Лариса Кондрашова - Формула неверности
Первое время Ленька требовал, чтобы она звала его папой, и Таня это его требование поддерживала, но упрямая Шурка пускалась на всяческие ухищрения, чтобы никак к нему не обращаться, а теперь и вовсе за глаза говорила о нем «отчим» или «Каретников», а в глаза — дядя Леня.
Таня частенько занималась тем, что гасила готовые вспыхнуть конфликты, примиряла, увещевала.
— Пусть зовет тебя дядей. Не было бы у тебя родных детей, а так… Не вредничай, Леня. Главное, скажи, она тебя слушается?
— Слушается, ничего плохого не скажу, — соглашался он. И тут же добавлял: — Но зато упрямая, вся в тебя!
А Тане казалось, что с ним она очень даже покладистая. Вот только семью у нее дружной никак не назовешь. Никто не догадывался, что, будучи замужней женщиной и имея дочь, Таня страдала от одиночества.
Она могла бы чаще видеться с сестрой — всего лишь выйди во двор и зайди в другую дверь, но тогда ей пришлось бы принять правила уже другой игры: расслабиться и быть самой собой, шутить, смеяться, понемногу выпивать, может, даже кокетничать с Машиными знакомыми мужчинами. Как будто у нее в жизни все идет, как прежде. А у Тани было чувство, что она не имеет на это права.
Как будто недавно умер самый близкий, самый дорогой ей человек, без которого она жила словно по привычке, не имея права веселиться. И вообще, быть самой собой…
Ленька, конечно, не оставлял ее совсем уж без внимания и даже, уходя на игру, время от времени звонил, словно проверяя, дома ли жена.
Из этого тоже был выход: брать с собой трубку телефона — благо, дом сестры рядом, — сидеть у нее, а врать ему, что она дома. Смотрит телевизор или читает.
Можно подумать, что с Машей и ее друзьями Татьяне было бы трудно общаться. Но она вышла замуж за Леонида. А ему бы такое не понравилось. Стало быть, либо живи с ним и принимай его условия, либо уходи.
Так она и жила пять лет — как во сне, как плохой актер, который никак не может выучить свою роль наизусть и читает ее по бумажке… Изо дня в день один и тот же текст не задумываясь, а что в нем.
Неужели в одной семье могли родиться два таких разных человека, как Маша и Таня? Старшая сестра — женщина свободная, самодостаточная, никому не позволяла давать себя в обиду. И Таня — тихая, покорная, преданная…
Что она лепит! Слышал бы Мишка то, что она рассказывает о себе самой, обхохотался бы: «Это ты — тихая? Ты — покорная?!»
Наверное, вспомнил бы, как она уходила от него, не слушая извинений, мольбы, не оглядываясь. Оттолкнула его не по-женски сильно, когда он попытался заступить ей дорогу.
Маша тоже, выходя замуж, оставила свою фамилию. Конечно, не первого мужа — у нее брак был всего один, а свою девичью. В память о погибших родителях.
Ее сын, что служил сейчас на флоте, получая паспорт, взял фамилию матери, не простив отцу того, что однажды он на его глазах ударил Машу. Таким вот странным образом фамилия Вревских продолжилась, хоть и не напрямую по мужской линии.
Смерть родителей случилась тогда, когда Маша перешла на третий курс медицинского института, а Таня перешла в девятый класс.
Так и получилось, что у старшей сестры первой пациенткой оказалась ее младшая сестра. В тот момент, когда студентам еще не приходится лечить больных. Они только постигают азы медицины да учатся у профессоров своему нелегкому ремеслу.
Маша собиралась стать терапевтом, но поскольку ей приходилось возиться с Татьяной: ту по ночам одолевали кошмары, а днем — головные боли, — она в конце концов решила поменять специализацию. Вначале просто совмещала изучение дисциплин, а потом определилась окончательно. Прочитала уйму литературы, ловила в коридорах преподавателей, чтобы растолковали ей то, что она не понимала или чего на занятиях еще не проходили.
Ничего, сестренку вытащила. Теперь в своих кругах Мария Всеволодовна Вревская считается лучшим невропатологом города.
Маша уверяет, что Тане повезло: ее выздоровлению способствовало рождение Александры. Организм сконцентрировался на том, чтобы молодая мамаша смогла доносить и родить ребенка. Мамой Татьяна стала за месяц до своего девятнадцатилетия.
Маша вспоминала одного профессора, к которому водила сестру на консультацию.
— Бог даст, родит, и все пройдет.
— Что же это, нам с тобой только на Бога и надеяться? Народ как говорит: надейся, а сам не плошай.
Выходит, профессор оказался прав. Но он, конечно, не мог знать, что еще больше, чем беременность, на Таню воздействовала ее влюбленность. Вот что в момент очистило ее засоренную призраками энергетическую оболочку. Для них просто не осталось места. В ее мире теперь был Мишка, она, а потом и маленькая Александра.
Но это было после, а до того…
Таня с Мишкой ехали в такси к ней домой и целовались так, что в глазах темнело от нехватки воздуха, все не могли оторваться друг от друга.
— Поехали ко мне? — наконец хрипло сказал ей Мишка в самое ухо.
У него уже была своя квартира, правда, не им самим купленная, матерью, которая откладывала для этого каждую свободную копейку. Но и вообще уже тогда Мишка был жутко самостоятельный. Вместо армии ему предложили отслужить долг родине в милиции. Он согласился и два года обучал самозащите без оружия оперативников и работников всех других отделений, кто хотел этому учиться. Обращению с оружием милиционеров учили другие люди.
Итак, в тот вечер переполненный любовью Мишка позвал ее к себе.
— Я бы поехала, — тоже тяжело дыша, сказала Таня, — но Маша будет волноваться.
— А если я тебя отмажу? — спросил он. Таня не выдержала и расхохоталась:
— Ты — отмажешь? Да Машка тебе такое устроит! Она за меня горло перегрызет. Натравит на тебя и милицию, и ФСБ, и пожарных, и не знаю, еще кого!
В правдивости собственных слов Таня ничуть не сомневалась. Приятно было осознавать, что сестра так ею дорожит.
Мишка тронул за плечо водителя такси:
— Слушай, шеф, тормозни-ка рядом с телефоном, мне надо срочно позвонить.
Таня вылезла следом за ним. Ей. было интересно, как Мишка будет разговаривать с ее строгой, рано повзрослевшей сестрой.
Михаил удивился, что Маша сразу взяла трубку.
— У телефона дежурила, что ли? — со смешком шепнул он Тане, нарочно отодвигая трубку от уха, чтобы и она могла слушать и смеяться.
Но той в момент стало не до смеха.
— Здравствуйте, Маша. Это говорит Михаил.
— Где Таня? — спросила сестра, как прорыдала, не отвечая на еҐо приветствие.
— Она со мной.
— Я вам не верю! — с каким-то надрывом прокричала Маша, и Таня подумала: интересно, кого из них надо отпаивать транквилизаторами?
— Да здесь я, Маша, чего ты нервничаешь?
— Татьяна, немедленно езжай домой! — сказала сестра так, как умела говорить только она.
