Ужин с папочкой (ЛП) - Шейд Сигги

Бард несет сумку с моей рабочей одеждой и провожает меня через парадные двойные двери, оставляя позади охранников.

— Это место выглядит очень эксклюзивно, — шепчу я, когда мы входим в коридор с черно-белым кафельным полом и сводчатыми потолками.

Он кладет руку мне на поясницу, обдавая теплом.

— Особняки — это нейтральная территория, — бормочет он. — Одно из немногих мест, где высокопоставленные члены некоторых семей могут отдыхать вне брака.

— Со своими любовницами, — говорю я.

Он наклоняет голову.

Мы молча идем по широкому коридору, проходя мимо комнат с открытой планировкой, где сидят вооруженные охранники, следящие за экранами видеонаблюдения. Я стараюсь не обращать внимания на чрезмерную безопасность и позволяю ему вести меня в лифт на верхний этаж.

Я прочищаю горло.

— Ты приводил сюда кого-нибудь?

— Большую часть своей взрослой жизни я был холост, поэтому мне никогда не требовалось прятать у себя девушку.

— А после женитьбы на Лайре?

На моих губах вспыхивает жар, и я сжимаюсь в тот момент, когда слова слетают с губ. Обычно я не привязываюсь так сильно к другим людям и никогда не считала себя собственницей. Что-то в Барде застает меня врасплох, и дело не только в том, как он лизал мою киску.

Он смотрит на меня сверху вниз, его брови вопросительно подняты. Воздух сгущается от невысказанного напряжения, но я не решаюсь уточнить причину своего вопроса.

Любой другой мужчина ухмыльнулся бы и спросил, не ревную ли я, но Бард лишь отвечает:

— Нет.

В нашем номере есть гостиная и столовая открытой планировки с кухонной нишей в одном конце и огромным стеклянным балконом, выходящим в сад. Комната больше моего дома, и даже открытая площадка вдвое больше моей гостиной.

Бард кладет руку мне на плечо, отвлекая мое внимание от огромного камина, окруженного кожаными диванами коричневого цвета.

— Ты хочешь знать, была ли у меня любовница, пока я был женат на Лайре? — спрашивает он.

Мой мозг спотыкается в поисках ответа, который не показался бы слишком любопытным.

— Н-не совсем, я просто спросила...

Он улыбается, когда мой голос затихает, и проводит рукой по моему лицу.

— Если человек согласился жениться, он должен выполнять свои обязательства. Я дал клятву Лайре, и был ей верен.

Подтекст его слов ударяет прямо в сердце, и мой желудок скручивает от знакомого чувства разочарования. Я не могу понять, потому ли это, что он планирует уйти отсюда удовлетворенным, или потому, что он из тех лицемеров, которые не считают оральный секс неверностью.

Ситуация просто ужасная.

Заставив себя выдержать его взгляд, я спрашиваю:

— То, что мы делали на заднем сиденье лимузина...

— Брак закончился в тот момент, когда моя жена переспала с моим сыном и замыслила мою смерть.

Меня захлестывает облегчение. Я выдыхаю и опускаю взгляд на его губы. Бард считает себя холостяком. Я тоже.

— У меня к тебе вопрос, — бормочет он, его голос глубокий и с придыханием.

По моей коже пробегают мурашки.

— Да?

— Ты все еще хочешь ребенка?

— Да, — отвечаю я.

— С Коннором?

— Нет.

— Ты планируешь простить его?

Воздух сгущается, заряженный интенсивностью взгляда Барда. Как будто каждая молекула между нами дрожит от предвкушения. Когда приходит осознание, мое сердце колотится с удвоенной силой. Все, что мы делали с тех пор, вело к этому моменту: и платье, и признание, что он хотел меня первым, и то, как он лизал мою киску.

Бард не просто спрашивает, прощу ли я его сына. Он спрашивает, хочу ли я его.

— Я бы никогда не родила ребенка от Коннора, — шепчу я, мои слова размеренные. — Он не просто изменил мне. Из-за него я чуть не погибла, а я не могу доверять никому, кто не верен своей семье...

Губы Барда прижимаются к моим, лишая меня остатка фразы. В этом поцелуе нет ничего неторопливого, его рот исследует мой с таким голодом, что кажется, будто он не может насытиться.

