Елена Ярилина - Любви хрустальный колокольчик
Катька допила вторую рюмку и хихикнула:
— А ведь признайся, мамочка, для тебя он всегда был непревзойденный герой, прямо-таки свет в окошке. Отца жаль до соплей, тем более такая нелепая, дурацкая смерть! Но может быть, хотя бы теперь ты выйдешь, наконец, из гипноза и найдешь себе хоть самого завалященького мужичка, а, мам? Ведь ты же одна потому, что всех знакомых мужиков с отцом сравниваешь? Ясное дело, все они рядом с ним пустое место, а теперь все, нет твоего героя. Слушай, мам, а ты веришь, что твоя драгоценная Лилька и вправду от отца залетела? Ха-ха! Чтобы отец польстился на эту жирную шлюху? У него знаешь какие бабы были? О-го-го! Красотки как на подбор, моложе меня, между прочим. Думаю, тетя Лида права, твоя толстуха просто хотела отца заловить. Она ведь тебе всегда завидовала, правда, правда, вот только я никогда не могла понять чему. Но в любом случае у Лильки облом вышел. А она-то уж небось радовалась, что удалось тебя обскакать. Все! Нет больше вашего яблока раздора, закатилось оно, теперь не достанешь!
Тут Катька не выдержала и все-таки расплакалась. Я стала ее утешать, предложила ей кофе, но все как-то автоматически, настолько меня ошеломила ее циничная речь. Кофе она выпила, быстро успокоилась, попудрила нос и позвонила свекрови, что скоро заедет за ребенком. Небрежно чмокнула воздух возле моего уха и ускакала.
Ночью я долго лежала без сна и не могла прийти в себя. Теперь, когда события этого чересчур насыщенного дня отошли в прошлое, я осталась одна, мне не надо было ни перед кем держать марку и притворяться спокойной, я чувствовала себя раздавленной, оплеванной, униженной до глубины души. Кажется, не осталось ни одного человека в моем окружении, который, так или иначе, не кинул бы в меня камнем. И самое главное, что я сама в этом виновата, сама! Как холодно, как же мне холодно! Может быть, выпить еще чашку чаю? Нет, выпью я лучше коньяку, пожалуй, даже большую рюмку, согреюсь и смогу уснуть. Сколько сейчас? Уже два часа ночи. Нет, мне не нужен коньяк, разве алкоголь может изменить хоть что-нибудь? И не согреет он меня, этот холод у меня внутри, в моей душе, в моем сердце. Мне сорок семь лет, сорок семь! Я была замужем, вырастила двоих детей. Я выжила в восемнадцать лет, когда в автомобильной катастрофе погибли мои родители, не сломалась в тридцать, когда развалился мой брак. Меня не сделала брюзгой неудачная личная жизнь. У меня есть скромный заработок, я независима, числюсь неплохим редактором, многие меня считают умным человеком. Может быть, я не жила до сих пор, а спала и все мне только снилось? Все в жизни, буквально все, оказалось совсем не таким, как представлялось. Кто же я? Моральный банкрот! Идиотка, пускавшая мыльные пузыри и ничего не понимающая ни в жизни, ни в людях? Мало того что Павел и Лилька много лет обманывали меня, смеялись за моей спиной! Оказывается, Павел был связан с криминалом, да мне такое и в самом страшном сне не могло присниться! А Лилька? Моя Лилька, которую я считала хотя и взбалмошной, но доброй и мягкой, совершенно неожиданно обнаружила звериный эгоизм и злобу! А по отношению ко мне — тупую, завистливую ненависть! А с каким цинизмом говорила со мной дочь! Господи, как я могла до такой степени быть слепой?
