Мария Арбатова - Визит нестарой дамы
– Могу и по теме, – грубо сказал Васька и закурил.
Атмосфера женского щебетанья рухнула. Ёка заерзала на диване, Дин окаменела.
Всем стало неприятно, что сейчас опять будет про деньги.
– Маргарита сообщила вам о цели моего приезда? – спросила Дин.
– Да вроде, – выдавил из себя Васька.
– И что вы думаете об этом?
– О чем?
– О деньгах.
– Ничего.
Какая тоска, всем неудобно.
– Мне предстоит довести эту операцию до конца, и я рассчитываю на вашу помощь, – прошелестела Дин.
– Ему что, в Америке деньги деть некуда? – хамски поинтересовался Васька.
– Вопрос так не стоит, – отчеканила Дин.
– Липа какая-то, – сказал Васька и уставился на нее тяжелым взором.
– Меня касается только практическая сторона дела, – ответила Дин, красная как рак.
Мы зависли в тишине. Васька по терминологии моих дочерей был природный тормоз. С таким монстром я бы дня не прожила. Он, конечно, не был виноват в том, что такой тяжелый, но был виноват, что никак с этим не работал сам, а вешал все на окружающих. Он генерировал вокруг себя чувство вины и желание договаривать за него и эмоционально обслуживать его. Пупсик, как только он появлялся на пороге, превращалась в идиотку на шарнирах, она беспрестанно приседала, улыбалась отшлифованной заячьей улыбкой, состоящей из выгнутых вперед зубов и напряженно-преданных глаз.
– Ты, Вась, просто ледокол «Ленин»! – буркнула Ёка.
Все снова зависло, а мне уже надоело ходить и за всеми стирать кляксы, я тоже молчала. Ваське и Ёке, видимо, казалось, что я, причастная к их рухнувшим бракам, буду сейчас суетиться. А вот фиг! Я сидела и отвлеченно разглядывала в окно соседний дом.
– Деньги мне в принципе нужны, – изрек наконец Васька, – у меня сын родился.
– Да что ты? Да что ж ты молчал? – запричитала Ёка. – Когда?
– Два месяца уже.
– И ты молчал, сволочь!
– Поздравляю! Как назвали? – спросила я, наполняя рюмки.
– Николай, – степенно ответил Васька.
– Красивое имя, – пластмассовым голосом отметила Дин.
И тут Васька, не сильно богатый голосовыми модуляциями, вдруг приподнято-певуче и совершенно серьезно сказал:
– Императорское.
Я вздрогнула. Патриоты достали меня в Союзе художников. У них всегда были свои квоты, льготы и покровители в выставочной политике. После худсоветов они мне на ухо объясняли, что, придя к власти, либо расстреляют меня у Белого дома, либо, как агента «Макдоналдса» и «Гербалайфа», вышлют в Америку.
– Ну вот, – сказала я. – Кому сексуальный бес в ребро, кому патриотический.
– Ты что-то имеешь против? – насупился Васька.
– Имею.
– Давайте выпьем за малыша, – вставила Дин.
– Это да, – подняла Ёка стакан, – чтоб нашим деткам жилось легче, чем нам.
Выпили и замолчали.
– Ну, вы похожи на Димку, ужас. Прямо как переодетый Димка лет десять тому назад. Знал бы, что у него такая сестричка, подождал бы жениться, – сказал Васька помягче, чем все предыдущее.
– Да он и сам не знал, – откликнулась Дин, явно подлизываясь.
– И как же вы нашли друг друга?
– Мир тесен, слой тонок… Эмиграция не такая обширная. У нас же одна фамилия, общие знакомые… Все, как в остросюжетном фильме…
– Так не бывает, – отрезал Васька.
– Конечно, не бывает, но что же теперь делать? – в извиняющейся манере ответила Дин.
– Ты хочешь сказать, что готов сесть за стол со своей сучкой и моим подонком? – деловито спросила Ёка.
Все опять обвалилось в паузу, и я снова решила никого из нее не вытаскивать, в конце концов, сами большие. Эта моя идиотская привычка предупредить, предостеречь, подстелить соломки, сделать за других самой, а потом получить «спасибо, тебя никто не просил», здорово мне надоела. А ведь действительно, не просили, а на тонкой струне «еще не прошу, но уже пользуюсь» за мой счет сыграны судьбы.
– Дело прошлое. Даже интересно, – задумчиво произнес Васька.
– Серчишко-то не екнет? – поддела Ёка.
– А кто его знает? – ответил Васька в манере «не твое собачье дело».
– Значит, Василий, вы готовы? – встрепенулась Дин.
– Димка-то не женился? – вдруг спросил Васька.
– Нет. Не женился, увлекся духовным опытом, стал кришнаитом, – почтительно-заученно ответила Дин.
– Тьфу, русский человек и стал кришнаитом! Напрасно. Очень вы на Димку похожи, – сообщил Васька многозначительно.
– Ну если Васька согласен, то мне сам Бог велел, я тоже согласна! – выкрикнула Ёка радостно.
– Значит, нет проблем, – выдохнула Дин. – Когда?
– Завтра вечером. Я приглашаю всех на ужин. И лучше не в ресторане, а в этой квартире, – пропела Дин.
– Только без меня, – сказала я.
– А ты-то что? Ты ж их главная сводня! – удивилась Ёка.
– Делите деньги сами, я отказываюсь от своей доли, – сказала я.
– Не, ну я не поняла, на чем вы расплевались, Тихоня всю жизнь кричал: «Ирка мне как сестра»! – наезжала Ёка.
– Нет, уж ты скажи почему? Мы тут все не чужие, – добавил Васька. Дин тактично молчала и грызла шоколад.
– Да вы и так все понимаете… Ну Пупсик меня держала на чувстве вины, вот она такая маленькая, слабенькая, ранимая, зашуганная родителями, ну а когда у нее появился новый муж, заработки, просто не справилась с успешностью. Это же отдельное образование – быть успешным и ссучиться, а ее с детства за дерьмо держали. Да и фирма эта ее блевотная, – промямлила я.
– Всех с детства за дерьмо держали, – возразила Ёка и пролила ликер на юбку.
– У других детство раньше кончилось, не в тридцать лет, – напомнила я.
– Так это ее проблемы, – ответила Ёка.
– Теперь ее, раньше были мои, то есть я зачем-то считала, что мои..
– Так где цепочка порвалась, факты гони! – заорала Ёка, оттирая юбку носовым платком.
– Соль принесу, а то пятно будет, – улизнула я в кухню. Господи, ну как это объяснить, почему люди расстаются, вырастая из отношений? Много чего было… Психологически Пупсика, конечно, подкосило, что Тихоня не делал ей предложения три года, а Валера ушел ко мне от жены в три дня. Что после разрыва Васька себя вел предельно по-скотски, а мой бывший муж Андрей, хоть и был изгнан к другой бабе, и немножко помотал нервы нам с Валерой, сумел построить новые отношения и до сих пор заходит ежедневно выпить чаю и помочь по дому.
Это была не бабская конкуренция, а кризис базовых идей. Пупсику казалось, что она, всего раз изменившая Ваське с кем-то из дружков брата без всякого кайфа – то ли дружок был некачественный, то ли внутренний запрет на это дело был слишком велик, – ценой своей добропорядочности должна была обрести безоблачное счастье, а я со своей «сексуальной разнузданностью» должна была проиграть судьбе.
