Татьяна Веденская - Виртуальные связи
…смена режима работы, частые отлучки из офиса,
выключенный или поставленный на «бесшумный режим» телефон,
пропущенные звонки, частые командировки – еще один признак…
– А ты его видела? Сегодня?
– Нет. Я же от… оттуда – сразу на работу.
– И он даже не звонил? – заинтересовалась Яна. То, что муж мне даже не позвонил, меня тоже нервировало до невозможности. А если звонила я, Лешка теперь частенько пропускал мои звонки. Только представьте, звонит телефон, на экранчике высвечивается моя фотка, звучит песенка Seven Seas – установленная именно для меня. Он смотрит, потом немного сводит брови и нажимает кнопку «отбой». Ужас! А однажды он тоже не пришел ночевать. Где-то, наверное, с полгода или больше назад. Уехал к якобы друзьям, Данилов его, конечно же, прикрыл. Как всегда. Позвонишь Данилову – он всегда скажет, что Алексей только что уехал домой. Или что еще не уехал, но к телефону не подойдет – в туалете. А уж где Лешка на самом деле – пойди узнай. В тот день он явился к утру – потасканный, пьяный в жопу, грязная рубашка, брюки, непонятно в чем он извалялся. Как будто масло или жир, какой бывает, когда курицу в духовке запекаешь. В общем, вся одежда в дряни какой-то. Он все с себя снял и бросил на полу в ванной. А я, значит, стирай. И думай. А на все вопросы один ответ: оставь меня в покое, я устал.
…резкие изменения во внешнем виде.
Если муж начинает маниакально следить за собой, стоит насторожиться. Также опасный признак, если супруг по-другому постригся и уж слишком часто моется в душе…
– И я не звонила. Вдруг с ним что-то случилось?
– А ты его почту проверяла?
– Ян, ты чего? – нахмурилась я. Все-таки есть что-то в моей сестре, чего я никак не могу понять. Как можно копаться в почте?
– Очень даже можно. Ты его пароль знаешь?
– Нет.
– Ну и дура. Подгляди. Из писем многое можно узнать. И из СМС.
– Я уже не уверена, что хочу многое узнать. Я бы предпочла неведение.
…Если муж упорно избегает близости с вами – вероятно, он имеет уже с кем «сближаться» и помимо вас…
С близостью у нас всегда было отлично. И даже лучше. Его руки… м-м-м… мы могли даже просто лежать и смотреть друг другу в глаза, в темноте, и от блеска глаз уже бы заводились. Правда, в последнее время действительно мы с Алексеем больше смотрим телевизор. Курим бамбук. Он – в Интернете, а я – у телефона. Такая вот личная жизнь. Все признаки налицо, но уверенность – это другое, верно? Может, у него проблемы со здоровьем. Может, не стои́т у него. А я – любовница, любовница. Впрочем, почему-то я не сомневалась, что со здоровьем у Лешки все в порядке. Мерзавец.
– Машка, ты меня слышишь? – крикнула вдруг Янка прямо мне в ухо. Я вздрогнула и оглянулась вокруг.
– А чего?
– В этом-то и прелесть Интернета. Ты можешь быть кем хочешь.
– Ты о чем? – смутилась я.
Кажется, я пропустила все, что она вещала. Опять что-то об аккаунтах. Страсть моей сестры к Интернету – это что-то в самом деле ненормальное. Она обожала крутиться в виртуале. Однажды даже была мужиком. Успешно, кстати. Мы, бабы, на нее велись, как зайцы на морковку.
– Ладно, ты меня не слушаешь, – обиделась она.
– Почему? Я тебя уже послушала. Я была уже аккаунтом по имени SistemError, переспала с другим аккаунтом. Все, как ты учила. Но у нас с ним, знаешь, не совпали операционки. У него явно голимая Vista. И потом, вдруг он был завирусованный? Правда, мы антивирусник использовали, резиновый…
– Ты невыносима, – фыркнула Яна и замолчала.
Мне же стало как-то весело. Я взяла, да и снова отключила связь. Да, повела себя неприлично, невоспитанно до ужаса. Но Яночка – она как мать-земля. Перезвонила, конечно.
– Что-то разъединилось, – сразу сказала она, и в мыслях не держа, что это я – та самая помеха на линии.
Я не стала снимать с себя вину. Мне хотелось ее позлить. Я призналась, что отключила связь намеренно, и на минуту между нашими разговорными устройствами повисла тяжелая пауза. Ей и хотелось на меня наорать, но она не стала. На мужа своего она бы орала как оглашенная. Он тоже был любитель пошвырять трубки. Мы у нее все такие, с закидонами. Впрочем, его закидоны хуже. Ведь даже если кому иногда и хочется броситься на кого с кулаками, это же нельзя.
– Ты бы заехала к маме, – неожиданно сказала она.
– Зачем? – удивилась я.
Поездки к маме я практиковала нечасто. Как-то не были мы особенно близки. Она и любила больше Яну. Всегда отрицала это, но я знала, что с Янкой у нее всегда были отношения, а со мной – одни проблемы. Я и родилась поздно, когда мама была, как бы это сказать, измотана действительностью. Такого «подарка» от жизни она уже и не ждала. Хотела на пенсию, хотела покоя. А тут я. Да еще и памперсов тогда не изобрели.
Обычно любят младшеньких, но не в нашем случае. В чем тут дело – пойди разбери. Может, в том, что Яна была ответственным взрослым человеком, с сыном – мужем – квартирой – деньгами – обязанностями, тянула, как мама выражалась, воз. Я же каждый раз вызывала у мамы недоумение.
– Не верится, что тебе уже дали паспорт. Я бы тебя так за ручку бы и водила, – пожимала мама плечами, когда видела меня.
Бессмысленная рутина моего бытия проходила сквозь меня, не оставляя особенных следов, и к двадцати восьми годам я умудрилась сохранить беззаботный, даже раздолбайский вид. Как говорит мама, меня постоянно хочется покормить манной кашей и посадить за уроки. Ей кажется, что из меня никогда не выйдет никакого толку. Потому что я ничего не хочу. И это правда. Единственное, к чему я расположена, это сидеть с ногами на диване и слушать, как Алексей разговаривает по телефону. А самой потихоньку расстегивать его рубашку. Но это, кажется, не может считаться достойным делом жизни. Жаль.
– Она там что-то тебе хотела отдать. Сказала, что хочет тебя навестить.
– Ужас-то какой. Только не говори, что у нее остались еще банки! – испугалась я.
Речь шла об очередной порции огурцов в уксусе, которые я ненавидела с детства. А мать консервировала и консервировала с упорством маньяка – огурцы, помидоры, лечо, синенькие, которые мне казались тухлыми, даже если были только с грядки, – они так противно расползались после термической обработки. Еще мама героически варила варенья, хватаясь за поясницу и переводя целые тонны сахара. В ход шли колючий крыжовник, клубника, малина, смородина и, конечно же, черника, которую мы – в принудительном порядке – всеми семьями были обязаны собирать по окрестным дачным лесам. Лешка выл, отказывался, кричал, что не позволит убивать машину на этих убогих дорогах, – но ехал. Не мытьем, так катаньем. Вот только… прошлым летом. Я вдруг вспомнила, что никуда он со мной не ездил. Мы таскались на дачу с Олеськой и ее дочкой, я была за рулем. Странно.
