный ветер».
Она собралась сделать несколько ненужных звонков, но вдруг поняла, что этого делать не стоит.
Можно было отправиться в театр, в кино, куда-нибудь. Но это было отчасти похоже на те же ненужные звонки. Достаточно несанкционированной телефонной активности парижанки Сычевой.
«И теперь обязательно снова что-то случится, — решила Вера. — Юлечка просто так не проявляется. Это же наваждение какое-то».
В прошлый раз она позвонила как раз перед тем, как Вера задумала бросить все — и Москву, и классическую музыку, и дом родной, и податься куда-нибудь в вольное странствие, тем более что ей сулили неслыханные для нее деньги знакомые рокеры.
Они видели в ней идеальную клавишницу, и одна из песен, для которой Стрешнева в виде исключения «делала» клавиши, стала настоящим хитом, вопреки чудовищно наивному тексту. Пожалуй, Вера прилепилась бы к этой музыкальной банде, тем более что группа была питерская, новая. А в Петербурге она всегда видела нечто превосходное, северное, отличное от московской суетливости.
Но как раз позвонила Сычева и, срывая голос, кричала в трубку на другом конце Европы, что ей приснился дурной сон про несносную Стрешневу. Позже она призналась, что никакого сна не было в помине, а просто на нее такой стих нашел. Но Вера, оказавшись в привычном состоянии выбора, нечаянно спровоцированном подругой, в очередной раз в Питер не поехала, сказавшись усталой и больной, и на том ее реально головокружительная рок-биография, и, как теперь видно, к счастью, завершилась.
«От Питера до Москвы вези меня тепловоз, — напела Вера. — Всего лишь десять часов от Питера до Москвы…»
Внезапно она почувствовала то, о чем забыла в последние месяцы. Это было давление Москвы. Город иногда не схватывался рассудком и казался смертельным ипподромом, по которому мчатся без видимой цели бесчисленные призраки. Разумных очертаний этот устрашающий рой не имел, но силой обладал грандиозной. От этого хотелось спрятаться, как в детстве, невесть куда.
Но Вера знала, что проще выйти в этот странный город, который с некоторых пор считала родным, оказаться в какой-нибудь исторической точке, неважно каким веком она овеяна, и затихнуть, примириться, обрадоваться. Вблизи же улицы Гончарова ничего такого не было, разве что зловещие очертания советского периода, кажется, один из домов Лаврентия Берии, на чердаках которого когда-то стояли пулеметы, и чем это зловещее строение наполнено до сих пор, было страшно подумать.
Рассуждения с кошкой на руках были прерваны телефонным звонком. Вера подумала, что это капитан Кравцов, но ошиблась. Звонил знакомый журналист, который по-приятельски решил написать о ней нечто вроде очерка. Правда, он отличался тем, что писал для заработка книги в серию «Тайная Россия», в чем преуспел. Он был, что называется, книжным червем, умевшим извлекать из архивов страны нужную ему информацию с поразительной цепкостью и точностью.
— Меня уже сдали в архив? — спросила Вера.
— Да что ты, — гудел сильный бас Владимира Осетрова, — такой юной ты еще не бывала.
— Если ты свободен, то приезжай часа через два. Мне еще оперу надо звонить, — прибавила Вера.
— Свободен — не свободен, откуда я знаю. Но через два часа, пожалуй, загляну. Жаль, что в сутках двадцать четыре часа, а не триста. Жить стало бы лучше, веселей. А в какую оперу ты собралась звонить?
— Да нет, знакомому менту.
— Извини, я неудачно пошутил. Я-то думал, ты хочешь билеты заказать в оперу. А что случилось? Ладно, при встрече расскажешь. Но так я и знал, Вера, так я и думал, что добром твои смелые достижения не кончатся!
Бас растворился в гулком телефонном зуммере.
Вера, посмотрев на часы, позвонила капитану Кравцову:
— Здравствуйте, Павел Сергеевич, это Стрешнева. У меня все в порядке. Связисты свое дело сделали. — Она старалась говорить внятно и отчетливо, как женщина-офицер израильской армии. Как вести себя с Кравцовым, она до сих пор представляла более чем смутно.
— Здравствуйте, Вера, — приветливо ответил капитан. — Я знаю, что все в порядке. У вас великолепная кошка. Она не только ест все, что ей дает хозяйка, но умеет разговаривать. Правда, вы не все подряд научились понимать.
Пока Вера пыталась как-то интерпретировать слова Кравцова, он говорил уже о другом. Спрашивал, не обнаружилась ли в последний момент какая-нибудь пропажа. Даже пустяковая.
— Да вроде бы нет, — задумчиво сказала Вера, — все как бы на месте, все проверила — чайник, ложечки, вилочки и, конечно, сковороду, да еще патефон с пластинками…
— Вы отдохнули и способны шутить. Что-то должно было исчезнуть, Вера, — невозмутимо продолжал допытываться капитан. — В некотором роде знаковое, именно к вам относящееся. Вы сказали вчера, что все ноты целы, но вы уверены в этом?
— Честно говоря, нет. Дареные сокровища, так сказать, антиквариат нотный точно цел. А вот мои собственные исчезли. Но кому они могли понадобиться, Павел Сергеевич! Обыкновенные ноты, да еще исчерканные моим педагогом и мною, разрисованные, так сказать.
— Пропасть могли не только ноты, — заметил Кравцов, который, в сущности, находился в двух шагах, и оттого разговор выглядел еще более странным. — Кроме того, посмотрите, не появились ли какие-нибудь вам не принадлежащие вещи, кроме сигарет, конечно?
![Вера Чиркова - Найти себя [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
