Венди Холден - В канкане по Каннам
— А мама знает, что ты здесь?
— Твоя мать считает, что я отправилась в ежегодную поездку в Блэкпул вместе с обществом пенсионеров Слэкмаклетуэйта.
— Как она? — с опаской поинтересовалась Кейт.
— Очень волновалась, конечно. Перестала нормально спать с тех пор, как вы поссорились тогда по телефону.
— Правда? — Кейт тяжело сглотнула. Каждый раз, когда она думала о маме, на глаза наворачивались слезы. Вот и сейчас она готова была расплакаться и быстро заморгала.
— Правда, она в этом никому не признается, — продолжала бабушка. — Ужасно упрямая, если вобьет что-нибудь себе в голову. Вы с ней в этом очень похожи. Именно поэтому я и приехала. Кто-то должен был попытаться разрубить этот чертов узел. И заодно выяснить, жива ли ты еще.
— Она до сих пор сердится из-за «Жиголо с……. из-за книги? — спросила Кейт. Честно говоря, она не прикасалась к своему роману уже целую вечность и вряд ли когда-нибудь снова за него возьмется… Эта книга не стоит того, чтобы ради нее расставаться с близкими и дорогими ей людьми.
— Сердится? — Бабушка сняла шляпку и, осторожно положив ее на туалетный столик, встряхнула блестящими белыми кудряшками. — Конечно, нет, все уже позади. Она слишком волнуется, чтобы сердиться. Между прочим, — усмехнулась она, — я на днях видела, как она читала твою книгу. Правда, захлопнула ее сразу же, как увидела меня.
Кейт почувствовала колоссальное облегчение — правда, длилось оно всего несколько секунд, потому что потом, неожиданно, словно во сне, бабушка повернулась к Одиль и быстро заговорила по-французски.
«Я действительно схожу с ума», — подумала Кейт. Чем еще, если не больным воображением, можно было объяснить, что бабушка на хорошем французском предлагала графине приготовить настоящий йоркширский пудинг с жареной говядиной, а на десерт «ришар» с изюмом «или «пятнистую собаку», как мы называем его в Англии, с…»?
— Как будет «заварной крем»? — внезапно спросила старушка.
— Creme anglaise. — Кейт вспомнила шутку отца про пепел. Как хорошо, что бабушка ее забыла!
Бабушка кивнула:
— Ну конечно, «тот заварной крем с пеплом внутри», — процитировала она и повернулась к Одиль: — Хорошо. Уже иду готовить это для тебя. Все должно получиться… очень жирным.
— Жирным? — чуть слышно повторила Одиль.
— Я не предполагала, что ты знаешь французский! — Кейт восхищенно смотрела на бабушку.
Бабушка гордо подняла подбородок, продемонстрировав морщинистую шею цвета слоновой кости.
— Дорогая, ты многого обо мне не знаешь!
Кейт улыбнулась:
— Ты всегда так говоришь. И все же признайся, где ты его выучила.
— Во Франции, конечно, — тут же ответила та. — Где же еще?
— Но я всегда считала, что ты не выезжала из Йоркшира.
— Ты же знаешь, что случилось с любопытной кошкой.
Кейт улыбнулась, услышав знакомое замечание.
— И все же когда? — продолжала допытываться она. — Когда ты была во Франции?
— О, когда Иисус еще был маленьким! До твоего рождения и даже до того, как появилась на свет твоя мать.
Кейт поняла, что это было лет пятьдесят — шестьдесят назад.
— То есть во время войны? — Ее бабушка и дедушка почти ничего не рассказывали — и это было для них нехарактерно — о том, чем именно занимались в то тяжелое для страны время.
— Как я уже сказала, это было давным-давно. И сейчас уже не имеет никакого значения! — Бабушка сжала губы, но Кейт все равно не могла удержаться и продолжила расспросы.
— Во время войны ты была во Франции, — вслух размышляла она. — Медсестра? Военно-морская служба?
Бабушка покачала головой.
Кейт пыталась вспомнить все, что знала о том времени. Работа в тылу? Строительство укреплений? Хотя, если она была во Франции…
— Миссис Гокроджер, не хотите ли вы сказать, — вмешался в разговор Даррен, — что состояли в особом женском подразделении, которое десантировалось во Францию для помощи движению Сопротивления?
Он спросил это в шутку, и все же Одиль резко вскинула голову и ее здоровый глаз уставился на бабушку. Старушка промолчала, лишь сильнее сжала губы.
— Бабушка? — шепотом спросила Кейт, осознав наконец, что имел в виду Даррен. — Это правда? — Бабушка, прыгающая с парашютом за короля и отечество? Крадущаяся по кустам с ножом в зубах и секретными документами в бюстгальтере; волосы уложены в пучок по моде сороковых? Живущая одна в чужой стране, полагаясь лишь на собственный ум и сообразительность, — ведь если задуматься, именно к этому она и призывала свою внучку!
— Я ничего не скажу! — Это окончательно расстроило Кейт. — Знай одно — что бы ни говорила твоя мать, моя жизнь была интереснее, чем у многих.
У Кейт закружилась голова — ей столько всего нужно было осмыслить. Дворец Каскари, история с бананом и ее похищением, картины Пикассо — все это было просто невероятно. Но самым потрясающим открытием для нее стало то, что ее обожаемая, рассудительная бабушка, которая, как они думали, всю жизнь прожила на одном месте, оказалась героиней войны.
— Бабушка, ты должна написать об этом.
— Да, миссис Гокроджер, обязательно, — поддержал ее Даррен.
— С какой это стати?
— Миллионы книг написаны и по менее интересным сюжетам.
— Ну и к черту их все! — заявила бабушка.
— Но, бабушка, ты никогда раньше об этом не говорила!
— И сейчас не собираюсь.
— Но ты должна!
— Черт возьми, я ничего не должна! И так об этом слишком много болтают. Стоит только открыть газету или включить телевизор — везде эта чертова война! Такое впечатление, что она так и не закончилась! Вся эта ерунда о нацистах и им подобных. Повсюду! Как мы можем оставить все в прошлом и двигаться дальше, когда сейчас об этом говорят не меньше, чем в то страшное время?
Кейт заметила, что Одиль одобрительно кивает и часто моргает.
— Но это же часть нашей истории, — возразила Кейт. — Всемирной истории, если уж на то пошло.
Бабушка снова поджала губы. Это означало, что тема закрыта.
— Это тот самый молодой человек, о котором ты упоминала в письме? — спросила она, бросив на Даррена такой грозный взгляд, что он даже вздрогнул. Его браслеты снова тревожно звякнули. — Франсуа, или как там его зовут?
— Фабьен, — пробормотала Кейт, стиснув зубы в надежде, что Одиль, погруженная в свои мысли, не услышит их. — Нет, бабушка, конечно, это не он.
— О! — В ее голосе послышалось разочарование. — Вы ведь не поссорились? Судя по твоему рассказу, он хороший парень.
— Был. То есть так и есть, — перебила их Одиль. — Я согласна, — обратилась она к бабушке. — Очень жаль, что они перестали встречаться.
