Развод в 45. Любовь генерала (СИ) - Измайлова Полина

— Мой сын ни в какую армию не пойдет, он учится в магистратуре и будет учиться! И только попробуйте его забрать, я вас засужу! Демид, а ну пошли домой, быстро!

— Не получится быстро, мамочка, он уже все документы подал, так что… Если уйдет — будет считаться, что он дезертир и скрывается, а это уже уголовка.

Смотрю на этого бесячего генерала, и так хочется еще раз ему по роже вмазать, но вместо этого я прислоняюсь к стене, закрываю лицо руками и реву…

Глава 16

— Мам, ну ты что, мам?

— Успокойтесь, женщи… хм… девушка… давайте-ка… вот так.

Чувствую, что меня берут под локоть, твердую руку на своей спине чувствую.

В голове туман, опять плохо мне, как там в универе было плохо. Сознание, кажется, на мгновение теряю.

Прихожу в себя, понимая, что меня на руках несут.

Генерал несет!

Ого…

— Что вы… Что вы делаете? Пустите меня.

— Спокойно, боевая моя. Сейчас найду спокойное место и опущу.

Вижу краем глаза, что мы заходим в кабинет, там стоит диван, на который меня действительно опускают. А генерал командует.

— Медика пригласите, побыстрее, даме плохо стало.

— Что случилось? — задает вопрос мужчина в форме, как я понимаю, в его кабинет мы и вошли.

— Перенервничала, сам понимаешь, товарищ военком, мамочка сыночка в армию пускать “не хочуть”.

Опять он, вот же…

— Спокойно, драгоценная, не стоит на меня глазами сверкать. Я вас понимаю. У меня у самого дети.

— И сын есть? — говорю скрипучим голосом, во рту пересохло.

— Да, и сын.

— Служит?

— Отслужил уже, теперь учится в военной академии.

— Поздравляю. То есть ваш учится, а мой… Ему магистратуру надо заканчивать, понимаете? Остался год, всего год! А теперь…

— Послужит, наберется опыта и окончит.

— Не будет он служить, ясно вам?

— Я костьми лягу…

— Да вы уже легли, успокойтесь, в вашем возрасте вредно волноваться.

— Что? Да вы…

Чувствую, как краснею вся, и обидно.

В моем возрасте! Да кто он такой, чтобы так разговаривать с женщинами? Про свой возраст пусть думает. Мужлан. Самец недоделанный. Небось тоже кобель, каких поискать!

— О своем возрасте заботьтесь! С виду вы все самцы, а в реале — простатит, аденома, операция!

— А вам палец в рот не клади, — смеется он.

— Именно, откушу по локоть!

— Да, боевая дамочка, на обе лопатки уложили меня.

— Неужели? — задираю подбородок, оглядываю его.

Видный мужик, и форма ему идет, точно родился в ней. Плечи широченные, черты лица немного грубоватые, но это только придает ему шарма. Хорош, подлец.

Только вот мне от его хорошести ни горячо, ни холодно.

Я рассматриваю его, а он рассматривает меня.

Его взгляд тяжелый и такой… Ищущий, что ли? Или голодный?

Он на меня смотрит как на женщину, а не как на мать парня, которая устроила скандал.

— Олеженька, что ты тут, что случилось? — В кабинет впархивает молоденькая красотка в медицинской форме. — Нужна медицинская помощь или… немедицинская?

Она хихикает, обнимая его, прижимаясь, меня явно не видит.

— Субординация, Жень, где субординация?

— Ну, Олеж, никого же нет, и ты меня позвал…

— Меня еще не называли “Никто”, — гневно обрываю поток ее мерзкого сюсюканья. — Вызвали вас ко мне. Но я, пожалуй, обойдусь. Товарищ генерал, покажите, кто тут главный и с кем я могу решить вопрос, касающийся моего сына?

— Ой… упс… Правда не заметила. Что, очередная мамашка в обмороке? — хихикает эта “звезда”, улыбаясь генералу, а я еще больше закипаю.

— Вы сейчас со мной как разговариваете? Вы со своим генералом так разговаривайте, я вам не мамашка! И вообще… На весь ваш вертеп надо бы жалобу написать, главнокомандующему! Чем я и займусь!

— Что? — медсестрица хлопает ужасными наращенными ресницами, а генерал опять усмехается.

