Вера Кауи - Богатая и сильная
Луис выпустил из трубки клубы дыма.
— Я также обнаружил, что у нее был ребенок. Поэтому я обратился к Серафине. — Он ненадолго задумался. — Странная, сильная женщина эта Серафина…
Когда она тебе не доверяет, то прикидывается выжившей из ума старухой, зато когда доверяет… Я бы предпочел иметь ее в числе своих друзей, а не врагов. К счастью, так оно и есть. Сопоставив ее рассказ с записями доктора Уолтерза, я понял, что именно не в порядке у вашей матери Поэтому я назначил ей противозачаточные таблетки. Тогда это средство только проходило испытания, в ходе которых выяснилось, что оно имеет множество любопытных побочных эффектов. Например, оно приносит поразительное облегчение при болезненных менструациях, которые, по словам Серафины, каждый месяц мучили вашу мать. Более того, неуравновешенность и раздражительность всегда проявлялись у нее приблизительно в то же время.
В то время эндокринные нарушения только изучались, поэтому я позвонил специалисту в этой области.
Он предложил противозачаточные таблетки. Результат превзошел все ожидания. Засохший цветок расцвел.
Видите ли, — Луис подался вперед, — ваша мать никогда по-настоящему не была сумасшедшей. У нее был классический случаи предменструального синдрома на почве гормонального дисбаланса. — Луис вздохнул. — Бог знает, сколько женщин держали из-за этого взаперти как сумасшедших!
Заметив, что Элизабет не все поняла, он принялся объяснять дальше.
— Эндокринные органы выполняют в организме жизненно важные функции. Щитовидная железа, надпочечники и так далее связаны с яичниками, важнейшей частью женской репродуктивной системы. Раз в месяц, в определенное время, они выделяют в кровь гормон, и если по тем или иным причинам эти секреты не сбалансированы… тогда женщину изолируют от людей, как это произошло с вашей матерью. — Он вздохнул. — Старый доктор Уолтерз не оставил ключа к этой загадке. Это Серафина сложила два и два, а я получил четыре. Я сделал все исследования. Проконсультировался со всеми специалистами. И изменения в самочувствии вашей матери, когда она стала регулярно принимать прогестерон, доказали, что я прав. Как видите, здесь требовался только верный диагноз.
Элизабет молча страдала.
— Ее заперли на многие годы из-за пустяка, — произнес Луис со злым отчаянием. — Навесили на нее ярлык сумасшедшей, хотя ее недомогание имело чисто органические причины. — Он взял себя в руки. — Но мы не должны осуждать доктора Уолтерза. Он делал то, что считал правильным.
Элизабет зарылась лицом в ладони. Сквозь ее пальцы просачивались слезы и падали на кремовое льняное платье, оставляя темные следы. Луис не утешал ее.
Слезы омывают душу — так он всегда считал.
— Моя бедная, беспомощная, несчастная мамочка!
Луис открыл шкаф, достал пачку бумажных салфеток и положил на колени Элизабет. Она взяла одну и вытерла глаза.
— И все это напрасно, — сказала она. — Все страдания., все эти годы ужасной тишины… все напрасно.
— Старый доктор Уолтерз не сумел разобраться, что с ней, — вздохнул Луис. — И все же я должен сообщить вам следующее: кто-то умышленно старался усугубить болезненное состояние вашей матери, сделать так, чтобы к ней не вернулась память. По-моему, ей внушали, что ее сны — фантазия безнадежно больного ума.
Что все пять лет, которых она не помнит, она была совершенно сумасшедшей.
Луис внимательно смотрел на бледное лицо, блестящие глаза: Элизабет сумела справиться с тем, что он ей сообщил… поняла, что все не так просто, как ей казалось.
— Разумеется, у меня нет доказательств, — продолжал Луис. — Я пришел к такому выводу в качестве лечащего врача.
— Как? — Плотно сжатые губы дрогнули.
— Ее постоянно пугали тем, что у нее наследственное, родовое безумие — и этот страх терзает ее до сих пор. Я думаю, если бы ваша мать получила соответствующее лечение, то память к ней со временем вернулась. Когда она что-либо вспоминала, ей намеренно внушали, что эти воспоминания продукт больного ума, ей постоянно лгали, выдавая ложь за правду. Она рассказала мне, что ей говорили… Все это привело к невыносимому умственному напряжению, в результате которого она стала ходить во сне. Чтобы распутать этот клубок, мне пришлось долго и упорно работать. Мне удалось избавить вашу мать от страха. Той ночью Дан Годфри швырнул ее в пучину этих страхов. Она опять превратилась в несчастную, запуганную женщину, которая считает, что она неизлечимо больна.
Элизабет закрыла глаза и сжала пальцы в кулак.
— Она, разумеется, не сумасшедшая. Моя задача в том, чтобы заставить ее в это поверить. К счастью, мне помогает Серафина. Ее влияние на вашу мать огромно.
Честно сказать, я верю, что нам удастся помочь вашей матери.
Элизабет кивнула.
— Но я также думаю о вас… потому что вам придется ждать.
Еще один кивок.
— Я знаю, вы надеялись, что миссис Хокс удастся сделать то, что она сделала в Лондоне… Но теперь вы видите, что с вашей матерью все обстоит гораздо сложнее.
— Да. — Голос у нее сел, и ей пришлось повторить. Да.
По ее глазам он увидел, что она колеблется, но после некоторой заминки она произнесла:
— Вы консультировались с психиатром?
— Да, я привозил его сюда. Он провел здесь достаточно времени, и теперь я лечу вашу мать под его руководством. Я знаю о ней все, ее историю и ее страхи. Он хотел перевести вашу мать в свою клинику, но это наверняка испугало бы ее. Она панически боится больниц и докторов из-за того, что с ней когда-то делали — не стану огорчать вас подробностями. Она нуждается в покое на этом острове — и во мне. Она мне доверяет.
— Как и я, — сказала Элизабет.
— А это очень важно.
Он встал из-за стола и подошел к ней. Взял ее за руки и сказал:
— Вы можете мне доверять. Вы знаете это?
— Да.
— И вы должны доверять себе и ждать.
— Я постараюсь.
Он улыбнулся.
— Вы смелая. И уже доказали это. Не сомневайтесь, я делаю все возможное.
— Я знаю.
— Как только я почувствую, что она вне опасности, я все ей расскажу. Она ведь тоже очень смелая. Только подумайте о том, что она сделала для вас.
Он заглянул ей в глаза.
— Я все время об этом думаю.
— И помните, я всегда готов вам помочь. — Он сделал паузу. — И Дэв.
Ее ресницы взметнулись вверх.
— Я знаю.
— Он действительно хочет вам помочь — и всегда хотел.
Молчание.
— Позвольте ему, — сказал Луис. — Он хочет этого. Очень.
Она утвердительно кивнула.
— Можно мне ее увидеть?
Это была мольба.
— Конечно.
