Дуглас Кеннеди - В погоне за счастьем
Так. А вот это уже ни в какие ворота не лезет.
…и там была Блэр. Она привела нас с папой в комнату, где они говорят в камеру. И мы видели ее по телевизору.
Похоже, у тебя был отличный день.
Блэр действительно смотрелась круто. А потом мы все вместе пошли в ресторан. Во Всемирном торговом центре. Оттуда виден весь город. И как раз пролетал вертолет. И многие подходили к нашему столику, просили у Блэр автограф…
Ты скучаешь по мне, милый…? — вырвалось у меня.
Да, конечно, мам, — произнес он с легким раздражением. Я вдруг почувствовала себя полной идиоткой.
Я люблю тебя, Этан.
Пока, мам, — сказал он и повесил трубку.
Дура, дура, дура. Размечталась, будто так уж нужна ребенку.
Я стояла у телефона, мысленно приказывая себе не раскисать (хватит с меня слез). Немного успокоившись, я налила себе еще кофе, прошла в гостиную и плюхнулась на мягкий диван — наше последнее совместное приобретение перед драматическим уходом! Мэтта.
На самом деле он не исчез из моей жизни. В этом отчасти и заключалась проблема. Если бы у нас не было Этана, разрыв произошел бы куда легче. Потому что после шока, злости и отчаяния первых дней я бы, по крайней мере, утешилась мыслью, что больше никогда не увижу этого парня.
Но Этан означает, что, нравится это нам или нет, мы должны продолжать взаимодействовать, сосуществовать, мириться с присутствием друг друга в нашей жизни (как хочешь это назови). Помню, на процессе «примирения», который предшествует разводу, Мэтт сказал: «Ради общего блага мы должны слегка разрядить наши отношения». Что, собственно, и было сделано. Вот уже пять лет мы обходимся без крика. Относимся друг к другу (более или менее) корректно. Постепенно я пришла к выводу, что наш брак изначально был огромной ошибкой. Но несмотря на все мои старания «закрыть тему», рана до сих пор кровоточит, как это ни печально.
Когда я недавно обмолвилась об этом Мег, во время одной из наших еженедельных пьянок, она сказала: «Дорогая, ты можешь сколько угодно убеждать себя в том, что он не твой мужчина и что все это было грандиозным самообманом. Но факт остается фактом ты никогда не оправишься от этого удара. Потрясение слишком сильное, такое не забывается. Боль останется навсегда. Ничего не поделаешь: жизнь — это накопление разочарований, больших и малых. Но победители — а ты, дорогая, определенно относишься к этой категории — находят способ преодолеть невзгоды. Нравится нам это или нет, но отрицательный опыт поучителен. Потому что заставляет задуматься об истинной природе вещей. И кстати, Бог не зря придумал алкоголь.
Пожалуй, стоит принять на веру ее оптимистический ирландско-католический взгляд на жизнь.
«Ради общего блага мы должны слегка разрядить наши отношения».
Да, Мэтт, я полностью с тобой согласна. Беда в том, что я до сих пор не знаю, как забыть обиду. Когда я сижу в нашей гостиной, меня мучает вопрос: почему все так непредсказуемо? Взять хоть бы интерьер этой квартиры. Большой диван с подушками, в стильной кремовой обивке (кажется, этот цвет назывался «капучино»). Два кресла из этого же гарнитура, пара изящных итальянских напольных ламп, длинный журнальный столик, заваленный журналами. Мы столько времени потратили, продумывая этот ансамбль. А сколько спорили насчет пола из бука, который в итоге все-таки настелили в этой комнате. И кухонной мебели из серой стали в стиле хайтек, которую выбрали в «ИКЕА» в Джерси (да, мы так серьезно отнеслись к строительству нашей совместной жизни, что даже не поленились съездить в Нью-Джерси, чтобы подобрать кухню). С таким же энтузиазмом мы покупали ковер овсяного цвета, заменивший ужасную циновку цвета аквамарин, с которой жил твой дед. И кровать «под старину» с пологом на четырех столбиках, которая влетела нам в 3200 долларов.
Вот почему наша гостиная до сих пор вызывает во мне столько эмоций. Ведь она живой свидетель наших споров по поводу так называемого «общего будущего», притом что двое вовлеченных в нее людей втайне не верили в него. Мы просто случайно встретились на каком-то этапе жизни, когда нам обоим хотелось привязанности. И мы убедили себя в том, что совместимы и должны быть вместе.
Просто удивительно, с какой легкостью мы ввязываемся в отношения, которые заведомо непрочны, непродолжительны. Видимо, потребность быть нужным кому-то заставляет закрыть глаза на многое.
Звонок домашнего телефона прервал мои философствования. Я спрыгнула с дивана, бросилась на кухню и схватила трубку.
Извините за беспокойство, мисс Малоун.
Да, Константин?
У меня для вас письмо.
Я думала, почту приносят не раньше одиннадцати.
Оно пришло не по почте… его передали из рук в руки.
В каком смысле?
В том смысле, что его доставили лично.
Что за черт!
Это я поняла, Константин. Меня интересует, когда его доставили и кто.
Когда? Пять минут назад, вот когда
Я посмотрела на часы. Семь тридцать шесть. Кто посылает курьера с письмом в столь ранний час?
А кто принес, Константин?
Не знаю. Подъехало такси, женщина опустила стекло, спросила, живете ли вы здесь, я сказал, что да, и она вручила мне письмо.
Значит, письмо доставила женщина?
Совершенно верно.
А что за женщина?
Не знаю.
Вы ее не видели?
Она сидела в такси.
Но в такси есть окно.
Оно отсвечивало.
Но вы ведь успели заметить…
Послушайте, мисс Малоун, я видел то, что видел, и это было ровным счетом ничего.
Хорошо, хорошо, — поспешно произнесла я, чтобы положить конец его нескончаемой тупой болтовне. — Пришлите письмо наверх.
Я прошла в спальню, натянула джинсы и толстовку, прошлась расческой по спутанным волосам. Раздался звонок в дверь, но, когда я приоткрыла ее (не снимая цепочки, как принято у страдающих паранойей жителей Нью-Йорка), никого не увидела. Только маленький конверт лежал на пороге.
Я подняла конверт и захлопнула дверь. Конверт был размером с почтовую открытку, из добротной бумаги. Серо-голубой, с рифленой поверхностью, очень приятной на ощупь. На конверте были написаны мое имя и адрес. Почерк был мелкий и аккуратный. В правом верхнем углу можно было прочесть «С нарочным».
Я осторожно вскрыла конверт. Приподняв клапан, я увидела верхний край открытки с рельефно набранным адресом:
346 Вест 77-я улица
Кв.2В
Нью-Йорк, Нью-Йорк 10024
(212) 555.0745
Моей первой мыслью было: «Интересно». Я достала открытку из конверта.
Она была написана таким же мелким и аккуратным почерком. Датирована вчерашним днем. Я начала читать:
