Барбара Уилкинз - «Оскар» за имя
– Я залетала, – сказала Ферн. – Два раза.
– И что ты делала?
– Две беременности – два аборта, – сказала Ферн, щелкнув пальцами. – Все очень просто.
– И что ты чувствовала? – спросила Бет. – Ты боялась?
– Конечно, боялась, – призналась Ферн. – Я ходила к одной бабке-мексиканке, она вообще могла меня угробить. Но ничего, она все сделала как надо. Через пару дней как будто ничего и не было.
– А тебе не было плохо? – спросила Бет.
– Немного было, – согласилась Ферн. – Во второй раз меня немного рвало.
– Нет, я хочу сказать, из-за ребенка, – сказала Бет. Ребенка? – спросила Ферн. – Я об этом и не думала.
Бет, затаив дыхание, слушала бесконечные рассказы Ферн. Та вспоминала, как она за десять баксов ходила с аптекарем в служебное помещение в аптеке. И она действительно трахалась с Кларком Джонсоном. Правда, только один раз.
– Это было как похищение, – сказала Ферн. – Представляешь, такой важный человек в городе. Я шла по улице, а он остановился около меня. Он сидел в папашкиной машине – это был открытый «кад», – он открыл дверцу и посмотрел на меня исподлобья, думал, небось, что неотразим. Как только мы выехали за город, он так и накинулся на меня. То есть даже не поцеловал. Вообще-то он у него был как мой мизинчик, так что мне было наплевать, да и сделал все дела за одну минуту. Ужасное разочарование. Я аж хотела врезать ему как следует. Да еще связываться с таким козлом.
– А ты не боялась, что он станет болтать? – спросила Бет. – Ведь иногда парни болтают, ну, чтобы похвастать друг перед другом. – Она вспомнила, как говорила Луанна о том, что Бадди, наверное, хвастал перед своими дружками. – А люди не болтали?
– Конечно, болтали, – устало произнесла Ферн. – Все болтали. Ну, ты же знаешь, как это бывает. Им больше делать нечего, вот они и болтают. Ничего, я об этом позаботилась. Я узнавала, что они сами скрывают, и тогда их прижимала. Потому что у всех есть что-то, о чем они не хотят, чтоб узнали другие. У каждого найдется какой-нибудь секретик.
Бет смотрела на нее во все глаза. Ей казалось, что она стала старше года на четыре. Откуда Ферн знает все это? Просто невероятно!
Ферн полезла в сумочку, вытащила сигарету, запихнула ее в мундштук и протянула Бет маленькую зажигалку.
– Видишь? – сказала она. – Это настоящее золото. Мне ее дал один парень, с которым я как-то была. Я показала ее ювелиру. Это настоящее золото. Восемнадцать каратов.
– Красивая, – сказала Бет и, повертев зажигалку в руках, вернула ее Ферн.
– Каждая девчонка сидит на золотых россыпях, – сказала та. – В этом-то и наша сила. Каждый раз за это можно прилично получить.
– Но если ты берешь за это деньги, то ты проститутка? – пробормотала Бет.
– Да, парни так и говорят. А если ты даешь им бесплатно? Тогда ты кто? Чистюля? – Она фыркнула. – Тогда ты просто дура.
Ну и ну, Ферн была так цинична. Она очень жесткая. Считает, что все вокруг такие же, как она. Она хватает все, что можно схватить. Ужасно, наверное, так смотреть на жизнь. Но с другой стороны, наверное, ее не так-то легко обидеть. Она никому не станет доверять настолько, чтобы потом почувствовать разочарование. Хорошо это или плохо?
Повернув голову, она увидела, что Ферн крепко спит, приоткрыв рот и раскинув ноги. Постепенно стали гаснуть фонарики на каждом сиденье. Фары пронзали чернильную темноту, а в небе сверкали миллиарды звездочек. Бет протянула руку и выключила свет. Она откинулась назад, стараясь найти позу поудобнее, и закрыла глаза. Она не хотела ни о чем думать. Уж тем более не о том кошмаре, который она недавно пережила. И не о той неопределенности, которая ожидала ее впереди. Чуть позже она почувствовала, как кто-то схватил ее за руку, и услышала испуганный шепот Ферн.
– Господи, как я боюсь, – простонала Ферн. – Как же я боюсь!
Бет обняла ее и почувствовала, как трясется от рыданий ее тело. Значит, все это было напускным. Просто бравада. Она почувствовала, как по ее собственным щекам текут слезы, и с ужасом подумала о том, что ждет ее впереди.
Но тем не менее ей стало легче. Каким-то образом тревога Ферн приглушила ее собственную. Слезы Ферн продемонстрировали ей, что есть в мире человек, который ей доверяет, который нуждается в ней. Она почувствовала, что они связаны, что она больше не одинока. Они стали подругами.
Спустя некоторое время две девочки спали крепким сном.
ГЛАВА 5
Бет разбудили утренние шумы. Мамаши тащили своих детей в туалет в задней части автобуса. Туда же двигались и старушки, и ребята в хаки. Раздавался хруст разворачиваемого пергамента и хлопанье крышек от кока-колы. В такую рань, о Господи! Она открыла глаза и ахнула.
На солнце сверкал залив Сан-Франциско, пересекаемый мостами. На волнах качались небольшие яхты, а в открытый океан направлялся большой океанский лайнер. В безоблачном синем Небе виднелась серебристая точка. Она догадалась, что это пассажирский самолет, прибывающий в аэропорт Сан-Франциско. Сердце ее вздрогнуло, и впервые за долгое время у нее возникло чувство, что все хорошо, что впереди ее ждет удача.
Ферн слегка похрапывала. Да, теперь они что-то вроде молочных сестер, с нежностью подумала Бет. После прошлой ночи все стало по-другому. Но она видела, что Ферн была из тех, кто по утрам теряет свой блеск. Казалось, что она слегка подтаяла. Помада размазалась по подбородку, синяя тушь комочками болталась на ресницах. Одна полоска мохнатых ресниц отклеилась и лежала на щеке мохнатой гусеницей. При солнечном свете волосы казались сальными и имели какой-то зеленоватый оттенок. Пуховый белый свитер казался облезшим. На шее и ногах виднелись грязные подтеки.
Наверное, я выгляжу ничуть не лучше, подумала Бет, извиняя Ферн. Она полезла в сумочку за пудреницей, но прежде чем осмелилась взглянуть на себя, закурила. Да, не лучше. Даже еще хуже. Бледная как смерть. Такая бледная, что стали видны веснушки на носу, которые к этому времени уже давно должны были исчезнуть. Да и шея не очень чистая. Воротник блузки залоснился. Тем не менее в глазах она заметила живой блеск. Даже какую-то искорку, теперь у нее уже была хоть какая-то надежда.
У меня есть подруга, подумала она, чувствуя, как от радости повлажнели глаза. Теперь они будут сражаться против этого мира вдвоем. Она стала думать о будущем, о Голливуде, о «Студио-клаб», где собиралась жить Ферн.
Это, наверное, что-то вроде женского общежития в университете, где жила Луанна. Там много девушек, они друг друга причесывают, красят друг другу ногти, подбегают к телефону, когда звонят их молодые люди. Только с той разницей, что в «Студио-клаб» девушки учатся петь, танцевать чечетку, а звонят им ребята вроде Рори Кэлуна или Роберта Вагнера. Ух ты, как здорово. Она подумала о Кэри Гранте, но это было глупо. Слишком стар, слишком серьезен.