Ноги дрожат, но он обхватывает меня за талию, прижимая к своей груди, а рука, лежавшая на моей щеке, зарывается в волосы.

Бард окружает каждую частичку моего существа. Его мужественный запах заполняет мои ноздри, язык орудует во рту, а мое ядро болит и сжимается от желания, чтобы он заполнил мою киску.

Не успеваю опомниться, как оказываюсь прижатой спиной к двери, ноги обвивают его талию, а его обтянутый одеждой член трется о мою обнаженную киску. Я вцепилась в его плечи, задыхаясь от ощущений.

— Скажи мне, что ты хочешь этого, — рычит он.

Мои губы раздвигаются в отчаянном стоне. Я не просто хочу, чтобы меня трахнули - я хочу Барда, но не настолько глупа, чтобы признаться в этом. Бард может и первым увидел меня в больнице и отступил, потому что Коннор заявил, что я уже согласилась пойти с ним на свидание, но сейчас все по-другому. Мы оба в стрессе, оба на волоске от гибели и оба столкнулись с тем, что может оказаться смертельно опасной конфронтацией с нашими бывшими.

Черт, я даже не уверена, что правильно мыслю или просто позволяю своему либидо взять верх.

Неважно.

Сомневаюсь, что я когда-нибудь буду в ясном уме, пока Бард не разберется с Лайрой и Коннором, но я собираюсь насладиться каждой унцией его гостеприимства.

— Трахни меня, — бормочу я в поцелуе. — Наполни меня своим толстым членом.

Он хихикает.

— Грязная девчонка.

Я горжусь собой. Все лучше, чем быть милой.

— Ты принимаешь таблетки? — спрашивает он.

Черт. У меня сегодня так все перевернулось в голове, что я совсем забыла о контрацепции.

Я отрываюсь от поцелуя.

— Вообще-то, мне нужно принять их до того, как мы...

— Не надо.

Я отстраняюсь, мои глаза расширяются.

— Что?

Он поднимает бровь, зная, что я услышала его с первого раза.

— Ты хочешь кончить в меня?

— Я хочу кончить во все твои щели, — рычит он. — И не собираюсь останавливаться, пока ты не забеременеешь моим сыном.

Мое сердце заколотилось, а киска налилась жаром. Он что, добровольно хочет подарить мне ребенка? Нет. Это должно быть какой-то кинк на размножение. Я слышала о том, что некоторые мужчины хотят трахать женщин жестко и быстро, как будто они спариваются, как животные.

Эрекция Барда усиливается, прижимаясь к моему клитору, я стону.

Протягиваю руку между нашими телами и начинаю возиться с его ширинкой, пока не освобождаю его член. Он вырывается на свободу, практически прыгая в мою руку. Мы так тесно прижаты друг к другу, что я не могу рассмотреть его как следует, но успеваю заметить толстую, пурпурную головку, по которой течет сперма.

Черт возьми.

Это великолепно.

Губы Барда снова находят мои, и он поглощает мой рот отчаянными движениями. Застонав, я теряюсь в поцелуе и тянусь к его шее, хотя я прижата к двери, а обе ноги обхватывают его талию.

Дерево позади теплое и гладкое, что сильно контрастирует с ощущениями, пронизывающими мое тело.

Поцелуй становится еще глубже, Бард упирается членом в мою щель. В ушах раздаются слизкие звуки, когда его головка раздвигает мои влажные складочки и упирается в клитор. Удовольствие настолько сильное, что мое тело замирает.

— Блять, милая, — рычит он. — Я не терпеть это наслаждение.

Он прав. Этот момент может длиться вечно. Я могла бы кончать на него снова и снова, но какая-то часть меня зациклена на том самом кинке.

Я хочу, чтобы Бард поставил меня на четвереньки и трахал, не щадя и не сдерживая себя. Хочу, чтобы он рычал мне в ухо и говорил комплименты о том, как хорошо я принимаю его член. Хочу, чтобы он кончал в мою киску, пока сперма не потечет по бедрам.

Его губы покидают мои и перемещаются к мочке уха, и он сильно сжимает ее зубами. Электрический ток пробегает по нервам с такой силой, что я начинаю биться в конвульсиях. Я никогда не чувствовала себя такой живой. Сигналы настолько перепутались, что мое тело ошибочно воспринимает боль как удовольствие.