Николь Фосселер - Под шафрановой луной
– Хотя бы попробуй…
Их голоса раздавались на католическом кладбище у церкви Святой Марии Магдалены в Мортлейке. Прохладный вечерний воздух донес их до полной женщины в наряде вдовы, наблюдавшей из-под вуали за посетителями опухшими, покрасневшими от слез глазами. Она удивленно смотрела вслед паре. Совершенно определенно – мать и сын… В голове пронеслась мысль, поразившая ее, точно удар сабли: «Так мог выглядеть сын Ричарда… Такой темный…»
Прикрыв рот носовым платком, она пошла с кладбища. Она похоронила здесь мужа, но часто приходила к его могиле. Ей предстояло сделать это еще много раз в оставшиеся несколько лет, прежде чем тоже упокоиться рядом с ним, в кочевой палатке из мрамора.
Настал вечер. На следующий день Изабель Бертон должна была написать открытое письмо всем разочарованным читателям, которые ждали новой публикации, на этот раз без сглаженных непристойностей, перевода эротического произведения «Сад благоуханный шейха Нефзауи» под названием «Ароматный сад». Ей предстояло сообщить им неприятную новость, поскольку после смерти мужа Изабель спешно просмотрела его бумаги и сожгла все, что могло повредить его репутации.
Вскоре после их свадьбы случился пожар, в котором сгорело прошлое Ричарда в виде бумаг со времен юности, студенческих лет и первых путешествий в Аравию и Индию. Изабель это совсем не расстроило, да и Ричард воспринял случившееся как знак богов.
Но некоторые записные книжки она сохранила, и одно стихотворение, написанное ее мужем, ее богом, смыслом ее жизни, – удивительным образом взволновало ее. Взволновало, потому что о жене Ричард в нем не упомянул. Ей было обидно читать эти строки, но уничтожить их Изабель не смогла. И она не знала, почему именно сегодня, после увиденных на кладбище матери с сыном, ей захотелось перечитать это стихотворение вновь.
Она опустилась у сундука, в котором хранила все записные книжки, бумаги и документы мужа, достала нужный блокнот, села за стол и открыла страницы со стихотворением.
Ушедшая любовь
Но вам имен я называть не буду
Тех дам, с кем в приключениях прошло
Времен утерянных волнующее чудо.
Катрин мне сердце подожгла,
Рассыпав искры глаз в мои чертоги.
Недолго та любовь жила,
Мы разошлись, так захотели боги.
Но время шло, и вновь влюбился я
В одной малютки чистоту, невинность, свежесть,
И до сих пор владеет сердцем то дитя,
Но гордость разлучила нас и бедность.
Потом скитался я из ада в рай,
Снося, не сетуя, житейские мученья.
И снова занесло меня в тот край,
Где встретил вновь ее, как наважденье.
Но встреча та печаль в меня вселила.
Вспять не воротишь времени реки —
Мне с нею, друг, все непривычно было.
И в Лету канули беспечные деньки.
Изабель пробежала взглядом по строчкам. Уголки ее губ дрогнули от боли и печальных воспоминаний о муже. Это были не лучшие его строки, порой даже нервные, словно их писали наскоро, небрежно. Но из всего написанного – это стихотворение лучше других скупых откровений и рассуждений характеризовало Ричарда Фрэнсиса Бертона и его жизнь.
На склоне лет и на закате дней
Вино и женщины уже не опьяняют.
Друзья и карты, радостное: «Пей!»
Одну тоску и скуку нагоняют.
Вот сумерки сгустились предо мной,
И жизни солнце поглощает море.
Мне золотой закат несет покой,
Я мигом каждым остаюсь доволен.
Изабель Бертон еще немного подумала над этими словами, взяла перо и опустила в чернила. Она наскоро зачеркнула последнюю строчку и написала внизу своим аккуратным почерком:
Его я встречу об руку с женою.
Она подождала, пока высохнут чернила, осторожно закрыла записную книжку и положила на место, так тихо, словно боялась, что кто-то услышит.
Но в голове еще долго крутилось:
Но время шло, и вновь влюбился я
В малютки чистоту, невинность, свежесть
И до сих пор владеет сердцем то дитя…
Послесловие
В произведении сплетаются хитро
Обман и истина,
История и сцена,
Свои переживанья и чужие
Филип ЛаброВ этом романе тесно сплелись реальные факты и вымысел. Помимо вымышленных героев, с которыми я провела столько времени и каждого по-своему полюбила, – Майя, Джонатан и все семейство Гринвуд, Ральф Гарретт и Рашид аль-Шахин, Джамила и целый ряд второстепенных персонажей, – в книге фигурируют реально существовавшие личности.
Начиная оксфордскими профессорами Стивеном Рэем и Балкели Бендинелем, хранителями сокровищ Бодлеанской библиотеки, которая выглядела в 1853 году именно так, как я описала, и вплоть до капитана С. Б. Гайнса, присоединившего Аден к Британской короне в 1839 году, как описано в романе. Его последователями стали полковник Дж. Оутрэм и полковник У. Коглан. Существование лейтенанта Р. Л. Плейфера, правой руки Коглана, и капеллана Дж. П. Бадгера также исторически подтверждено, как и деятельность доктора Джона «Стиггинса» Штейнхаузера, врача маленькой британской колонии на юго-западе Аравийского полуострова. Мои описания Адена под британским господством того времени базируются в основном на книге Р. Дж. Гавина «Аден под британским господством, 1839–1967» (Лондон, 1975). Письма Джонатана с Крымской войны и его судьба также основаны на исторических фактах, как и переживания Ральфа в Индии и во время восстания сипаев.
Сложно представить, но мы до сих пор удивительно мало знаем о землях внутри материка Южной Аравии, месте действия значительной части романа. С давних времен определенные области на юге сегодняшней Республики Йемен запретны для иностранных путешественников и археологов, и ездить туда опасно. Государство до сих пор ведет борьбу со старинными устоями племен, пересиливающими современный закон.
Было очень непросто получить представление о жизни этой страны и ее людей в середине XIX века. Но найденной информации оказалось достаточно, чтобы описать вымышленный султанат Ижар и одноименный город на месте реального Айхама аль-Касаба. История, управление, традиции и пейзажи описаны вполне достоверно, судя по тому, что мне удалось отыскать о султанатах юга. Во всех документах и сообщениях того времени читается яркое многообразие Востока, и описания традиций, уклада жизни, одежды и поведения очень разнятся. Надеюсь, в этой книге мне удалось отобразить хотя бы толику удивительного многообразия.
Племя аль-Шахинов тоже вымышлено, их образ жизни и культура – собирательный образ из рассказов путешественников того времени и более новых антропологических исследований. Благодаря историческим описаниям и прилагающимся картам мне удалось спланировать маршрут, по которому Рашид вез Майю в Ижар. Некоторые точки этого пути сегодня фигурируют на картах под другими названиями, а некоторые уже нельзя отыскать – например, перевал Талх или песчаную равнину Аль-Хадину, но я решила сохранить описания из источников.