— Пишите. Рассмотрю вашу жалобу в кратчайший срок, — отвечает, усмехаясь, чуть отстраняя от себя мадам медицину.

— А вы что, министр обороны?

— А вы министру собрались жаловаться? — он поднимает бровь.

— И ему в том числе. Так кто главный?

— Говорю же, на данный момент я. И я решить вашу проблему не могу, и даже если бы мог. Ваш сын сам изъявил желание служить. Может, стоит уважать желания взрослого мужчины?

— Да какой он взрослый, он…

— Ему за двадцать, я так понимаю? Точно не помню. А уж какой он взрослый — это ваша проблема. Каким воспитали, такой и взрослый. Но одно я вам могу обещать. Мужика я из него сделаю.

— Вы? Вы из себя сначала сделайте мужика!

— Что?

— Вы ненормальная, женщина? Вы как с генералом разговариваете? — влезает медичка, но мне как-то по хрену на ее замечание.

— Что слышали, товарищ генерал. Не умеете с женщинами себя вести, какой же вы, простите за выражение, мужчина? А насчет сына… Я это так не оставлю. Вы меня не знаете. Я и до президента дойду.

— Не сомневаюсь, — ухмыляется генерал. — Поэтому и говорю, мне бы в дивизию такую боевую подругу.

— Олеж… — трогает его за рукав докторица, но он сосредотачивает всё внимание на мне, а я чувствую, как горят щеки и уши.

— Боевую подругу и ее отпрыска, надеюсь, столь же боевого.

— Не дождетесь, — отвечаю, пытаюсь встать, но меня ведет.

— Черт, Жень, тонометр дай.

— Я сама могу.

— Мне дай тонометр и выйди.

Ого, как он командовать умеет!

Врачиха подает ему прибор и выплывает из комнаты.

— Вам лучше прилечь и дать мне руку.

— Дайте мне, я сама померяю.

— Сама ты будешь платья мерить и туфли, а давление померяю тебе я. И не спорь. Как с тобой муж живет?

— Никак. Мы разводимся.

Упс, зачем я это сказала?

Глава 17

На самом деле плевать — сказала и сказала.

Но генерал сразу как-то так странно смотрит.

— Довела? — усмехается. — Спокойно, без пощечин, ладно?

— Руки еще об вас марать.

Злые слезы накатывают, отворачиваюсь, губу закусываю, чувствую, как он взял мою руку и надевает на нее манжет прибора.

— Изменил, что ли? Если да — гони в шею, не достоин тебя. Изменники вообще никого не достойны.

— Как будто вы не изменяли.

— Изменял. Но… у меня другая ситуация.

— Естественно, у вас, кобелей, она всегда другая.

— Кто тебе сказал, что я кобель?

— Мы, вообще-то, на “ты” не переходили.

— Перейдем? Всё равно мне тебя домой везти. Одну не отпущу в таком состоянии. Тихо! Помолчи минуту.

Он надевает фонендоскоп, начинает качать небольшую грушу. Смотрит на показатели сосредоточенно, а я чувствую, как плыву. В универе было девяносто на шестьдесят. Потом, мне кажется, оно чуть поднялось, а что сейчас…

— Так… Голуба моя, девяносто на семьдесят. Ничего хорошего. И низкое, и разница небольшая. Давай-ка я “скорую” вызову, может, покапают или препарат дадут? Или поедешь в больничку?

— Никуда я не поеду, пока не решу вопрос! И никаких “скорых” мне не надо.

Хочу встать, но голова кружится.

— Спокойно, лежи.

Генерал снимает с моей руки манжету, выходит в коридор, почти сразу возвращается.

— Сейчас нормальный доктор придет, и чай будет крепкий, а пока…

— Пока можно я спокойно посижу, а? Без ваших нотаций?

— Да я не собирался нотации читать, только…

— Не собирались, и не надо…

Глаза закрываю, голову откидывая. Слышу тяжелый вздох генерала.

Пусть! Пусть повздыхает!

Я им устрою…

Слезы катятся сквозь сомкнутые веки, но боевой дух не пропадает.

Только вот сил нет никаких — ни физических, ни моральных. Хочется глаза закрыть надолго и прилечь, поспать даже, слабость накатывает, туман в голове не дает ясно мыслить.

— Так, что тут у нас? Ага, всё ясно. Мать будущего солдата.