* * *Когда болеть, как не в октябре? Вот я и болею. Сырая промозглая погода, с неба сыплется мелкая нудная морось, под ногами хлюпает, и я захлюпала за компанию с погодой: горло заложило, из носа течет, глаза красные. Работой не занимаюсь, по телевизору ничего интересного, книгу взяла — не читается. Пойду-ка почту достану, сегодня газета должна быть с кроссвордом. Вот она, родимая, а это что? Письмо! А, это же от Зины. Зина-Зинуля, своеобразная достопримечательность нашей семьи. Есть у меня троюродный брат Коля, живет в Ульяновске. Лет тридцать назад или чуть больше он женился на этой самой Зине. Помнится, семья его пришла в ужас, мои родители тоже много об этом говорили. А, шестнадцатилетняя, я не понимала, из-за чего скандал: ну и что такого уж страшного, что она детдомовская? Из них получаются прекрасные жены. Да, получаются, но вот из Зины, почему-то ничего путного не вышло. Колины родители все же расстарались, свадьбу сыграли пышную, а довольно скоро, где-то через месяц, Зина стянула из дома все деньги и золото свекрови и подалась куда-то в теплые края. Правда, вернулась быстро, через полтора месяца, видно, деньги все вышли. Плакала, просила прощения — свекровь прокляла, Коля простил, любил сильно. И все равно не задалась у них семейная жизнь, прожили около года да и разошлись. Казалось бы, на этом можно поставить точку и забыть благополучно шальную Зину. Ан нет! Проходит еще полгода, и вдруг она заявляется к ним домой и сообщает бывшим свекру и свекрови, Коли в тот момент не было дома, что беременна от их сына. Им стало плохо! Тут и Коля с работы вернулся, ну и началось! Коля руками и ногами замахал, открещивается, заявляет, что после развода он Зину и в глаза не видел, не то чтобы спать с ней. Зина кричит: как ты можешь, да как у тебя язык только повернулся! Короче, стоит на своем — его это ребенок, и все тут. Конечно же родители поверили сыну, а не бывшей снохе, тем более что они уже сыну и невесту присмотрели по своему вкусу, и свадьба не за горами, а им навязывают какого-то ребенка, невесть от кого нагулянного, и кто? Женщина, которая им не нравилась с самого начала да еще так подло обманувшая. Зина не сразу отступилась, приходила еще пару раз, пыталась что-то доказать, скандалила, но бывшие родственники даже милицию вызвали. Пришлось ей убраться несолоно хлебавши. Через какое-то время родила она мальчика, имя ему дала как у бывшего свекра — Александр, отчество — Николаевич, а в графе отца — прочерк. Ребенка она тут же сдала в дом малютки, да ей и некуда было бы с ним деться, жила Зина тогда в общежитии, с ребенком ее туда и не пустили бы. Вскоре уехала из города и не появлялась пять лет. Вернувшись, сняла комнату в маленьком доме на окраине города у какой-то старушки и взяла сына к себе. К этому времени мальчик находился уже не в доме малютки, а в детском доме, и в весьма жутком. Ребенок был очень запущен: болезненный, нервный, мочился в постель и плохо говорил. Зина немало с ним помучилась, но через три года ей удалось довести сына до нормы, и она с опозданием на год, но все-таки отвела его в первый класс. Сначала учился он очень слабо, но потом стал выправляться, учеба наладилась. Когда мальчику исполнилось десять лет, Зина привезла его в Москву и прямо с вокзала позвонила мне. Откуда узнала номер, не знаю. Довольно долго объясняла, кто она и кем мне приходится. Не очень-то мне хотелось пускать Зину в дом, но ведь с ней был маленький Саша. Делать нечего, я дала адрес. Приехали они поздно, ужинать не стали, и я сразу уложила их спать. Рассмотрела я своих гостей только утром за завтраком. А когда рассмотрела, то мне стало не по себе! Зина довольно симпатичная, крупная женщина, хорошо и модно одетая, видимо, неплохо зарабатывала. А вот ее ребенок Саша был в то время очень худеньким и маленьким для своих десяти лет, сказывались трудные первые годы его жизни. Но дело, собственно говоря, не в этом. Я оторопела, увидев, что он как две капли воды похож на моего двоюродного дядю Александра, бывшего Зининого свекра, в честь которого и был назван. А это значило, что Зина говорила правду — отцом ребенка был Коля! Ошибиться я никак не могла. После гибели моих родителей я столько раз рассматривала альбомы с фотографиями, и на многих из них мой отец был снят со своим двоюродным братом Сашей, с которым очень дружил в детстве. Зина, которая зорко следила за моей реакцией на ребенка, увидев, как у меня расширились глаза, невесело усмехнулась и кивнула.
