Лайза Джуэлл - Винс и Джой
Винс улыбнулся.
– Не знаю. Наверное, хорошо.
– Ты знаешь, как тебе повезло?
– Догадываюсь. Они, конечно, далеко не идеальны, но…
– Я думала, что меня удочерили, – перебила она.
– Серьезно?
– Ага. Никогда не могла поверить, что мои родители – действительно мои родители. И дело не только в том, что я на них не похожа. Просто… У меня ощущение, что я из другого племени, понимаешь? Взять хотя бы тебя, Криса и твою маму – вы совершенно разные, но в вас есть что-то общее, словно вы все родом из одного места. Может, дело в том, что я родилась не в Англии…
– Не в Англии?
– Нет. В Сингапуре.
Винс удивленно на нее посмотрел.
– Правда?
– Ага. Папа работал в компании «Ягуар». Он был директором по продажам в крупнейшем салоне Сингапура. Они с мамой прожили там около десяти лет. Они вернулись, когда мне было несколько недель.
– Забавно. Знаешь, когда я тебя увидел, сразу подумал, что в тебе есть что-то экзотическое.
– Экзотическое? – усмехнулась она.
– Да. Глаза, – сказал он, заключив их в рамку из пальцев. – Есть в них что-то восточное.
Джой рассмеялась с довольным видом.
– Считаешь?
– Да. Определенно. Они сногсшибательны.
Она подняла руку и прикоснулась к глазам. Какое-то время они молча смотрели друг на друга.
– А может, тебя правда удочерили, – предположил он. – Может, поэтому у тебя такие глаза?
Она улыбнулась и убрала с лица прядь волос.
– Неа. Я видела свидетельство о рождении. Черным по белому. Я – отпрыск Барбары и Алана Даунер. Официально. Увы.
Винс пожал плечами.
– Может, какая-то ошибка…
– А как насчет тебя? Ты похож на папу? Знаешь, как он выглядел?
– Да. Я видел фотографии. Несколько фотографий. Они с мамой были не так уж давно знакомы, когда он умер. И женаты не были.
– Ты на него похож?
– Несомненно. Особенно с тех пор как, – он указал на шрамы. – Он был, знаешь ли, рокером. Длинные волосы, борода, джинсовая куртка. В плане стиля у нас мало общего.
– Серьезно? – рассмеялась она.
– Да. Маме нравятся мачо. Иногда я думаю… – начал он, но остановился.
– Продолжай.
– Иногда я думаю, как бы прошло мое детство, если бы он был рядом. Знаешь, иногда мне кажется, что могло бы быть туго. Может, он бы во мне разочаровался, считал бы слабаком. Я не очень в теме всех этих «мужских» штук – мотоциклы, футбол, возможно, ему бы это не понравилось.
– Хотя у тебя нет мотоцикла и бороды, ты все равно мужественный.
– Да?
– Да. Невероятно мужественный.
Винс рассмеялся.
– Ты меня разыгрываешь.
– Не разыгрываю, – засмеялась она. – Это правда так.
Винс недоверчиво посмотрел на нее.
– Да ладно, – сказала Джой, – ты же понимаешь?
– Что понимаю?
– Что ты настоящий красавчик.
– Гм… Нет.
– Хочешь сказать, тебе никогда такого не говорили?
– Кто?
– Например, девушки.
– Ну, – Винс пожал плечами, провел рукой по волосам, снова пожал плечами, – у меня еще не было подруги.
Ну вот. Он ей сказал.
– Ты серьезно?
– Ну, настоящей подруги. То есть у меня были друзья-девушки, но я никогда… Никогда еще ни с кем не встречался. По-серьезному. Просто я не интересовал девушек в этом смысле. Я был Дынеголовый, понимаешь? А на последний год вообще выпал из жизни. И… Черт. Поверить не могу, что все это тебе рассказываю. Считаешь, я неудачник?
– Нет. Конечно, нет. У меня тоже толком не было отношений.
– Нет?
– Нет. У меня был всего один парень. Кирен. На три года старше меня. Но между нами не было ничего серьезного. Ну, – она рассмеялась, – кроме того, что он подарил мне помолвочное кольцо.
– Ты была помолвлена?
В воображении Винса возник взрослый мужчина, преподносящий Джой кольцо. Он был похож на Брайана Ферри.
Она опять рассмеялась.
– Нет, мне было четырнадцать, Бог с тобой. Это просто смешно. К тому же я никогда его не любила.
– Нет?
– Нет. Он был милым парнем, но мы не собирались жениться. Понимаешь, был просто такой этап, мы пробовали всякое.
Ааа, подумал Винс, вот оно. Загадочное всякое. Всякое означает, что Джой уже «делала это». Всякое означает, что она ласкала, раздевала, соблазняла, владела и принадлежала.
– Я еще не влюблялась по-настоящему, – продолжала она. – Никогда не была из тех девчонок, ну знаешь, которые сидят у телефона. Нормальных девчонок.
Она снова рассмеялась. Но Винс не слушал. Он слишком увлекся размышлениями о мириадах сексуальных возможностей, скрывающихся за словом «всякое». Позиции, эмоции, выделения. Дрочить, делать минет, миссионерская поза, по-собачьи, оральный секс, анальный секс, она сверху, он сверху, сзади, восклицать, лизать, сосать, трахаться – и все такое чуждое, пугающее, захватывающее.
Винс знал, как все это выглядит. Конечно, знал. Он читал журналы, смотрел видео, видел, как его приятели терлись по углам с растрепанными девчонками, задрав им до талии юбки. Он видел все это, это всякое, но не пробовал.
А Джой пробовала.
Конечно, пробовала.
Все пробовали.
Все, кроме священников, монашек и уродов вроде него.
– Хочешь, пойдем куда-нибудь спрячемся?
Джой улыбалась ему, приложив ладонь ко лбу козырьком, чтобы закрыть глаза от солнца.
– Спрячемся?
– Да. Знаешь, в какое-нибудь укромное место.
Он улыбнулся.
– Например?
– В эти дюны, – кивком указала она.
– Да, – сказал он, – хорошо.
Болтая, они двинулись туда, откуда пришли, и пока они шли и болтали, Винс чувствовал, что меняется, словно позади остается целый этап его жизни, а настоящая жизнь вот-вот должна начаться.
Он шел по пляжу с такой красивой девушкой, что чувствовал себя киногероем, но ее красота не лишала его разума. С красивой девушкой, чьи груди он ласкал, которую он целовал на протяжении трех часов, которая не была девственницей и считала его привлекательным, симпатичным и классным. Красивой девушкой, которая не была знакома с Дынеголовым и знала его только таким, какой он был сейчас. А он шел по пляжу, босиком, с голым торсом, на солнце, легко и откровенно болтая с этой красивой девушкой, словно это было самой обыкновенной вещью на свете. А ведь даже то, насколько все это казалось нормальным и правильным, было само по себе необыкновенным.
И с приятной уверенностью взрослого человека Винс знал, что когда они найдут, где «спрятаться» и растянутся на песке, то снова будут целоваться. Знал, что снова прикоснется к ее груди, что язык этой красивой девушки будет ласкать его язык. Еще он знал, что его рука обхватит ее за шею, его ступни будут гладить шелковистую кожу ее голеней, и он со всем этим справится, и будет совершенно спокоен. Потому что ждал этого так долго, думал об этом столько лет, смотрел, как это происходит со всеми, кого он знал, а теперь это происходило с ним, и ему было девятнадцать, и он был мужчиной, а она женщиной, и, наконец, настал его черед, и он был готов.
