Переломный момент (СИ) - Мясникова Ирина Николаевна

– Вы теперь с мамой друг друга не любите, мама теперь папу Сашу любит.

– Да.

– Наша Люся тоже из живота.

– Да.

– Но ты тут ни при чём?

– Нет.

– Жалко. Люся вредная и капризничает.

– Она маленькая. Ты же её не обижаешь?

– Нет. – Егорка тяжело вздохнул. – Девочек нельзя обижать. Не знаешь, почему?

– Правило такое. Считается, что они слабые, – сказал Валера и вспомнил мать. Та запросто словом могла убить.

В этот раз в малюсеньком отеле всё же оказалась семья русских из Москвы, просочились как-то. Их мальчик был одного возраста с Егоркой, пацаны подружились, и Валере, хочешь не хочешь, пришлось общаться. Мамаша сразу сообщила, что она стоматолог, а папаша о своём роде деятельности помалкивал, но во взоре его Валера учуял погоны. Странно, что их ещё куда-то выпускают. Значит, не рядовой или в отставке. Может, и вовсе таможня. О себе он тоже распространяться не стал, правда, сын радостно сообщил новым знакомым, что они с отцом из Казахстана, но не казахи.

– Это заметно, – согласилась мамаша-стоматолог.

Она оказалась очень коммуникабельной особой и через пару дней уже раскланивалась с постояльцами как со старыми знакомыми, несмотря на то, что иностранцы посматривали на граждан страны-агрессора с большим подозрением.

– За что они так нас не любят? – недоумевала она.

– А за что вас любить? – усмехнулся Валера. – Нет, лично вас любить можно и нужно, вы женщина со всех сторон положительная, но любовь штука взаимная. Правильно я говорю?

– Ну, да, – осторожно согласилась стоматолог, явно не понимая, к чему он клонит. Вдруг домогается?

– Вот! А вы же сами никого не любите. Вокруг вас все враги: чурки, чучмеки, косоглазые, кушульмешки, хохлы, бульбаши, чёрные, пендосы и, страшно даже повторить, как вы евреев называете. Всем бомбой ядерной грозите. Вот вас все не любят и боятся. Ну, и завидуют, разумеется.

– Чему? – стоматолог сделала круглые глаза.

– Ну, не знаю, – Валера пожал плечами. – Так кажется у вас по телевизору говорят. Вы же из Москвы, а Москва порт семи морей, столица мира, пуп земли. У вас нефть и газ, золото и алмазы. Как же вам не завидовать-то? Вам даже вся остальная Россия завидует, бордюрам вашим.

– Ну, мы телевизор не смотрим, на бордюрах не наживаемся, в политику не лезем! – провозгласила стоматолог обиженно. – Просто ждём, когда это всё закончится.

– Как от политики не отворачивайся, она всё равно в ваш холодильник залезет, особенно если у вас нет бордюрного бизнеса, – заметил Валера.

– Ничего подобного! Просто временные трудности на местах, – сообщила стоматолог. – Выкрутимся, и всё наладится. Магазины работают, самолёты летают, зубы люди лечат, подумаешь, в Европу не поехать. Жили мы как-то раньше без этой Европы.

– Ну, без туалетной бумаги тоже как-то раньше жили.

– Не сравнивайте. Бумага на месте, никуда не исчезла.

– А санкции?

– Санкции? Всё необходимое есть. А без колы и фастфуда американского дети только здоровее будут.

Она явно не понимала, что всё только начинается, и мир уже не будет прежним. С другой стороны, с такой профессией не пропадёшь. Выучится на китайском оборудовании работать. Возили, везут и будут возить при любом режиме, уж кому как не ему об этом знать!

– А вы, кстати, рассуждаете как русофоб, – припечатала она и торжествующе поглядела на своего супруга.

Суровый супруг промолчал, но смотрел на жену с одобрением.

– Так я он и есть! – согласился Валера. – Сам себя боюсь, особенно когда в зеркале вижу.

Валера опять вспомнил Лёху. Да, все деньги там, в России. Пока. Он даже слегка устыдился, что участвует в процессе. Стоматолог хотя бы людям зубы лечит, а вот он, выходит, наживаясь, помогает режиму выживать. Ещё и осуждает бывших соотечественников. А кто он такой, чтобы их осуждать? Он тоже рождённый в СССР и должен понимать, что на власть люди никак не влияют, это невозможно, власть просто пережидают как плохую погоду. В России нынче тучи ходят хмуро, зато в Казахстане оттепель. Надолго ли? Кому-то повезло родиться на свободе, к примеру, в Бостоне, а кому-то нет. Большинство населения постсовка вообще не понимает, что такое свобода, и зачем она нужна. Им привычно, что власть определяет, где им отдыхать, что делать в свободное время, что смотреть по телевизору, чем питаться, чем лечить зубы, на чём ездить, с кем и где жить. Даже с кем можно спать, а с кем нельзя. Поэтому для свободы здесь нужны деньги, гораздо больше денег, чем в свободном мире. А деньги, как известно, не пахнут. Тем более, что в Европе тоже пока никто от русской нефти отказываться не собирается, а если б кое-кто не выпендривался, так и газ бы покупали за милую душу. Это очень несправедливо, но это факт. Никто не хочет отказываться от привычной жизни, и получается, всем плевать на гибель людей, особенно если это где-нибудь далеко. Своя рубаха ближе к телу. Ну да, очень удобное объяснение для того, чтобы дать Лёхе своё согласие на помощь тому самому хорошему человеку, которому столь необходимы товары двойного назначения.

