Эмма Дарвин - Математика любви
Но эти полицейские не были грубыми. Они выглядели утомленными, и им явно было скучно. Они нетерпеливо выслушали меня, когда я объясняла, что меня зовут Анна, а не Анни, и что мое второе имя, Джоселин, пишется через «о». Да и вели они себя так, словно не подозревали меня или Тео в совершении чего-либо незаконного. Но в кабинете было полно мужчин в форме, и пахло здесь потом. Перед моими глазами по-прежнему стояла струйка масляного огня, Белль, скорчившаяся на полу, лицо Тео… Еще я думала, когда же нас отпустят и отпустят ли вообще. Мне известно кое-что о том, что может случиться в камере полицейского участка или в зарешеченной задней части фургона. А они спрашивали нас снова и снова о том, где мы провели день, кто и когда нас видел или мог видеть, где был Рей, и когда он повез Сесила в Бери, и слышали ли мы, как вернулся микроавтобус. Их интересовало, не выходили ли ночью Тео или я, и была ли я уверена в том, что знаю, где находился Рей, и какими они вообще были, Рей и Белль, и выпивали ли они, и когда я последний раз была в Холле? А где был Рей? А где были мы? А где находился Рей? Я все время повторяла, что мы с Тео разговаривали в конюшне, а потом к нам пришел Сесил, и они попросили Тео остаться в кабинете, а мне предложили показать им, что и где находится, где стоит микроавтобус, где расположена кухня и спальня Сесила. А потом полицейские заявили, что им нужно подняться наверх.
Внезапно вчерашний вечер раскололся на две части – выставка для попечителей, лицо Тео, когда я спустилась вниз, и ресторан, и машина, с ревом мчащаяся сквозь душную и пахнущую дымом ночь, – все то хорошее, что случилось со мной… Мне показалось, что все это вываляно в грязи и истоптано грубыми башмаками, и я заплакала, потому что очень устала и не могла больше сдерживаться.
Дверь с грохотом распахнулась. В коридор вошла Пенни. Она быстро огляделась и сказала, негромко, но очень отчетливо:
– Добрый вечер, офицеры. Я думаю, с Анны хватит на сегодня. Это было сказано тоном, который не допускал возражений и который вынуждает даже полицейских делать то, что им говорят. Впрочем, они попытались было сделать вид, что это их не касается, что они только делают свое дело, и попробовали возмутиться, когда она заявила, что сама покажет им Холл, а я могу вернуться к Сесилу, потому что он знает меня лучше. Но она лишь обронила:
– Все в порядке, Анна, ты можешь идти, – и я повернулась, спустилась по лестнице, вышла через переднюю дверь, и они не сделали попытки остановить меня.
Утро уже наступило, в тусклом сером свете Тео ждал меня на лужайке. Плечи у него поникли, в руке он держал сигарету. На обратном пути мы почти не разговаривали, и мне казалось, что он где-то далеко-далеко от меня.
Сесил еще спал, но когда я осторожно вошла в комнату, чтобы взглянуть на него, он пошевелился, заскулил, как маленький щенок, и открыл глаза.
– Анна?
– Ш-ш. Все в порядке, – сказала я, опускаясь на кровать, и взяла его ладошку в свои. Она была теплой и мягкой, совсем не горячей. – Я здесь.
Он снова закрыл глаза, но не отпустил мою руку. Глядя на него, меня вдруг тоже неудержимо потянуло в сон. Я забралась под одеяло, обняла Сесила, он прижался ко мне, и я уснула.
Я проснулась, но кошмар не уходил. Он остался со мной, стоял у меня перед глазами – желтый, красный и страшный. Я открыла глаза, чтобы стереть его, но оказалось, что рядом со мной тихонько посапывает Сесил, неловко положив руку в гипсе на грудь, и я сразу же вспомнила все, что случилось накануне.
Я выскользнула из-под одеяла. Юбка у меня помялась, ведь я даже не удосужилась раздеться. Происшедшее казалось странным и жутким, но ведь есть Тео, и он сделает так, что все будет хорошо. Я осторожно повернула ручку двери и выскользнула из спальни, направляясь в ванную. Из гостиной доносился запах кофе и горячего молока – так, как я люблю. На обратном пути я заметила, что в ярком солнечном свете протянулись длинные тени. Полдень уже миновал, время близилось к вечеру. И тут снаружи донесся голос Эвы:
– Ну и что же было дальше?
Она вернулась! Сердце замерло у меня в груди. Я на цыпочках подошла к окну и выглянула наружу. Тео отвечал ей. Я не слышала, что говорила она, но мне показалось, что они сидят на бревне у стены, и, вслушиваясь в его голос, я представила, как он смотрит на меня, как на лице его появляется улыбка и как его пальцы нежно касаются моей щеки. Всякий раз, стоило мне только увидеть, услышать или почувствовать его, мне казалось, что получается новый отпечаток с того крохотного прекрасного образа, который поселился у меня в душе.
Эва поинтересовалась:
– Я ошибаюсь или действительно был уже час ночи?
Я обнаружила, что если высунуться из окна и наклониться вниз, то я смогу их увидеть.
– Да, правильно, – согласился Тео. – После выставки мы пошли поужинать. Ну ты сама знаешь, как бывает после таких мероприятий. И она очень здорово помогла. Я хотел поблагодарить ее.
Я видела, как он подался вперед, взял с земли кофейник и снова наполнил чашки. Потом он обнял ее за плечи, прижал к себе, так, как я только что обнимала Сесила, и добавил:
– Я рад, что ты вернулась.
– Я тоже.
Я затаила дыхание, сердце готово было выпрыгнуть у меня из груди. Я не могла понять, чего на самом деле боюсь или на что надеюсь.
Потом она сказала:
– Ты ведь заметил, что она неравнодушна к тебе?
– Заметил.
– Тебе придется вести себя очень осторожно.
– Да, я понимаю.
– Ладно, я надеюсь, все образуется.
Одной рукой она держала чашку с кофе, а другой взъерошила коротко подстриженные волосы у него на затылке. Моя рука прикасалась к нему в этом месте, а теперь и ее. Он положил ладонь ей на бедро. Ее пальцы и его кожа были одного цвета, покрытые бесчисленными морщинками и жесткие, даже грубые. Она спросила:
– А что будет с ней?
– Рей позвонил матери Анны. Она возвращается, летит самолетом. Думаю, она увезет и Сесила. Сегодня вечером приедет Пенни, чтобы забрать их, и они поживут у нее, пока не прилетит мать.
– Слава богу, Пенни молодец. Но, думаю, Анне предстоит еще многое узнать. И, среди прочего, много неприятных вещей.
– Знаю. Но я уверен, что с ней все будет в порядке, – ответил Тео. – Она умная девочка. И храбрая к тому же.
Я почувствовала, как губы мои складываются в улыбку, а в груди становится тепло.
Эва вскочила на ноги и швырнула в него свою чашку с кофе.
– Hijo deputa! Bastardo![55] Ты спал с ней! Чашка ударила Тео в лоб и упала на траву.
– Да, – сказал он после долгого молчания.
– Как ты мог? Ты… ты… Как ты мог спать с ней? Здесь?
Он вытащил из кармана платок и вытер лицо. Потом поднялся и подошел к ней. Когда он взял ее за плечи, я впервые обратила внимание на то, какой маленькой она выглядит по сравнению с ним.
