Татьяна Алюшина - Дом, где исполняются мечты
Доставая трубку из кармана брюк, он, вопросительно приподняв бровь, посмотрел на Ингу.
— Маркиза в коробчонке со свиненком, — пояснила та природу приближающихся звуков.
Игнат посмотрел на экран телефона, номер высветился неизвестный. Встал, отошел и отвернулся к окну.
— Да, — ответил начальственно строгим голосом.
— Привет, па! — виновато прошелестела беглая дочь.
— Здравствуй, Мария, — по-прежнему строго отозвался отец. — Что, телефон свой так и не включила?
— Не-а, с Фединого звоню, — покаялась скромницей Машка, — ну ты же знаешь, мама орать начнет.
— А ты считаешь, что у нее для этого нет поводов? — отчитывал Стрельцов.
— Ну па-а-а… — перешла к тактике номер два, нытью, Машка.
— Так! — оборвал заходец отец суровый. — Давай приезжай, поговорим!
— Ты сильно злишься, да? — осторожненько прощупывала почву «деточка».
— Сильно. Приезжай! — распорядился Стрельцов.
— Па, мы с Федей в кино собрались, уже и билеты купили. Мы в кино сходим, а? Все равно поругать меня ты успеешь, — уговаривала дочь блудная.
Он подумал о дороге в Питер, аэропорте, аж зубы сцепил — снова аэропорт, самолет! Это, пожалуй, перебор для его нервной системы. Ладно, есть поезда, между прочим, прекрасная возможность спокойно поговорить в дороге.
— Ладно, когда ты будешь? — смилостивился папаня.
— Часа через три, может, четыре! — обрадовалась дочурка.
— Хорошо. После кино сразу возвращайся!
Нажал «отбой», повернулся и в последнюю секунду удержал выражение удивления. Бабушка Анфиса Потаповна, оказывается, передвигалась в инвалидном кресле, снабженном движком. Странно, почему отец не упоминал, что она так больна.
— Добрый день, Анфиса Потаповна, — улыбнулся Игнат бабушке Инги с максимальным почтением.
— Здравствуйте, Игнат Дмитриевич, — поприветствовала она, подъехала на своем кресле к нему вплотную и протянула руку.
Что делать с этой рукой, Стрельцов не знал. Пожать? Они вроде не на консилиуме соратников. Поколебавшись, неявно, пару секунд, успев присмотреться к старушке, заценить «тяготение к манерам недобитого дворянства», как обозначила это Инга, — строгое платье с воротничком кружевным, макияж (!) на лице и прическа в стиле тридцатых годов, — наклонился и поцеловал ручку.
Тянуло щелкнуть каблуками, сделать кивок головой и присовокупить нечто типа «к услугам вашим!» или «разрешите представиться», на крайняк — «кушать подано!». Пожалуй, с лобзанием ручки он переборщил!
От неловкости спасла Инга, задав новоприбывшим будничный вопрос:
— Обедать будете?
— Хмрю-да! — высказался недовольно Степан Иванович, с явным намеком: «Давно пора!»
— А не я сериалы смотрю до упора! — возразила ему Инга, принимаясь накрывать стол по новой, после их с Игнатом чаепития.
— Хм-хрю! — развернулся к ней задиком кабанчик и дернул хвостиком.
«Вижу я, какие здесь у тебя сериалы!»
Стрельцов поймал себя на том, что переводит все эти «хрю» и телодвижения свиньи на человеческий язык. «Сбрендил от переживаний, верняк!» И поспешил отвлечься от этой мысли, обратившись к бабушке:
— Анфиса Потаповна, вы уж извините нас с дочерью, что мы так неожиданно заявились к вам со своей проблемой, — интеллигентствовал пардоном он.
— Проблема у вас, разумеется, непростая, но решаемая, — подъехав к своему месту за столом, отозвалась маркиза.
— Я наивно предполагал, что Мария рассказывать всем о своем состоянии не станет, — вздохнул Игнат.
— Девочка правильно сделала, что прямо обо всем сказала, — поддержала Машку Фенечка, — чем больше правды, тем меньше домыслов, сплетен, разговоров.
— М-да! — удручился Стрельцов. — Еще предстоят сплетни-разговоры.
— Да бросьте вы, Игнат, печалиться! — лихо предложила Анфиса Потаповна, с задором эдаким. — В каждой семье свои проблемы. У нас самих в избушке такие погремушки, что чужие фигней кажутся!
Стрельцов уставился на нее несколько потрясенно! Ничего себе маркиза! В дружбе со сленгом, может, она еще и на компе вовсю рубится?
— Хрю! — весомо поддержал высказывание Степан Иванович.
— И потом, — усмехнулась Анфиса Потаповна, — вы, наверное, забыли, что теперь вы с Ингой сводные брат и сестра. Ваш папенька считается ее отчимом, а Ангелина вашей мачехой. Какие-никакие, а все-таки родственники.
Инга с Игнатом удивленно переглянулись, осмысливая сей факт. Они как-то раньше об этом не задумывались. А ведь действительно, сводные брат и сестра!
Вот чего Стрельцов меньше всего хотел, так это быть ее братом!
Она вызывала в нем со-о-овсем иные, далеко не братские чувства!
«О как! — подивился данному открытию он. — Оказывается, вот таким образом, Игнат Дмитриевич?»
До последнего момента Стрельцов не отдавал себе отчета, насколько Инга его… как бы это сказать?.. торкнула, что ли, взбудоражила! Вчера он ее даже и не рассмотрел толком, не до того было, а первое впечатление в тусклом свете у дверей сложилось туманно-неопределенное. Маленькая, ему макушкой до плеча. Плотненькая, нет, не то чтобы вся плотненькая, в конкретных местах: грудь-попка-бедра — словом, там, где надо, остальное все тоненькое, небольшое, аккуратненькое такое. Темные длинные волосы, челка непокорная и от этого почему-то сексуальная.
А спроси его: какого цвета ее глаза? Тянет ответить: хорошего.
Ну, разумеется, как нормальный мужик, он присматривался к ней сегодня повнимательней, но не так чтобы с осознанием конкретной целевой направленности, да и разговор у них происходил напряженный и уж слишком для него непростой.
А поди ж ты! Что-то там узрел, заприметил, будоражащее мужские инстинкты и гормоны, и братом становиться ни за что не желает! Природа, мать наша!
Инга наклонилась, расставляя что-то на столе, оказавшись совсем близко от Стрельцова, и он засмотрелся на нее. Оказалось, что у нее очень белая кожа, и забавные, миленькие, еле заметные веснушечки на переносице, и светло-карие глаза со смешинками скачущими, и тонкий маленький носик, и просто умопомрачительные, чуть припухшие губки, и маленькие беззащитные ушки, и запах завораживающий, и…
Стрельцов отвернулся и выругался про себя, скорее от недоуменного потрясения собственной реакцией на нее. Вот именно: «И!» Твою мать!
Он поднялся со своего места. Торопливо, надо признать, поднялся, но не теряя статности вожака стаи.
— Пойду прогуляюсь, — пояснил Стрельцов. — Маша сказала, что они в кино с Федором собрались и только часа через четыре вернутся. Воспользуюсь случаем побродить по Москве.
Достойная, красивая речь суть побег от самого себя, взбудораженного и очень, очень недовольного примитивной реакцией на женщину. А что ему радоваться?! Вот стопудово все эти «и» однозначные и желания не замедлившие ну никуда ему сейчас, никаким боком!
