Татьяна Корсакова - Судьба No. 5
Рубашка сильно измялась, ее бы погладить, да нечем. Алиса аккуратно повесила ее на бортик ванны. Ее собственная одежда была еще чуть влажной, но теперь это уже не имело никакого значения. Девушка вышла на веранду, посмотрела на загорающийся красным горизонт. Скоро наступит утро, и все узнают о том, что она сделала, о том, что с ней сделали. Обязательно узнают, это уже отпечаталось на ее лице, въелось в кожу…
— …Надеюсь, ему понравилось, — послышался насмешливый голос.
Алиса вздрогнула, обернулась — в плетеном кресле, забросив ногу за ногу, сидела Даша.
— Ты о чем? — От смущения язык стал сухим и неповоротливым.
Даша закурила, сказала с непонятной горечью:
— Да все о том же. Климу понравилось… быть с тобой?
— Тебя это не касается.
Даша согласно кивнула:
— Он говорил, что ты уродина, долго не желал соглашаться.
— На что соглашаться? — Алиса не хотела спрашивать, но все равно спросила.
Даша ответила не сразу, выпустила колечко дыма, понаблюдала, как оно растворилось в предрассветном тумане.
— Не бери в голову. — Она небрежно махнула рукой. — Просто подружка Клима заболела, и мы поспорили, что он заменит ее первой встречной. Вернее, пятой встречной, любит наш Климушка цифру пять! Ну вот. — Даша сделала драматическую паузу. — Пятой, к его ужасу, оказалась ты. Да ты не переживай. Судя по всему, для него внешность партнерши не имеет решающего значения.
— Какой партнерши? — спросила Алиса шепотом.
— Сексуальной. Какой же еще? — Даша глубоко затянулась и зашлась кашлем.
Все нормально… Все хорошо. Алиса как-нибудь с этим справится. Девушка потерла виски. Вот она, плата за право узнать, какой он на самом деле, другой мир. Ну и что, что плата слишком велика? Что уж теперь?..
Даша перестала кашлять, достала что-то из кармана джинсов, протянула ей.
— Вот, бери.
— Что это?
— Это деньги, Клим попросил тебе передать. Да бери, бери. Тут сто баксов. На пластическую операцию не хватит, но зато сможешь купить себе какую-нибудь приличную шмотку.
Алиса взяла купюру, повертела в руках, спросила срывающимся от унижения и обиды голосом:
— Почему он сам их не отдал?
— Ну, кто ж его знает? — Даша развела руками. — Может, постеснялся. Он же у нас парень с принципами.
— Да, я понимаю. — Стодолларовая бумажка жгла ладонь огнем, Алиса сунула деньги в карман.
— Хорошо, что понимаешь. — Даша покровительственно улыбнулась. — И вот еще что: езжай-ка ты домой, пока все спят. А то остальные в курсе этой дурацкой затеи. Еще начнут с расспросами приставать. Тебе, наверное, неприятно будет. Тут метрах в трехстах от дома, возле продовольственного магазина, бомбилы кучкуются…
Дальше Алиса не слушала, смотрела на зарождавшийся в небе рассвет и ни о чем не думала. В голове было пусто — спасибо тебе, Господи!
Ворота ей открыл заспанный, ко всему равнодушный охранник. Даже не поинтересовался, куда это она собралась в такую рань. А может, охранник тоже в курсе?..
К магазину Алиса не пошла, направилась к речке. Походила по берегу, посмотрела на стлавшуюся над водой сизую дымку. Зря Клим ее спас. Лучше бы не спасал, не пришлось бы сейчас примеряться, выискивать место поглубже, чтобы уж наверняка…
Ее спугнули рыбаки: не станешь же сводить счеты с жизнью на глазах у посторонних? И вообще, это не выход, это трусость и душевная слабость. Не дождутся! Кто конкретно не дождется, Алиса не знала, но именно эта острая и злая мысль выдернула ее из вязкого мира разбитых иллюзий и душевных терзаний.
На пятачке перед магазином стоял лишь один потрепанный «жигуленок». Остальные таксисты, наверное, еще спали. Да и про хозяина этой машинки ничего нельзя было сказать наверняка, может, он тоже спит.
Алиса присела на самый край покрытой росой скамейки, приготовилась ждать.
— Эй, красотуля! Мы едем или просто отдыхаем?
Алиса подняла голову — прямо перед ней стояла высокая, очень худая женщина в джинсах и растянутом свитере. Женщина курила и рассматривала ее с ленивым интересом.
— Наверное, мы едем. — Алиса нашарила в кармане стодолларовую бумажку, протянула таксистке. — Этого хватит?
Женщина заграбастала купюру, сказала весело:
— Это, красотуля, зависит от того, куда ты хочешь попасть.
— Мне бы в Москву.
— Ну, тогда хватит, и еще останется. — Женщина погасила сигарету, махнула рукой: — Ну, что сидишь? Поехали!
В машине было тепло, намного теплее, чем на улице, пахло дешевыми духами и дешевыми же сигаретами.
— Давай знакомиться, что ли, путь-то неблизкий. — Таксистка протянула узкую, смуглую ладонь. — Я Зинаида, но лучше просто Зинон.
— Алиса. — Она пожала протянутую руку, вымученно улыбнулась. Больше всего на свете ей сейчас хотелось тишины, но ее новая знакомая, похоже, тишины не признавала. Она включила мотор, посмотрела на Алису угольно-черными, азиатского разреза глазами, спросила:
— С дачи едешь?
Алиса молча кивнула.
— Хорошо отдыхалось?
— Лучше не придумаешь. — Она вспомнила, как ей отдыхалось, и громко всхлипнула. Так долго и старательно сдерживаемые слезы неожиданно вырвались наружу. Она ревела, а Зинон молчала, давала ей возможность выплакаться.
Слезы закончились быстро, оставив во рту противный металлический привкус. Алиса вытерла лицо рукавом джинсовки, виновато посмотрела на таксистку. Та прикурила новую сигарету, спросила со странной смесью раздражения и участия:
— Выревелась?
Алиса кивнула.
— Тогда рассказывай.
— Что рассказывать?
— Все по порядку. Я по первой профессии психолог. — Зинон иронично усмехнулась, выпустила струйку дыма. — А по второй — таксистка. А таксисты, они все равно что исповедники. Рассказывай, не бойся. Сама увидишь — легче станет.
И Алиса вдруг доверилась этой странной женщине с грубоватыми манерами, дурными привычками и психологическим образованием, рассказала все: и о приглашении на дачу, и о бассейне, и о Климе, и о своем грехопадении, и о том, что она оказалась той самой дурой под пятым номером.
— А вот этим, — она кивнула на лежавшую на приборной панели сотню, — он со мной расплатился, когда все закончилось.
Зинон покосилась на деньги, коротко кивнула.
— То, что баксы взяла, одобряю. Не хрен тут гордость демонстрировать. Сейчас жизнь такая: или ты ее, или она тебя. А вот все остальное… Знаешь, красотуля, я бы этого так не оставляла, я бы с этими Ублюдочными разобралась.
— Пусть живут. — Алиса до боли сжала кулаки.
— Да уж. — Зинон презрительно фыркнула. — Ударили по левой щеке — подставь правую!
