Френсис Дэвис - Таинственный Восток
— Я никогда не позировала раньше в таком костюме и немного боюсь, — нервно сказала она. Он покачал головой и усмехнулся.
— Я снимаю не костюм, Индира, а вас. Не беспокойтесь, я покажу вам позу.
Он ввел ее в центр серого облака, потом, согнувшись, попятился назад.
— Не пытайтесь «продавать» эту одежду, пусть она будет как есть. Понятно? Мне нужен характер.
Он схватил камеру со стола и начал щелкать затвором, наклоняясь то в одну сторону, то в другую, выпрямляясь, приближаясь все ближе и командуя на ходу: «Повернитесь. Наклонитесь. Хорошо. Отставьте правую ногу… Дальше, дальше, так». Он рявкал, льстил, рычал: «Хорошо! Уберите плечо! Глаза на меня! Прекрасно! Оближите губы! Так!»
К арен потеряла всякое представление о времени и пространстве. Ее воля испарилась, словно дым, она могла только подчиняться его голосу. Его команды были ее волей.
— Опустите руки! Повернитесь направо, левую ладонь поставьте против стены. Замрите! Отбросьте волосы, я хочу видеть их завитки. Хорошо. Еще! Еще! Еще!
Он диктовал позы все быстрее и быстрее, подгонял, уговаривал, двигался вместе с ней. Ей казалось, что они уподоблены танцорам, захваченным безумным движением — всеми этими поворотами, наклонами, выпадами до полного изнеможения.
— Прижмитесь к стене, поверните голову направо, закиньте правую руку за голову, уберите локоть, теперь плечи. Нет, нет, вот так. — Он опустил камеру на пол и прижал ее плечи к стене. — Назад… Еще… — Его руки с силой сжали ее плечи, большими пальцами придавливая ключицы.
Карен слышала, как он глубоко вздохнул, она повернула к нему свое лицо и увидела голод в его глазах. Что-то странное случилось с ее собственным дыханием, а когда его руки медленно и нежно скользнули по ее бокам к бедрам, она вообще перестала дышать.
— Индира, — прошептал он неожиданно хриплым и прерывистым голосом. Индира, ты самое прекрасное существо, которое я когда-либо видел. Я обожаю тебя. — Его руки стиснули ее бедра, а когда он прижался к ней, ее тело само подалось, изогнулось ему навстречу, выдавая тайный голод, и жар его плоти передался ей.
— О, Эрик, — только и смогла вымолвить она, когда он прижимался к ней все сильнее и сильнее, и она погрузила пальцы в его золотые волосы, и в ушах ее зазвенели колокольчики.
— Принцесса Колокольчиков, — прошептал он, покрывая поцелуями ее волосы. Потом его губы коснулись ее губ, это было как дуновение ветерка, не более. Потом еще одно прикосновение, нежное, как мечта о любви.
Она словно растворилась в своих ощущениях, все ее нервы пылали. Потом его губы нашли ее в поцелуе такой нежности, такой сладости и восторга, что она слабо качнулась к нему, сама обхватила его, чтобы не упасть. Она настолько утратила себя в переживаемом восторге, что выпала из времени и пространства. Она принадлежала ему.
Его поцелуи, казалось, длились часы. Постепенно, с томной медлительностью, едва ощутимой, давление их все возрастало, пока ее губы не раскрылись навстречу ему, а ее язык не встретился с его языком. И в этот же момент его нежные руки настойчиво сомкнулись на ее грудях, словно поймали две взлетающие птицы. Карен ощутила, как напряглись ее соски, как отвердели они под его ладонями. Жадно припав губами друг к другу, они опустились вниз по стене, и она только тогда вдруг осознала, что каким-то образом оказалась без рубашки.
— Моя принцесса, — шептал он, а затем чуть отстранился, чтобы взглянуть на ее груди, — я каждую ночь мечтал ощутить твое великолепное смуглое тело в своих руках. Как сейчас, в свете этих ламп… В снах я глядел, и глядел… Он ласкал ее плечи и груди, и она знала, что в мире нет ничего, чего бы она желала больше, чем его прикосновений. Она смотрела в его глаза и знала, что на всем свете нет ничего прекрасней этих голодных серых глаз. Когда он целовал ее шею, она знала, что он никогда не попросит больше, чем она пожелает дать сама. И когда он целовал ее груди, она знала, что нет ничего, чего бы она не отдала ему. Его нежность сокрушила все ее барьеры, его благородство смело всю ее защиту. Его голод разжег ее собственный.
— Моя дорогая, — шептал он в ее влажные груди, — я должен видеть всю тебя, — с этими словами его руки опустились к шортам.
— Нет! Эрик, нет! — вскрикнула она и, схватив его руки, подняла их к груди. Сердце ее бешено заколотилось. Как она могла забыть?
— Но я должен видеть тебя, дорогая! Я должен видеть всю тебя!
Карен почувствовала, что от ее враз вспотевшей спины намокла бумага задника. Еще один миг, и он бы узнал, что она блондинка.
— Ах, эта роса любви, — сказал он мечтательно, проводя руками по ее вспотевшему торсу.
Карен села, снова отняла от своих бедер ищущее руки и сказала:
— Эрик, я должна тебе кое-что рассказать.
Он коснулся языком серьги в ее правом ухе, чтобы колокольчик звякнул.
— Рассказывай, дорогая принцесса. — И чуть прикусил ее за шею.
— Пожалуйста, Эрик, выслушай меня. Если я что-то значу для тебя, я надеюсь, постараешься ронять.
— Я хочу понять о тебе все. — Он ласкал ее бедра, а она была не в состоянии контролировать его руки.
— Эрик, прекрати! Дело в том, что я не могу заниматься любовью при дневном свете. Ни при каком свете, а только в темноте. В абсолютной темноте.
— Но тогда я не смогу видеть тебя.
— Извини, Эрик, но такая уж я есть.
— Но, Индира, — молил он, — я никогда не занимался любовь в женщиной, которую не мог видеть. Я должен видеть тебя. — Нет, Эрик, нет.
— Но твои груди словно пара голубей трепещут в моих ладонях — голодных голубей, с маленькими розовыми ротиками, умоляющими, чтобы их накормили. — И он целовал их, и дразнил их, пока она не застонала от наслаждения. Ее чувства напряглись до предела. — Пожалуйста, Эрик, — вскричала Карен. Она знала, что не сможет дальше удерживать его, — пожалуйста, остановись.
Он в отчаянии обвел взглядом ослепительно освещенную студию.
— Моя спальная залита солнцем. Где же тогда?
— Может быть, темная комната для проявки?
— Пошли, — скомандовал он, поднял ее на ноги и поспешно повел через студию к лаборатории. Они прошли сквозь занавешенную дверь, потом сквозь вторую, очутившись наконец в мире острых запахов химикатов, где можно было лишь угадывать в слабых очертаниях предметов высокие увеличители, ванночки и банки с проявителями.
— Выключи! — потребовала Карен, указав на источник защитного янтарно-красного света. Он щелкнул выключателем, и они погрузились в абсолютный мрак. Осторожно, на ощупь Эрик подвел ее к тому, что в темноте было похоже на старую походную кровать, и посадил ее, как она предполагала, на угол.