Каникулы даром не прошли, Валера научил Егорку плавать и позанимался с ним арифметикой. Ребёнок схватывал всё на лету и радовал отца. Оставалось непонятным, почему в школе у него проблемы с успеваемостью. Может быть, стоит школу поменять? Об этом он решил поговорить с бывшей тёщей. Та не допустит, чтобы внук учился кое-как, и где попало. Эх, жаль нельзя забрать парня с собой в Питер. Или это, наоборот, хорошо? Научат ребёнка строем ходить. Лёха рассказывал, как устраивал младшего в гимназию.

– Прикинь, за мои же бабки! – возмущался он. – Я стоял стенку подпирал с остальными такими же лохами, ждал, пока эта гестаповка примет. У неё, бля, все родители на три часа записаны. И это при наличии целой секретарши. Вспомнил детство золотое, непобедимый Советский Союз. А взгляд! Ты бы видел её взгляд. ОБХСС! Ты знаешь, что такое ОБХСС? Отдел борьбы с расхитителями социалистической собственности. Чему они детей научить могут?!

Действительно, чему? Получается, и правда, всё к лучшему. И как в этих условиях размножаться по Лёхиному совету, чтобы хорошего человека было много?

Бывшая тёща выслушала его соображения насчёт смены школы очень внимательно и отнеслась с пониманием, обещала разобраться и решить вопрос. У её внука должно быть самое лучшее образование. В последнее время тёща явно поменяла отношение к бывшему зятю. Ну, да. Он-то вернул себе всё, да ещё с лихвой, и денег на сына никогда не жалеет, а вот у папы Саши, нового мужа бывшей, какие-то проблемы то и дело возникают. Ничего, опять подыщут бывшей кого-нибудь получше. Будет у Егорки ещё одна сестрица или братик. Бывшая, в отличие от него, не стесняется размножаться. Валера порадовался, что у него сын, а не дочка. Представил весь этот матримониальный головняк, или вот ещё каких-нибудь жабиков от неё отгонять. А вдруг и вовсе дура оказалась бы? В мамашу свою. Правда, говорят, девочки обычно мозгами в отца и передают его интеллект своим детям. Враньё это всё. Тесть ведь у Валеры далеко не дурак, и сын сообразительный, а вот бывшая точно дура. Или это она прикидывается? Наверное, им так удобнее. С дур спроса меньше. Вон у Лёхи все его жёны тоже дуры. У него их три, они внешне даже между собой похожи, и через них у Лёхи постоянные проблемы. Он их обеспечивает, а они это обеспечение регулярно просирают. Казалось бы, намаялся с одной, зачем с такой же связываться? Так нет, Лёха себе обязательно находит очередную, один в один, только моложе. Нафига такое размножение?

Вообще, ну её к бесу эту семейную жизнь. Мать его дурой никогда не была, однако с отцом они постоянно ругались. У Валериных родителей непримиримые противоречия имелись буквально по всем пунктам. Пока друг друга до белого каления не доведут, никогда не успокаивались. Хорошо, не дрались, но и не разводились. Разводиться было не принято. Женился, всё! Терпи, пока не сдохнешь. Основной претензией матери, разумеется, была жизнь в страшной казахской дыре, коей, по её мнению, являлся Петропавловск. Можно подумать, сама она была уроженкой центра мира, а не белорусских Барановичей. Валера иногда даже жалел отца, пока тот не начинал засылать матери язвительные ответочки в виде придирок к уборке, к приготовленной ею еде, к её причёске, а самое страшное и обидное к её профессии и успехам на трудовом фронте. Мать работала в поликлинике и отправлялась на работу как на подвиг. В поликлинике по её рассказам её окружали полные придурки, начиная с Главврача и заканчивая гардеробщицей. Валера всегда понимал, что является лишним в момент выяснения родителями отношений, поэтому регулярно убегал в соседний дом к учителю физики. У того в семье не случилось детей, и они с женой всегда радовались приходу Валеры, там он делал уроки, читал книги из обширной домашней библиотеки учителя, там увлёкся физикой, там его впервые погладили по голове, и только там интересовались его учёбой и жизнью. Потом он уехал учиться в Питер. Сам удивился, как с лёту поступил на физмат. Правда, тогда точные науки популярностью уже не особо пользовались. Когда с помощью Лёхи он заработал первые приличные деньги, то первым делом купил хорошую квартиру в Астане и перевёз туда родителей. Однако скандалы в семье не прекратились. Отец по-прежнему был виноват во всём, особенно в казахском гражданстве матери. Он умер первым от рака желудка. Мать рыдала и страдала так, будто любила его всю жизнь до потери сознания. Валера мать жалел, но понимал, все её страдания исключительно от того, что ей больше некому пить кровь. На Валеру же, где сядешь, там и слезешь. Она, конечно, пыталась сразу после ухода отца доводить и его, ведь Астана, в отличие от Петропавловска, кишмя кишела представителями титульной нации, и бедной несчастной русской женщине оказалось совершенно не с кем слова молвить. И кто, спрашивается, во всём виноват? Кто засадил её в золотую клетку и оставил куковать одну?